В сетях феноменологии. Основные проблемы феноменологии

Наука есть свершение человеческого духа, которая, по Гуссерлю, всегда отталкивается и учитывает мир дои вненаучного опыта. Наука есть одна из форм практики обращения с этим изначально предданным жизненным миром. Но этот изначальный мир не возникает независимо от субъекта, но сам уже есть свершение субъективности и ее смыслополагающей деятельности. Мир жизненного опыта предполагается каждым и в силу его естественной положенности считается чем — то само собой разумеющимся. Этот мир ускользает от анализа наук, его не делают темой исследований, а значит, сами науки, возможные только на основе этого жизненного мира, упускают смысл своей деятельности. Жизненный мир — это царство целиком и полностью замкнутого в себе субъективного, имеющего свой способ бытия, функционирующего во всяком опыт ном познании, во всяком мышлении, во всякой жизни, т. е. повсюду неотъемлемо присутствующего, и все же никогда не попавшего в поле зрения, так и оставшегося не схваченным и не понятым. [281]

281

Там же. С. 155.

Именно эту субъективность, субъективность, формирующую первоначальный жизненный мир, не удалось открыть Канту в своем трансцендентальном проекте. Она так и осталась «анонимной» субъективностью.

Философия как наука

Философия, по Гуссерлю, должна наконец — то реализовать свой смысл научности, сделав предметом своих исследований именно эту первичную субъективность. Философия должна раскрыть то, как постоянно подразумеваемый нами сущий мир формировался и продолжает формироваться в непрерывном процессе выстраивания смыслов, над которыми наука, понятая как жизненная практика, должна не возвышаться, а встраиваться. Необходимо поэтому пересмотреть сам смысл научности науки, перестав отождествлять науку с голым объективизмом:

Быть может, научность, которой требует этот жизненный мир как таковой, в его универсальности, это научность своеобразная, как раз не объективно — логическая, но — поскольку дает последние обоснования — не низшая, а по своей ценности более высокая научность. [282]

Объективный мир, который выстраивает наука, представляет собой теоретико — логическую конструкцию, охватывающую то, что принципиально не может быть воспринимаемо и постигаемо в обычном, жизненном опыте. Жизненный опыт представляет собой «царство изначальных очевидностей», переживаемых человеком непосредственным образом, когда любая вещь мира дается в модусе «это оно само». Раскрыть жизненный мир значит заставить науку считаться с такими очевидностями. Именно философия должна дать возможность науке вернуться от объективно — логической очевидности к праочевидности жизненного мира.

282

Там же. С. 171.

Интенция Гуссерля заключается в том, что знание объективной науки как бы заранее дано ученому в очевидности жизненного мира, он лишь надстраивает над ним новое здание. И если научному анализу должен быть подвергнут сам фундамент, на котором только и надстраивается здание науки, то для этого требуется обоснование новой идеи научности, которая не может действовать по образцу фактически имеющихся наук. В отношении последних необходимо осуществление эпохэ. От них не надо отказываться, не следует отрицать и их методологическую значимость. Речь идет лишь о том, чтобы не пользоваться этими науками и их идеалом научности, лишить их значимости для решения поставленной задачи.

Однако только лишь с осуществлением такого эпохэ в отношении объективных наук жизненный мир не становится сразу же открытым исследовательскому взору. В жизненном мире нужно обнаружить своеобразное «универсальное априори». А последнее заключается в том, что любые элементы жизненного мира предстают для нас всегда в том или ином способе их данности:

Обратим свое внимание на то, что мир и объекты не только вообще заранее даны всем нам и теперь попросту есть у нас как субстраты своих качеств, но что они (и все что понимается как онтическое) осознаются нами в субъективных способах явления, способах данности, причем мы не обращаем на это особого внимания и по большей части вообще не подозреваем об этом. [283]

283

Там же. С. 198.

