В сердце моем

Я узнал, что нельзя начинать фразу со слов "и" или "но", расчленять сложные времена, ставить предлог в конце предложения. А между тем, желая иной раз выразить свою мысль, мне хотелось нарушить все эти правила.

В одном сборнике цитат я прочитал: "Когда мысль захватывает, говорить о грамматике - кощунство". Эти слова придали мне бодрости. Но я понял, что для того чтобы отступать от правил, надо сначала их твердо усвоить.

Талант писателя не расцветет от того, что он постигнет правила расстановки слов, принятые в его время; нет, для того, чтобы научиться писать, он должен разделить с людьми все тяготы, до конца прочувствовать их. Только тогда он познает жизнь и сможет стать глашатаем правды.

Писать - значит понимать жизнь и уметь находить верные слова для выражения своих мыслей. Это умение приходит с жизненным опытом, а вовсе не достигается тренировкой в сочинении образцово правильных фраз.

Только глубокая заинтересованность в судьбах людей и проникновение в эти судьбы создают почву, на которой может родиться настоящее литературное произведение, чтобы дать этому произведению расцвести, автору надлежит отказаться от всякого личного честолюбия,

– Да нет, правда, он такой трус! Ненавидит трамваи. И людей боится, думает, кто-нибудь обязательно наступит ему на лапу.

– Вот так пес!

– Он таким и будет, пока не покроет сучку, - сказала рыжеволосая девушка.

– Фи, Глэдис! Как можно!

– Правда - Фил мне говорил.

– Ты все еще с ним гуляешь?
– спросила Мэйбл, наклоняясь вперед, чтобы, лучше видеть девушку в синем джемпере.

– И буду гулять, пока не найду кого-нибудь другого. Он хочет, чтобы у нас с ним было по-честному, без обмана. Поглядеть на него - никогда не подумаешь, что он может говорить серьезно. А он долго толковал со мной - все про то... чтобы без обмана.

– Только об этом они и могут говорить, - сказала с усмешкой девушка по имени Бидди.
– Обхаживают тебя, пока ты поверишь им и они добьются своего, тогда они начинают плести ахинею другой дурочке.

– Надо же о чем-то говорить, - возразила Глэдис.

– Почему же не поговорить о чем-нибудь интересном?

– Они и это умеют.

– О чем? О мотоциклах? О том, какие они молодцы?

– А о чем ты хочешь, чтобы они говорили?
– упорствовала Глэдис.

– Не знаю... Во всяком случае, о чем-то таком, что помнилось бы и на другой день. Что заставило бы позабыть об этой проклятой фабрике.

– Ах, ты хочешь, чтобы он тебя просвещал?
– съязвила Мэйбл.
– Ты что же думаешь, что парень приглашает тебя, только чтобы побеседовать?

– Ну ладно, хватит, - с раздражением сказала Бидди, - Я просто хотела вам сказать, каких парней я предпочитаю. Чтобы с ними поговорить можно было. Это для меня главное. Но где их найти, таких парней?

– Все мы с этого начинаем. Каждой хотелось бы найти такого парня, но где его возьмешь?
– сказала Мэйбл с покорностью в голосе.
– В наше время таких нет. Без гроша в кармане не очень-то разговоришься.

– Беда в том, что никто даже сводить тебя никуда не может. Все сидят без работы, все на мели.

– Мы с Филом немного походим взад и вперед, а затем приткнемся в дверях какого-нибудь магазина и стоим, - сказала Глэдис, наклонившись и рисуя пальцем по пыли.

– Мы и разговариваем-то немного. Он, правда, любит иногда поговорить о странных вещах.
– Она выпрямилась и посмотрела на Бидди.
– Ты пробовала когда-нибудь говорить о луне, стоя в подворотне?
– спросила она.

Бидди промолчала.

– Посмотрели бы вы на того красавчика, что живет в одном доме с Энни на втором этаже, - сказала небольшого роста девушка, безостановочно что-то вязавшая. Она постоянно напевала "Любовь в цвету", и девушки прозвали ее "Цветиком".

– Да, я его знаю, - пренебрежительно сказала девушка в джемпере, познакомилась с ним на танцах. Танцует как медведь. Все ноги мне отдавил.

– А все равно он красивый. Плевать, что он плохо танцует, - решительно произнесла та, которую звали "Цветик".

– Я бы не стала водиться с парнем, который не умеет танцевать, заметила Глэдис.

– А как Фил по этой части?
– спросила Мэйбл.

– Неплохо, - ответила Глэдис.
– Но вот тот парень, с которым я встречалась раньше, так он даже в конкурсах участвовал.

– И как только ты их находишь?
– спросила Мэйбл.

– Сама не знаю, - пожала плечами Глэдис с легкомысленным видом.

– Хочешь, скажу?
– произнесла девушка в синем джемпере.

– Знаешь что - заткнись!
– огрызнулась Глэдис.

Девушки засмеялись, но в смехе их не было радости, он даже не был веселым. Рассмеявшись, они словно признавали, что всех их волнуют одни и те же заботы и что им хочется на время забыть о них, шуткой отделаться от тяжелых дум.

Из ворот помещавшейся напротив фабрики папиросной бумаги вышли несколько девушек. Там работа была легче, менее напряженной, чем на обувной фабрике.

Девушки были в одинаковых синих спортивных костюмах из бумажной ткани; в руках у одной был баскетбольный мяч. Они стали перебрасываться им со смущенным смехом, словно стыдясь этой детской игры.

– Вот это да! Поглядите только на них!
– выкрикнула девушка в синем джемпере.
– А ну убирайтесь отсюда, вертихвостки!

В ответ одна из девушек высунула язык.

Девушка в синем джемпере окинула быстрым взглядом своих подруг. От удивления она даже открыла рот. Затем, словно убедившись, что ее чувства разделяют остальные, она приложила руку рупором ко рту и закричала:

– Эй вы, я кому говорю? Убирайтесь вон!

– Помолчи, Элли, - с досадой сказала Глэдис.

– А что они о себе воображают, - проворчала Элли, не спуская недовольных глаз с игравших в мяч девушек.

– Ты только себя унижаешь, когда так орешь, - заметила ей Глэдис, поглядывая то в одну, то в другую сторону.

– Эй, Биддп! Что ты скажешь о новой девчонке, - ну тот, что работает рядом с тобой?
– спросила Мэйбл.
– Лила Хэйл, что ли, ее зовут? Как она ничего? Вон они с Сэди идут.

Бидди посмотрела на девушек, приближавшихся к ним.

– Неплохая девочка, кажется. Ребенок еще, совсем ничего не смыслит. Похоже, что она Рону Хьюзу приглянулась.

– Рону!
– презрительно усмехнулась Мэйбл.