В рясе смертника

– Господи, да что же это?! – не сдержался я.

– Знаете, отец Павел, сколько этой мрази Струкову платили? – Глаза опера недобро блеснули. – Пятьсот долларов! Пять сотен «зеленых» за то, чтобы завести с ребенком разговор, потом усыпить газом из баллончика и донести до микроавтобуса с надписью «Техпомощь»! А его более шустрые кореша продавали накачанных снотворным детей поджидавшей в гостинице чухне. Так и с Лизой Нагайцевой было… В общем, ждите, батюшка, через годик господина Струкова у себя на острове. Если он раньше от сердечной недостаточности не сдохнет… Была б моя воля, я бы тех козлов, которые «вышку» отменили, самих на место Лизиных родителей поставил. Разыграл бы образцово-показательную операцию силами спецов! Сначала заставил бы пережить весь ужас исчезновения их дорогого чада, а потом сообщил бы, что ребенка вывезли в какую-нибудь Голландию и там уже расчленили на органы! Они постановление свое памятное без соли сожрали бы…

– Хорошо то, что хорошо кончается, – не погнушался я прописной истиной. – Девчушка жива-здорова, преступники пойманы и понесут наказание. А законы земные, к сожалению, пишут именно те, кого такое горе вряд ли когда коснется. Они вообще живут словно в ином измерении, на другой планете…

Только через полгода я узнал, что своим спасением дочурка Анжелики и Дмитрия была обязана отнюдь не сотрудникам правоохранительных органов, а моему недавнему попутчику – приехавшему в Питер на встречу с отцом бывшему морпеху Юре Величко!..

– Почему вы не спрашиваете меня о случившемся с вами в Стрельне? – не выдержал наконец оперативник, резко сменив тему. – Разве вам безразлично, кто нанял снайпера – сатанюги или бритые? И где вообще будет дальше жить ваш настоятель?

– Я ждал, когда вы сами заговорите…

– Ох уж мне эта ваша деликатность! – беззлобно фыркнул сыщик. – В общем, так… Поджигателями и снайпером займутся немедленно. Не так много в Питере близнецов с бульдожьими рожами, разъезжающих на «мерсах». Хотя насчет причастности братков у меня сильные сомнения, не в стиле пробитков такой сложный огород городить, в подобных гамбитах пацаны иначе работают. У тех, кто поджог организовал, мозги давно черви съели. Чья это работа, наверное, сами догадываетесь, – поиграл желваками капитан. – А вот дом… Сдается мне, батюшка Сергий не шибко богат вопреки бытующим в народных массах байкам про обожравшихся черной икрой попов-хапуг? И теперь у него нешуточные проблемы… Все ведь сгорело.

– Вы на редкость прозорливы, капитан, – сухо подтвердил я, ожидая продолжения.

– Тогда ближе к телу, как говорит моя жена. – Взгляд Томанцева вильнул в сторону, заметался по стене палаты. Такое я видел впервые!

– Короче, я и еще один коллега переговорили тут с мужиками, которые экономическими преступлениями занимаются. Есть у них на крючке одна карманная страховая компания, уличенная в отмывании грязных денег. Прижали их круто, от статьи не отвертеться… Так что, думаю, в самое ближайшее время оформим вашему батюшке задним числом страховой полис на дом. И он сразу получит компенсацию. Сумма будет приличная – хватит и отстроиться на старом месте, и мебелишку там, вещички всякие, нужные для хозяйства прикупить… Что скажете, батюшка? Не погнушается наша родная православная церковь принять скромное пожертвование от щедрого отечественного бизнеса, а?!

На лице Томанцева застыло выжидательное выражение, глаза блестели.

Я медлил с ответом, пытаясь осмыслить более чем неожиданное предложение, у которого явно проглядывало двойное дно. С чего это вдруг старшему оперу из милицейского главка, повидавшему на своей собачьей работе столько людских слез и трагедий, проявлять повышенный гуманизм по отношению к пожилому священнику, попавшему в беду?

Или мы, люди, за последние годы уже настолько отвыкли от бескорыстной доброты, что склонны в каждом человечном поступке обязательно отыскивать подводные камни?

– Вам лучше спросить у самого отца Сергия. Если помощь идет от чистого сердца, от нее откажется лишь тот, кто в ней не нуждается по-настоящему, – тщательно подбирая слова, вполголоса ответил я. Испытующе посмотрев в глаза Томанцеву, я решился все-таки спросить напрямик, рискуя оскорбить хлопочущего из лучших побуждений сыщика: – А что вы лично и ваши… коллеги хотите получить взамен?

– Не слишком много, батюшка Павел! – осторожно сказал капитан. На его лице отразилось облегчение: хорошо, что обошлись без экивоков, мы ведь люди взрослые и понимаем, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. А мне вдруг сразу стало тоскливо.

