В сердце войны

Она встала на пути у фашиста, уперлась руками в откосы проема и смотрела прямо в глаза воинственного грабителя. Взгляд у нее был решительный. Она сверлила им лицо немецкого солдата, призывая его одуматься и не грабить людей.

– Ой, Наташка! – тихо, шепотом, почти про себя взмолилась пожилая женщина, сдерживавшая мстительный порыв своего маленького внука, крепко держа его своими руками, одновременно глядя в сторону соседского забора.

К остановившемуся перед внезапно возникшим на его пути препятствием немецкому солдату подошел его товарищ, державший в руках небольшой матерчатый мешок, наполненный продуктами, взятыми из другого дома. Первый из-за обремененных поклажей рук передал второму полулитровую бутылку с маслом, добытую в доме Вити. После этого гитлеровец, выругавшись, толкнул цевьем карабина стоявшую перед ним женщину, от чего она вскрикнула, но устояла на ногах. Немец снова выругался. Как вдруг она встала перед ним, все так же пронизывая его решительным взглядом. Солдат на секунду оторопел. Он уже, судя по виду, собирался снова оттолкнуть от себя непреклонную защитницу своего дома, как она резко, сильно сама толкнула его в грудь. Тот отскочил на несколько метров и едва не упал. Оба фашиста дико заорали. Первый, сделав выпад в сторону строптивой женщины, резким движением ударил ее прикладом карабина по голове, от чего она рухнула на землю прямо возле забора. Солдат презрительно посмотрел на нее сверху вниз и, удовлетворенный содеянным, шагнул в сторону калитки.

– Не пущу! – вдруг все так же решительно произнесла она, цепляясь рукой в штанину немца. – Не дам тебе, сволочь, грабить детей!

Шатаясь после сильного удара, она поднялась. Гитлеровец презрительно посмотрел на нее. Потом развернулся, сделал три шага назад и без какого-либо предупреждения вскинул карабин. Он быстро навел его на женщину. Витя оторопел и перестал рваться из рук бабушки. На мгновение мальчик перевел взгляд на мать своего лучшего друга.

– Наташа! – снова тихо произнесла пожилая женщина, тоже не отводившая глаз от происходящего.

Спустя секунду раздался выстрел. Защитница дома ударилась всем телом о забор и упала на землю, сложившись в неестественной позе. Витя, его бабушка и еще несколько женщин, наблюдавших за тем, что происходило у дома Цыгана, одновременно вскрикнули. Мальчик остолбенел. Он широко открыл глаза и рот, не веря случившемуся. Прямо у него на глазах была убита мать Цыгана. Добрая, любимая всеми мальчишками хозяйка, славившаяся тем, что на зависть друзьям сына не запрещала ему проводить много времени в уличных играх, была лишена жизни самым подлым способом. Та, кто ценила добрые сердца и с улыбкой на лице встречала на пороге своего дома Витю, Леху и других ребят, угощая их всех баранками или леденцами, лежала теперь мертвая возле порога.

Пожилая женщина прижала оторопевшего внука к себе. Она закрыла ему лицо ладонью, стараясь избавить мальчика от страшного зрелища. Тело Вити обмякло. Он перестал вырываться из рук бабушки, которая, еле сдерживая порыв плача, быстро повела его к их дому. Мальчик спокойно поддался действиям пожилой женщины. Она почти довела его до крыльца, как из-за забора, со стороны дома только что убитой соседки, послышались частые шаги бегущих людей.

– Мама! – громко прозвучал детский голос, в котором Витя безошибочно угадал голос своего лучшего друга Цыгана.

Он резко дернулся из рук бабушки, вырвался и побежал на улицу. Едва выскочив за пределы участка, он встал как вкопанный, увидев почти лежащего на теле мертвой матери своего товарища. Рядом с убитой родительницей медленно села прямо на землю старшая сестра Цыгана. Ее голова упала на грудь. Потом девочка опрокинулась на спину и потеряла сознание.

– Мама-а! – простонал мальчик над мертвым телом, приподняв с земли ладонями голову убитой женщины. – Мама-а!

Он снова и снова произносил это слово, еще не осознав, что матери у него больше нет. Цыгана затрясло. Он поднялся. Глаза его были пусты и наполнялись слезами. Через секунды взгляд его начал меняться. Он смотрел на окрестности так, как будто искал кого-либо или что-либо. Лицо его исказила злоба. Витя поймал его взгляд. Уловив его направление, он начал смотреть на удалявшихся по улицы спокойной походкой двух немецких солдат, один из которых только что сотворил непоправимое. Цыган глядел им вслед. Из губ его вырвался злобный рык. Он взревел, словно был не девятилетним мальчиком, а разъяренным диким зверем. Для стоявшего поблизости Вити стало понятно, что может сейчас произойти. И это случилось. Потерявший только что маму, маленький человечек рванул с места в сторону гитлеровцев. Витя бросил вслед ему испуганный взгляд, но тут же зло сжал челюсти и тоже рванул с места за Цыганом, чтобы поддержать атаку друга. Ему это не удалось. Теперь уже Илья, успев схватить его, дернул на себя и обнял, прижимая к себе.

– Пусти! – прорычал Витя, пытаясь вырваться из рук дяди.

