В сердце Антарктики

Теперь приходилось возить грузы на расстояние примерно 300 метров от судна до места выгрузки. Эта работа значительно облегчалась тем, что мы могли использовать четырех лошадей, которые работали посменно: час одна пара, затем ей давался отдых и работала другая. Лед был покрыт глубоким снегом, и лошади вязли в нем по колено. Очень тяжело было передвигаться и сопровождавшим их людям. Все же мы переправили таким способом большое количество груза; но тут вдруг возникло новое серьезное препятствие – у основания припая начал обламываться край.

Еще накануне подозрительная трещина наблюдалась у конца закраины, близ мыса Флагштока. Стало очевидным, что если трещина начнет расширяться и пойдет дальше, она врежется как раз в середину сложенных грузов, и если мы их не уберем, они безвозвратно исчезнут в море. На следующий день, 10 февраля, дальнейшего распространения трещины не замечалось, но в 19 часов другая трещина образовалась у основания льда, около мыса Деррик [58] , где мы теперь выгружали запасы. Непосредственной опасности тут не было, так как основание льда не могло оторваться, пока не разошелся лед в заливе. Из предосторожности все же, прежде чем продолжать дальнейшую выгрузку с судна, предпочтительно было перетащить выгруженные запасы в более надежное место. Поэтому в 20 часов 10 февраля мы начали перетаскивать остальные строительные материалы для дома и тюки с пробковой прокладкой для стен на чистую от снега землю. Это заняло время до полуночи, когда мы прервали работу, чтобы напиться какао и лечь спать.

58

Derrick Point – дословно – мыс Подъемного крана.

Возвратившись на работу в 6 часов на следующее утро, я решил заняться в первую очередь перетаскиванием грузов, находящихся у мыса Деррик, так как основание льда там находилось в более угрожающем состоянии, нежели около грузов у Передней бухты, нашего первого места выгрузки. Адамс, Джойс и Уайлд установили наверху скалы бревно с блоком, закрепив его конец огромными обломками вулканической породы и устроив, таким образом, настоящий подъемный кран. Несколько человек осталось внизу у подножья, они укладывали ящики на строп [59] и зацепляли их крюком. Другая партия, находившаяся на скале на высоте 15 метров над ними, тянула канат по поданной снизу команде и, когда груз достигал вершины скалы, подхватывала и оттягивала его концом. Эта тяжелая работа продолжалась с восьми утра до часу ночи, причем людям едва-едва удалось слегка перекусить.

59

Строп – простейшее приспособление для погрузки различных грузов. Представляет собой отрезок троса, сплетенный концами в круг или петлю.

Теперь нам надо было найти другое, более надежное место для выгрузки остальной части угля и запасов. По заливу, несколько дальше от стоянки судна, имелась маленькая бухта с довольно пологим склоном, ведущим прямо на голые скалы, – позднее мы ее назвали Задней бухтой – здесь мы и устроили свой новый склад. Лошадей водили вниз по холму и через эту бухточку к судну. Приходилось совершать, таким образом, более долгий путь, чем от мыса Деррик, но ничего нельзя было поделать.

Здесь начали выгружать уголь и, чтобы он не смешивался с землей, разостлали на скалах брезент. В это время на льду залива появилось несколько подозрительных трещин. Они то открывались, то закрывались, образуя отверстия между льдинами в 18–20 см. Из днища и сторон ящика, в котором стоял автомобиль, устроили импровизированные мосты, так что лошади могли перебираться через эти трещины, и до 11 часов успешно работали.

Маккей только что переправил с одной из лошадей груз на берег, Армитедж собирался пристегнуть груженые сани к другой лошади около судна, третья лошадь, привязанная к кормовому якорному канату, стояла в ожидании саней, как вдруг совершенно внезапно большая часть льда в заливе расползлась на отдельные льдины и вся масса их стала медленно подвигаться в открытое море. Лошади на льду оказались в очень опасном положении. Матросы бросились к той, которая была привязана к кормовому канату, и перевели ее через первую трещину. Армитедж схватил свою лошадь и перетащил ее со льдины, расположенной у судна, на следующую льдину. Как раз в этот момент из-за угла Задней бухты, возвращаясь на корабль за грузом, появился Маккей с лошадью и пустыми санями. Ему кричали, чтобы он не шел дальше, но он сперва не мог понять, в чем дело, и продолжал двигаться по льду, который все быстрее и быстрее теперь ломался. Люди, работавшие наверху скалы у мыса Деррик, также стали кричать и махать ему, обращая его внимание на то, что происходит на море, тогда он бросил свою лошадь и сани и кинулся к двум другим лошадям, бывшим на льдинах. Перескакивая через все более и более расширяющиеся трещины, он добрался до льдины, на которой они стояли. Эта льдина постепенно приближалась к еще более крупной, с которой животных можно было перевести в более надежное место. Маккей схватил Чайнамена за узду и пробовал перетащить его через трещину, когда она была всего сантиметров пятнадцать шириною, но лошадь вдруг чего-то испугалась. Она поднялась на дыбы и, пятясь к краю льдины, за которым было уже пространство воды около метра, оборвалась и упала в ледяную воду.

Казалось, наш бедный Чайнамен погибнет. К счастью, Маккей все еще держал его за узду. Бывшие поблизости Дэвис, Моусон, Мичелл и один из матросов бросились ему на помощь. Лошади удалось, наконец, поставить передние ноги на край льда. С большим трудом подвели под нее петлю каната и подтянули настолько, что она кое-как смогла выкарабкаться на лед и вот она стояла теперь мокрая, дрожа всем телом.