Это означает, что жизненный мир имеет своей неотъемлемой характеристикой постоянную изменчивость субъективных способов данности, субъективных способов явления, субъективных способов придания значимости; но все они в этом непрерывном потоке отсылают все же к сознанию единства мира.

Таким образом, эпохэ в отношении объективных наук еще не раскрывает нам жизненность жизненного мира, оно лишь отсылает к нему как фундаменту. Это приводит Гуссерля к выводу о необходимости осуществления трансцендентального эпохэ, эпохэ более высокой ступени, при котором нам должна раскрыться субъективность, формирующая смысл мира как единого горизонта. Невозможно проследить жизненность жизненного мира, только лишь отказавшись надстраивать над ним теоретизации и опустившись на его почву. В таком случае мы оказываемся захвачены жизненным миром, мы живем им, но не постигаем его универсальное априори. Каким же образом оно может стать тематической областью?

Очевидно только через тотальное изменение естественной установки, изменение, при котором мы уже не живем по — прежнему, как люди естественного вот — бытия, постоянно осуществляя значимость предданного жизненного мира, а напротив, постоянно воздерживаемся от этого осуществления. [284]

Иными словами, жизнь, которая осуществляет придание значимости миру, не может быть понята нами, если следовать и подчиняться ее естественным принципам. Необходимо радикально изменить свою естественную установку, осуществить «универсальное эпохэ», отказаться от того опыта, которым обычно исчерпывается деятельностью нашего естественного Я. Только в таком новом и во многом искусственном состоянии нам может раскрыться принцип нашей деятельности в естественном состоянии, раскрыться естественная жизнь нашего Я.

284

Там же. С. 200.

Смысл естественной установки

Что значит быть в естественной установке? Каждый обнаруживает некий пункт отчета, именуемый «я», а также окружение, в котором оно находится. «Я» естественной установки — эмпирическое, поскольку ему присуща индивидуальная определенность. Такое «я» мы обозначаем как «свое», «собственное», «личное». Что немаловажно, в этот же горизонт «собственного я» входят не только те переживания, которые «имеет», которыми «обладает» эмпирическое «я», но и те переживания, в которых оно обнаруживает себя как обладающего первого вида переживаниями, а также и те высказывания, в которых «я» — обнаруживающее фиксирует «я» — обнаруживаемое. Гуссерль описывает это следующим образом:

Каждый из нас говорит «л» и, выражаясь таким образом, знает себя как «я». Как таковое вот [ «я»] обнаруживает себя каждый, и всякий раз при этом находит себя центром некоего окружения (Umgebung). «Я» — значит для каждого из нас нечто различное: для каждого — вот эту вполне определенную личность, снабженную вот этим определенным именем собственным, переживающую свои восприятия, воспоминания, ожидания, представления фантазии (Phantasievorstellungen), чувства, желания, воления, — имеющую свои состояния, исполняющую свои акты; имеющую, далее, свои предрасположенности, свои врожденные задатки (Anlagen), свои благоприобретенные способности и навыки и т. д. У каждого «я» они — свои, и в круг этот входит притом, естественно, и само соответствующее обнаружение (Vorfmden), в котором данное «я» как раз — таки и обнаруживает то или иное [из того], о чем здесь всеобщим образом идет речь. Сюда же относится равным образом и высказывание; на основании некоего непосредственного обнаружения в так называемом опыте и на основании убеждений, мнений, предположений, которые, вне зависимости от их происхождения, являются переживаниями для Я, Я предицирует, что оно есть человек, которого зовут так — то и так — то, которое имеет такието и такие — то личные свойства, такие — то и такие — то актуальные переживания, мнения, целеполагания и т. д. [285]

285

Husserl Е. Grandprobleme der Phanomenologie. Den Haag, 1977. S. 17.

