В семье

— Найди коммерческий раздел.

Перрина погрузилась в длинные черные столбцы, непрерывной вереницей следовавшие один за другим; у нее дрожали руки от страха, что она не справится с этой новой для нее работой и дело кончится тем, что господин Вульфран выйдет, наконец, из терпения и отчитает ее за нерасторопность.

Но старик, со свойственной слепым тонкостью слуха, угадал ее волнение по дрожанию газеты и постарался ее успокоить.

— Не спеши, времени у нас довольно. Впрочем, ты, должно быть, никогда еще и не читала коммерческий раздел.

— Нет, сударь.

И она опять принялась пробегать газету столбец за столбцом. Вдруг у нее невольно вырвалось радостное восклицание.

— Нашла?

— Кажется.

— Теперь поищи рубрику: «Лен, конопля, джут, мешки, канаты».

Перрина отыскала нужную рубрику и начала перевод, казавшийся ей необыкновенно медленным, с колебаниями запинками, хотя господин Вульфран, напротив, казался весьма довольным.

— Этого достаточно: я понимаю. Продолжай.

И она продолжала, возвышая голос, когда механики заглушали его ударами своих молотков.

Так она благополучно добралась до конца.

— Теперь поищи, нет ли известий из Калькутты?

Перрина стала искать.

— Да, вот: «От нашего специального корреспондента».

— Это самое. Читай!

— «Известия, полученные нами из Дакка»… — начала Перрина, и вдруг голос ее дрогнул.

Это не укрылось от господина Вульфрана.

— Отчего ты дрожишь? — спросил он.

— Я, право, не знаю, вероятно, это от волнения.

— Я ведь сказал тебе, чтобы ты не волновалась, то, что ты делаешь, гораздо лучше того, что я ожидал.

Перрина сделала перевод корреспонденции из Дакка, сообщавшей о сборе джута на берегах Брамапутры; после этого господин Вульфран велел ей поискать в Морских известиях, не найдет ли она телеграммы с пометкой «Св. Елена».

— Saint-Helena английское слово, — заметила она и снова принялась искать.

Наконец, имя Saint-Helena бросилось ей в глаза.

— Двадцать третьего прошел английский корабль «Альма» из Калькутты в Денди, а двадцать четвертого — норвежский корабль «Грюндловен» из Нарайнгауди в Булонь.

— Отлично, — сказал господин Вульфран, — я доволен тобой.

Перрине хотелось бы ответить, но, боясь, чтобы голос не видал ее радостного волнения, она промолчала.

Старик продолжал:

— Я вижу теперь, что до выздоровления бедняги Бэндита смогу пользоваться твоими услугами.

После этого она должна была рассказать ему, что именно сделано механиками, и передать последним его приказ поспешить с работами насколько возможно. Затем господин Вульфран поднялся и сказал Перрине, чтобы она проводила его в бюро директора.

— Вы позволите мне взять вас под руку?

— Конечно, дитя мое, иначе как же ты поведешь меня; только, пожалуйста, предупреждай меня, если на дороге встретится какое-нибудь препятствие; веди меня осторожно, не торопись.

— О, будьте покойны, сударь!

Перрина почтительно взяла господина Вульфрана за левую руку, так как в правой он держал трость, которой ощупывал дорогу.

Едва они вышли из мастерской, как перед ними оказалось полотно фабричной железной дороги, испещренное рельсами, о чем Перрина сочла себя обязанной предупредить слепого.

— Знаю, — отвечал он, — я хорошо сохранил в памяти план завода; ты меня предупреждай о чем-нибудь необыкновенном или неожиданном.

Оказалось, что господин Вульфран знал не одно только расположение своих фабрик, но отлично помнил и узнавал всех служащих; когда он проходил по мастерским, рабочие кланялись ему, снимая шапку и называя по имени:

— Здравствуйте, господин Вульфран.

И в большинстве случаев, по крайней мере, при встрече со старыми рабочими, он тоже отвечал: «Здравствуй, Жак» или «Здравствуй, Паскаль», что доказывало, что ухо его не забывало их голоса. В тех случаях, когда память изменяла ему, что, впрочем, бывало очень редко, он останавливался и, называя имя рабочего, говорил:

— Разве это не ты?

Медленно продвигаясь вперед, они, наконец, подошли к бюро, и здесь старик отпустил Перрину, проговорив:

— До завтра.

Глава XXV

Когда на другой день господин Вульфран вместе с директором вошел в мастерскую, Перрина была занята передачей инструкций старшего механика помогавшим ему рабочим: каменщикам, плотникам, кузнецам и слесарям. Отчетливо, без колебаний и повторений переводила она слова англичанина и передавала ему вопросы французских рабочих.

Господин Вульфран медленно приблизился к работающим, и голоса в ту же минуту смолкли; но слепой старше махнул палкой, давая знак не обращать на него внимания, и все опять пришло в движение.

— Знаете ли, Бенуа, — слегка наклонясь к директору, говорил господин Вульфран, — из этой девочки вышел бы прекрасный инженер.

— Необыкновенно развитая девочка, — вполголоса отвечал директор.

Слова эти, хотя и сказанные очень тихо, долетели до слуха Перрины, и сердце ее забилось сильнее.

— Поверите ли, вчера она переводила мне «Вестник Денди» ничуть не хуже Бэндита, хотя ей в первый раз в жизни пришлось читать коммерческий раздел газеты.

— Вам неизвестно, кто ее родители?

— Талуэль, вероятно, знает, а я — нет.

— Только она, по-видимому, страшно бедствует.

— Я назначил ей пять франков на стол и квартиру.

— Я говорю про ее одежду: кофта ее превратилась в сплошное кружево; а такую юбку, как у нее, я видел только у цыганок; на ногах у нее туфли, которые она, должно быть, сама себе смастерила.

— А какое у нее лицо, Бенуа?

— Умное, честное, выражение глаз кроткое и мягкое.

— Откуда она попала к нам?

— Не знаю, только она не здешняя.