Через несколько минут льдина пристала к другой, более крупной. Большое счастье, что это не случилось, когда лошадь находилась в воде, иначе она, конечно, была бы насмерть раздавлена льдинами. С судна бросили на лед бутылку коньяка. Половина ее содержимого была влита Чайнамену в глотку. Судно, между тем, развернулось, чтобы подтолкнуть льдину к берегу и позволить лошадям перебраться на прочный лед. Машине был дан полный ход, и льдина медленно, но верно стала приближаться к припаю. Как только она коснулась уцелевшего льда, лошади тотчас же были переведены и доставлены на берег. Люди, оставшиеся на отдельных льдинах, также использовали этот момент и перебрались вместе с грузами в надежное место. После такого приключения, едва не окончившегося катастрофой, я решил не рисковать больше лошадьми на льду. Судно отошло от берега, и отделившиеся льдины начали постепенно уходить на запад.

Около 13 часов большая часть залива очистилась от льда. «Нимрод» подошел к краю твердого ледяного поля, находившегося против Задней бухты. Но едва были закреплены ледяные якоря, как появились новые трещины. Через четверть часа судну снова пришлось отойти. При этих условиях выгрузка сделалась невозможной. «Нимроду» ничего не оставалось, как остановиться на некотором расстоянии от берега. Вся наша партия, предполагавшая зимовать, находилась на берегу и после наскоро проглоченных горячего чая и мяса продолжала работу по перегрузке у мыса Деррик.

Я организовал после полудня еще один небольшой отряд для доставки наших главных запасов в надежное место. Немного спустя после начала работы обнаружилось, однако, что требуются чрезвычайная поспешность и напряжение всех наших сил, чтобы спасти драгоценные ящики, так как трещина, замеченная нами ранее, с каждым часом все более и более расширялась. От этой тяжелой работы под лучами солнца пот катился с нас градом. Через два часа все ящики с научным снаряжением и большая часть корма для лошадей были переброшены в более надежное место. Едва только это было сделано, как вдруг раздался сильный треск, и лед, на котором прежде лежали наши ящики, с грохотом обрушился в море. Было бы серьезным несчастьем потерять это имущество. Большая часть нашей научной работы не могла бы быть выполнена, а потеря лошадиного корма означала бы также и потерю лошадей.

Случай этот заставил нас удвоить усилия по спасению остального груза. В любой момент могла обломаться новая часть припая, хотя трещин пока и не было заметно. В конце концов, оказалось к лучшему, что в это утро лед в заливе разошелся, иначе мы не принялись бы столь поспешно за работу. Я взобрался на верх холма на мысе Флагштока, как мы называли возвышенность на южной оконечности мыса Ройдс, чтобы просить Ингленда прислать нам еще людей на помощь, но «Нимрод» отошел на такое расстояние, что голоса не было слышно, и только около 19 часов судно подошло ближе. Я крикнул тогда Ингленду и попросил немедленно прислать всех, кого можно. Через несколько минут пришел вельбот с шестью матросами, но я попросил капитана через возвращавшегося на судно штурмана прислать еще людей, оставив на борту только тех, кто необходим для управления судном и машиной. Кроме того, я снял с работы всех занятых на постройке дома. Только после принятия таких чрезвычайных мер нам удалось действительно быстро продвинуть дело вперед. Лед продолжал обламываться большими кусками, но к полуночи мы могли с удовлетворением констатировать, что весь наш груз лежит уже на твердой почве.

После этого наш отряд приступил к перевозке на санях наиболее тяжелых ящиков и банок с керосином от подножья мыса Деррик через узкий проход между отвесными скалами и морем к складу Задней бухты. Я был удивлен и обрадован, когда обнаружил, что отряд, работавший у мыса Деррик, уже собственными силами переправил огромное количество грузов в надежное место. К часу ночи 13 февраля все выгруженные на берег припасы были в безопасности. Оставалось еще перенести около тонны муки в ящиках, но поскольку той муки, что уже была на берегу, могло хватить на год, а кроме того, на мысе Хат было большое количество сухарей, оставленных предыдущей экспедицией, которыми в случае надобности мы могли воспользоваться, мы только перекатили ящики по льду во впадину у подножья скалы, где они были в относительной безопасности. По всей видимости, лед там еще не должен был ломаться. Позже, после ухода судна, мы забрали их оттуда.

Как уже говорилось в главе, посвященной снаряжению экспедиции, я стремился поместить большую часть всех припасов в ящики одинакового размера и веса, в среднем примерно по 22–27 кг, так как при такой упаковке с грузом легче было обращаться. Продукты и предметы, запакованные в ящики «Венеста», выдерживали самое грубое обращение без каких бы то ни было последствий. Эти ящики сделаны из трех тонких слоев дерева, скрепленных патентованным средством. Получающийся таким образом материал гораздо прочнее обычного дерева, к тому же ящики, сделанные из него, имеют меньший вес и, поскольку стенки их тоньше, занимают меньше места, что весьма важно для полярной экспедиции. Это дерево не ломалось даже под ударами тяжелого молотка. Пустые ящики можно было использовать для сотни всевозможных надобностей, которые обязательно возникают в ходе подобной экспедиции.