– Ну, во-первых, я бы очень попросил вас сразу после выхода из больницы все-таки вернуться на Каменный! – издалека начал Томанцев, измеряя шагами палату. – Для вашего же блага и, если хотите, безопасности! За старика не беспокойтесь, с ним все будет в порядке, до выяснения всех обстоятельств поджога и покушения на убийство я выделю ему для охраны толкового парня. Когда вы понадобитесь следствию лично, вас вызовут повесткой и оплатят дорожные расходы, но это чуть позже…

Капитан остановился у выходящего в больничный дворик окна и заложил руки за спину.

– Теперь непосредственно о страховке. Деньги, которые успели надыбать шустрые мальчики-очкарики в белых воротничках, хоть и заработаны путем не совсем законных операций, но проведены по бухгалтерии. – Томанцев нервно шевелил сцепленными пальцами. – Их можно списать с баланса только как страховую выплату…

Капитан замолчал, подыскивая нужные слова. Я помог ему, назвав вещи своими именами:

– Если я вас правильно понял, на бумаге сумма страховой выплаты, которую начислят отцу Сергию за сгоревший дом, будет значительно выше, чем та, которую он сможет реально получить на руки. Большая часть денег делится между вами как посредником и вашими коллегами из отдела по расследованию экономических преступлений. Таким образом коммерсанты почти легально откупаются от заведенного на фирму уголовного дела. Я прав, капитан?

Томанцев обернулся, и я увидел на его волевом скуластом лице ироническую улыбку.

– С таким талантом схватывать на лету нюансы бизнеса вам, батюшка, нужно открывать свое дело! – усмехнулся опер. – Никогда не прогорите!.. Все будет именно так, как вы сейчас сказали. Если только…

Вглядевшись в выражение моего лица, отнюдь не говорящее об одобрении планируемой махинации, Томанцев резко замолчал, нахмурил брови в своей обычной манере, тяжело вздохнул и медленно, с досадой покачал головой. Подошел ближе, пожевал губами. Мне даже показалось, что ему, матерому оперу, не раз ходившему под пулями и распутывавшему самые гиблые дела, стало стыдно за свое гнусное предложение. Но изменить ничего уже было нельзя: слово не воробей, вылетит – не поймаешь…

Капитан стоял передо мной, как провинившийся школьник перед учителем.

– Понимаю, что вы сейчас подумали… Да, это незаконно, черт меня подери! Только подумайте, отец Павел, неужели мне, менту по жизни, отпахавшему четырнадцать лет опером и дважды раненному, неужели мне легко предлагать вам такие гешефты? – упавшим враз голосом спросил Томанцев. – Думаете, будет лучше, если вместо реальной помощи потерявшему все свое имущество одинокому старику-священнику и небольшой денежной поддержки нескольким милицейским семьям, едва сводящим концы с концами, семьям, где не могут позволить себе зимой купить ребенку фрукты, где муж стыдливо опускает глаза, когда в день зарплаты приносит домой денег «на посмотреть прилавки магазинов», а жена тихо плачет, в третий раз штопая единственные колготки… – от волнения Томанцев задохнулся и умолк, чтобы перевести дух, – …будет лучше, если этих долбаных брокеров, интеллигентов прыщавых, запихнут в тюрягу к уркам, где их, салаг, опустят и заставят кукарекать в петушином углу, а заработанные ими грязные баксы просто конфискуют и, как того требует закон, передадут в бездонные и дырявые закрома родины?! Лишь для того, чтобы их разворовали вконец обнаглевшие от безнаказанности правители и чиновники?! Так, по-вашему, будет справедливее, да?! Ответьте мне вы, священник!

Я молчал и с сочувствием глядел на этого доведенного до крайности тяжелой, нервной, изматывающей работой и постоянным безденежьем умного и правильного мужика, разменявшего пятый десяток. По-человечески я понимал его. Но не оправдывал. Комбинация, которую он, служитель закона, предлагал провернуть, используя постигшее старика несчастье, однозначно квалифицировалась как должностное преступление.

– Поймите вы наконец, – справившись с волнением, тихо и устало заговорил Томанцев, – каждый день в Питере происходят десятки случаев, которые без проблем можно задним числом подогнать под страховку, отстегнуть хозяину долю малую и снять те же самые деньги. Это не вчера придумано. У меня уже есть договоренность с одним обворованным нумизматом, и он, поверьте, был счастлив, когда я предложил ему такой халявный вариант частичной компенсации утраченного. Но теперь, после ночного пожара, устроенного, как пить дать, этими лохматыми суками, шакалами, выродками, я чисто по-человечески хочу, чтобы деньги получил ваш отец Сергий!.. Теперь я понятно излагаю?..