Тот молча держал его, прижимая к телу. В последнее мгновение мальчик смог повернуть голову так, что ему стало видно, как Цыган с разбега набрасывается на убийцу матери. Удар был таким, что солдат едва не упал. Он выронил из рук бутылку масла, которая тут же разбилась. Успев повернуться, немец принял на себя второй удар. А от третьего его спас вовремя подскочивший товарищ, ловко сделавший подножку бросавшемуся в атаку ребенку. Цыган упал, но быстро встал и тут же получил удар кулаком в лицо, который сбил его с ног и отбросил на землю. Солдаты, опомнившись, стали наносить ему удары ногами по голове и телу. Затем они повернулись и, ругаясь, двинулись дальше, периодически оглядываясь на лежащего на земле без сознания мальчика и на скопившихся возле мертвой женщины людей.

– Ой, Господи! – начала причитать бабушка Вити.

Она закрыла лицо руками так, что оставались открытыми только глаза, которые мгновенно наполнились слезами. Как только гитлеровцы отошли на несколько шагов, она побежала к избитому ребенку. Со стороны другого соседского дома к нему быстро приблизились, озираясь на удаляющихся солдат, еще две женщины. Все трое склонились над мальчиком. Одна из пришедших на помощь бросилась на колени и бережно подняла голову Цыгана. Тот шевельнулся. Его ощупали и медленно подняли на ноги.

– Пусти! – снова рявкнул Витя на своего дядю, все еще не теряя надежды вырваться из его рук.

Они оба продолжали наблюдать за действиями женщин, старавшихся оказать помощь жестоко избитому ребенку. Тот медленно приподнялся и встал. При этом его поддерживали за плечи. Мальчик шатаясь сделал несколько шагов в сторону своего дома. Когда женщины расступились, Витя и Илья увидели его окровавленное лицо. Цыган поднял голову. Взгляд его на мгновение упал на лежащую возле забора мертвую мать и склонившуюся над ней старшую сестру, которая, придя в сознание, тихо подползла к убитой. Девочка застыла над бездыханным телом. Стала гладить его, оглядывая широко открытыми безумными глазами. Она молчала, но было видно, что вот-вот разразится нечеловеческим воем.

Увидев это, Цыган заорал не своим голосом. Он поднял окровавленное лицо к небу и забился в истерике. Женщины схватили его за руки и стали прижимать к себе. Мальчик вырывался, но быстро обессилел. Он упал на колени и заплакал. Слезы на его щеках смешались с кровью. Он упал на бок в осеннюю дорожную грязь, чуть подмороженную за прошедшую ночь, и продолжал тихо рыдать от бессилия и горя из-за потери матери.

В несколько минут его жизнь, жизнь старшей сестры и жизни еще многих, находившихся поблизости людей изменилась. Боль от смерти родительницы, пытавшейся защитить своих детей, вселилась в его маленькую душу. Сдавленный и потерянный, он распластался на дороге. С его лица на землю падали капли крови, смешанной со слезами. Он всхлипывал, и как только его взгляд снова упал на мертвую мать и склонившуюся над ней сестру, он снова взвыл.

Женщины вновь подняли его. Но вдруг они вздрогнули от чего-то неожиданного. Их лица мгновенно сосредоточились на том, что они увидели. Из-за дыма, шедшего от какого-то недалекого пожара, стали появляться фигуры немецких солдат, медленно идущих по дороге вдоль домов местных жителей. Они с интересом смотрели на жителей только что оккупированного ими города, переживших первую тяжелую трагедию, являвшуюся следствием вторжения на их территорию жестокого и подлого врага.

Один из гитлеровцев, держа наперевес карабин, жевал яблоко. Он шел первым в колонне беспорядочно идущих солдат, облаченных в каски и шинели. Их фигуры стали появляться из редкой, похожей на туман дымки. Они были злы и сосредоточенны. Оружие было наготове. Между собой они передавали солдатскую фляжку и, морщась, пили из нее по очереди.

– А ну, в дом! – Витя услышал позади себя тихий голос матери, которая резко потянула на себя его и Илью.

Мальчик успел только повернуть голову, чтобы посмотреть на все еще остававшегося на пути идущих немцев Цыгана и женщин, среди которых была его бабушка. Но увидеть все он так и не успел. Мать быстро втащила его в калитку. Ему удалось только мельком взглянуть на убегающую с дороги пожилую женщину.

Уже войдя в дом, он прильнул к забитым снаружи досками окнам и стал смотреть через щели на медленно двигавшихся гитлеровских солдат, которые вдруг поменялись с другими людьми, не похожими на них. Грязные солдатские сапоги с широкими голенищами исчезли. На их месте замелькали в проеме досок забора привычные глазу ботинки с обмотками. Витя удивился. Он не поверил своим глазам. Прильнув ближе к стеклам, он стал вглядываться в сторону улицы. Там действительно шли красноармейцы. Мальчик отпрянул от окна. Он повернулся в сторону двери и, не обращая внимания на суетившихся возле кровати мать и бабушку, успокаивавших маленьких сестренок, прошмыгнул в сени, а потом на улицу. Лишь на крыльце он столкнулся с Ильей, ударившись головой в его тело.

Конец ознакомительного фрагмента.