Условно обозначим «я» — обнаруживающее как Я, а то, что оно обнаруживает, «я» — обнаруживаемое, как я. Очевидно, что мы имеем дело с комплексами переживаний, из которых «состоит» как я, так я Я. Я обнаруживает, что я обладает переживаниями, однако само обнаружение точно так же протекает исключительно в переживаниях, которыми в свою очередь и обладает Я. Прежде чем приступить к открывающимся комплексам переживаний, из которых складывается жизнь сознания, нужно разобраться с фигурами «я». Пока не ясно, суть лияиЯ разные субъекты или тождественное, идентичное Я.

Заманчиво было бы предположить, что Я есть та часть. я, которая в данный момент проявляет свою активность. [286] Только не для Гуссерля. Любое переживание, которое испытывает я, принадлежит ему, вне зависимости от временного аспекта. Речь о Я имеет для Гуссерля, в отличие от психоаналитических концепций в XX в., смысл только при выделении особого класса переживаний, которые испытывает я. То есть Я оказывается частью нашего эмпирического я только в определенном смысле, дело здесь заключается в том, что предметом переживаний Я выступает не что иное, как само переживающее я, переживания которого составляют иной, первичный класс переживаний. Таким образом, выделение переживаний Я Б особый класс не просто связано с разделением переживаний нашего сознания на внутренние и внешние, как это было у учителя Гуссерля Брентано. Хотя первичные переживания, переживания я, могут быть как внутренними, так и внешними, а вторичные, переживания Я, только внутренними, речь не идет о количественном отграничении одного типа переживаний (внешних) от других (внутренних). Все дело в качественном отграничении таких внутренних переживаний, предметом которых могут быть любые переживания, испытываемые нашим сознанием. Это довольно сложное, но необходимое для вхождения в феноменологические изыскания различие, подразумеваемое и проводимое Гуссерлем (пусть не терминологическим, но смысловым образом) абсолютно во всех его сочинениях.

286

Воспользуемся примером из книги Я. А. Слинина «Трансцендентальный субъект»: «Допустим, что на берегу моря на фоне заката передо мной предстал вестник Зевса Гермес. Его трансцендентное существование проблематично, но то, что я его вижу, столь же несомненно, как и то, что я вижу море, скалы на берегу и закат солнца, на фоне которого мне явился бог» (Слинин Я. А. Трансцендентальный субъект: феноменологическое исследование. СПб., 2001. С. 77–78). Рассмотрим, что же является актуальным для «я» профессора Слинина? Допустим, ему является Гермес, в таком случае это переживание и составляет его Я, которое однако представляет собой лишь часть других переживаний, составляющих его я: переживание заката, берега моря, скал на берегу, а также родственного отношения Гермеса к Зевсу. Строго говоря, актуальным в предложенном профессором Слининым описании будет не явление Гермеса, а идентификация его в качестве сына Зевса. Профессор Слинин, стоя на берегу моря, обращает внимание на скалы, на вершине которых ему является Гермес, отчетливость явления которого подчеркивается фоном заходящего солнца и заканчивается осознанием его в качестве сына Зевса. Именно к такому описанию принуждает нас предположение о том, что я, обладающее комплексом потенциальных переживаний, актуально переживает лишь одно из них, которое и принадлежит Я. Мы впадем в неразрешимые противоречия, пытаясь уловить актуальное Я, даже в выбранном примере. Понятно, что Гермес никогда не являлся профессору Слинину, знающему о том, кто является сыном Зевса, хотя в высшей степени вероятно, что он стоял на берегу моря и любовался скалами на фоне заходящего солнца. Таким образом, описанная Я. А. Слининым ситуация — продукт его фантазирующего «я», которое и должно было бы быть актуальным. Однако не мог же он одновременно фантазировать и описывать фантазируемое в своей книге; поэтому мы вынуждены признать в качестве Я профессора Слинина его пишущее книгу я. Но и это признание не будет верно, поскольку те переживания, которые актуальны для него на сегодняшний момент, нам не известны, разве что профессор Слинин не занят в данный момент написанием тех же самых строк той же самой книги