В сетях соблазна

— Там внутри туннель. — Тина смотрела на него, ее лицо было пустым, как у куклы. — Так же, как в лондонском доме. Я читала в гостинице брошюру о призрачных турах, которые в октябре проводит кладбище. Одной из главных фишек был этот склеп и секретный проход, который британцы использовали для перемещения шпионов во время Второй мировой войны.

Она знала это и не упоминала раньше?

— Куда он ведет? Мы можем поймать ее, если поторопимся.

Тина покачала головой и обхватила себя руками, как будто ей холодно.

— До этой части я не дочитала. Но она ушла. Я не могу поверить, что ты ее напугал. У меня были вопросы. Это была моя встреча, Роман, но ты начал выступать, как и всегда. Хитмэн. Прекрасно, ты погубил мой последний шанс получить ответы.

У него не было на это времени. Если они не могли найти женщину, то он хотел обыскать лес, чтобы узнать, был ли он прав. Был ли здесь ее сообщник, который все это время наблюдал за ними?

Он побежал вниз по ступенькам и уставился на линию деревьев.

— Я знаю, что ты там, ублюдок. Думаешь, что можете со мной тягаться? Думаешь, я не узнаю, кто ты?

Он услышал свистящий звук. Рядом с его лодыжкой просвистел ветер. Земля слева от его ноги вздрогнула, завибрировав под его лоферами.

Там кто-то был. И этот кто-то стрелял в него.

— Роман! — Вскрикнула Тина.

В центре его груди появилась красная точка. Роман стоял неподвижно, совершенно застывший. Лазерный прицел. Он видел их раньше, но никогда ни один из них не указывал прямо на него. Его сердце зашлось от страха.

Внезапно Тина бросилась перед ним, широко раскинув руки, словно пытаясь показать, что она не вооружена… или сделать себя их целью.

— Пожалуйста, не убивайте его. Мы не сможем сделать то, что вам нужно, если вы его прикончите.

Красная точка мгновенно исчезла, словно ее и не было.

Что, черт возьми, она натворила? Она встала на пути вооруженного маньяка.

Внутри Романа вскипела ярость. Он потянулся к ней и толкнул себе за спину. На кладбище было абсолютно тихо. Даже ветер не тревожил деревья. Роман долго стоял в ожидании чего-то большего.

Ничего.

Ему пришло в голову, что на открытом воздухе они были уязвимы. Ему нужно было двигаться, чтобы вытащить отсюда Тину. Тогда, возможно, он мог бы вернуться и прочесать место в поисках улик.

— Как ты мог это сделать? — Спросила Тина с тихим сердитым рычанием.

— Сделать что? Потому что, если мы собираемся спорить, то я могу спросить, какого черта ты выскочила прямо под пулю. Я пытался выяснить, какого хрена здесь происходит. Какое оправдание у тебя? — Не он был тут плохим парнем.

Все еще крепко сжав ее руку, он оттащил ее назад к относительной безопасности теней склепа. По крайней мере, здесь их спины прикрыты. Интересно, он сможет разобраться, как открыть дверь?

— Не меняй тему. Я пыталась спасти тебя от глупостей. Мы были на пути к разгадке этой тайны, когда ты повел себя как мачо-мудак, — прошипела она в ответ. — Она не уходила. Она бы осталась и ответила на наши вопросы. Ну, мои вопросы, потому что ты в основном дергался и оскорблял ее.

— Тина, ты же видела, что она манипулирует нами обоими. И она была не одна.

— Ты этого не знаешь. Она могла выбраться из туннеля и стрелять в тебя. Этот лазерный прицел охватывает большой диапазон. Если она убегала, а затем услышала, как ты кричишь, угрожая преследовать ее, она, возможно, захотела заставить тебя передумать.

— Нет, там был кто-то еще. — Он знал это. Он чувствовал на себе чужой взгляд. — Вот почему было три разных информатора — потому что за все ниточки дергает один человек. Мне нужно выяснить, кто это. Эти Глубокие Глотки — просто пешки. Я хочу добраться до главного. Я хочу знать, что на самом деле происходит.

По ее лицу текли слезы.

— Хорошо. Иди и сделай это. Я возвращаюсь в гостиницу. — Она спустилась по ступенькам, а затем развернулась в сторону леса. — Он весь ваш! Прикончите его побыстрее. Когда дело доходит до боли, он словно ребенок, а я не хочу слышать его крики.

— Августина! Вернись сейчас же, черт возьми.

В лунном свете он прекрасно рассмотрел, как она подняла руку и вытянула средний палец. И продолжила идти.

Она прикончит их обоих. У него не было выбора. Он побежал за ней, схватив ее за руку.

— Как ты можешь так уходить? Ты понимаешь, что этот ублюдок может с тобой сделать?

Она выдернула руку.

— Кто бы там ни был, он не хотел никого убивать. Этот выстрел был предупреждением. Это ты превратил идеально вежливую встречу в потенциальную кровавую баню. Ты не мог продержаться и тридцать минут, не так ли? Ты не мог сидеть сложа руки и позволить мне разобраться.

— Ты не разбиралась. Ты позволила этой женщине манипулировать собой. Она демонстративно пыталась вбить клин между нами.

— Да, и мы могли бы использовать это, чтобы вытянуть из нее информацию. Мы могли бы подыграть ей, и тогда она, вероятно, сказала бы нам что-нибудь. Например, почему эта встреча с Глубокой глоткой отличается от других. В смысле, каждый раз, когда вдохновитель посылает информатора, он пытается связаться только с женщиной. Почему же в этот раз он пригласил тебя?

— Потому что она знала, что я не буду настолько глуп, чтобы позволить тебе ускользнуть.

— О, сегодня вечером все уже поняли какой ты «умный», Роман. Ты собираешься позвонить Коннору и сообщить ему об этой сумасшедшей встрече или это должна сделать я? Уверяю тебя, что в таком случае тебе не понравится, что я скажу.

— Я не собираюсь никому звонить. Мы сейчас же садимся в машину и возвращаемся в Лондон. — Он не подвергнет ее опасности. Ни за что. Никогда. Она была так же безрассудна, как он и боялся. Он знал, что у нее есть такая склонность, но надеялся, что с возрастом она помудрела и стала менее безрассудной. Но нет. Она бросилась между ним и стрелком.

Она повернулась к нему.

— Что?

Ему было больно видеть, как она на него смотрит, словно он идиот. Нет, словно он незнакомец. Ему было больно, что та легкость, которая установилась между ними до этого, исчезла. Он ничего не мог с этим поделать, но он чертовски хорошо умел командовать. Если бы он этого не сделал, все могло выйти из-под контроля. Какого черта он бы делал, если бы Августина вбила себе в голову, что Зак плохой парнень? У нее было развитое чувство справедливости, и она не стала бы молчать. В итоге ему пришлось бы выбирать между лучшим другом и женщиной, которую он любил.