В шкуре бандита

Жизнь показала мне свои препятствия, а все пережитое научило меня идти быстро, если, конечно, я знаю, куда иду. Поэтому меня уважают. Мне дают прозвища. Обо мне рассказывают легенды — иногда. Героические и частенько развратные легенды. Таким меня видят здесь. Большие и маленькие. Герой без всякой совести, герой, для которого не существует ни страха, ни закона. Жизнь — стерва, у нее нет времени на всякие там нежности. Играть роль Карнала в ее утонченной поэзии — нет уж, спасибо! Я хочу противостоятьжизни. Я хочу то, что принадлежит мне по праву, и никто не пойдет искать это для меня».

Когда Маркус так нам говорит, мы все его слушаем. Всю его злость… все его безумие. Вся штука в том, что ты знаешь — это плохо, но все равно слушаешь и восхищаешься вопреки самому себе. Это как уставиться на «Славных парней» или «Крестного отца». Знаешь ведь, что это последняя мразь, и все равно любуешься этим типом, его поступками, его манерой говорить…

Мы знали отца Марко до того, как он всех кинул. «Здравствуйте!» и «До свидания!» — вот и все. Ничего больше об этом фрукте не скажешь. Бешеный придурок, буйный алкоголик. Мы все более или менее знали, что пришлось пережить из-за него Марко и его матери, и прекрасно понимали, что именно это сформировало его характер со всеми его буграми и впадинами.

«Не отступать!» — это был его девиз, который часто приходилось подкреплять ударом. Никакой школы, никакой учебы, приносить в дом как можно больше денег — ему в голову вдалбливали только это. Грубость, работа и никакого подчинения. Его мать не могла вступиться за его учебу. Под диктатурой своего очаровательного супруга-алкоголика она и слова не могла сказать. У Маркуса в жизни одна цель — вес. Он хочет иметь вес. Не только в финансовом плане. Парень жаждет уважения и признания. Но не за добрые дела. Он хочет, чтобы его уважали из страха.

Мы все недавно узнали, что Маркус ввязался в какую-то полицейскую заварушку вместе со стариками, как мы их называем. Но это была запретная тема. Мы никогда об этом не говорили.

Например? Например, однажды вечером любопытный Мехди, он же Мехди Фальзар, затеял в нашей компании этот бредовый разговор в стиле one-man show [2] :

— Ну, Маркус, как там дела со стариками?

Маркус пристально посмотрел на него, молча, будто бы глубоко погрузившись в свои мысли, потом монотонно, но ядовито ответил:

2

One-man show — театр одного актера (англ.).

— Не копайся в чужом грязном белье, если не хочешь наложить в штаны, Мехди.

После этих слов никто больше ничего не говорил, все друг за другом разошлись по домам, и только дверь хлопала в наэлектризованной тишине. Я остался один в этом холодном зале. Меня грел только женский голос в телефоне да сигарета, докурив которую, я тоже хотел свалить.

Любопытного Мехди называли «Мехди Фальзар-Панталон» из-за его широких штанов в американском стиле… Только он во всем нашем квартале носил такие брюки. Здесь носят в основном Levi’s 501,по старинке… но в американском стиле никто не носит, я только сейчас об этом задумался. Он говорит, что это, мол, «вопрос стиля». Мехди — мегадинамичный парень, супербыстрый на машине, пешком и на месте.

Он знает все, что творится в квартале, в стране, в мире. Он всегда в центре событий. Мехди — наша информационная база, справочная по злободневным вопросам.

Когда кто-нибудь возвращался из темных мест или из местечка под солнцем, он обращался именно к Мехди, чтобы узнать все последние новости нашего квартала. Сидя на скамейке, турист задает ему об этом квартале те же вопросы, что и вчерашний заключенный: столько всего происходит за день, за неделю, на главной авеню, на маленьких улочках — приезжие так любят смаковать все эти истории, что к концу их пребывания те становятся для них совершенно безвкусными. Поэтому Мехди открывает рот, когда хочет гордо проинформировать нас о том или ином событии в мире технологии, политики, экологии, спорта, кинематографа… не буду продолжать.

На эти темы завязывались споры. Иногда яростные и даже жестокие. До такой степени, что из-за них в полночь посреди зимы на балкон выходила какая-нибудь бабулька и кричала, чтобы мы успокоились. Мы всегда с уважением относились к старшим, поэтому начинали говорить тише, но каждый хотел быть первым: то Карнал, то Маркус, то Мехди, то Вато — четвертый из нашей тусовки.

— Ты тоже закрой рот! Говори тише, не видишь, что ли, старуха наверху рвет и мечет?

Мехди отвечал громко и отчетливо, чтобы она услышала:

— Извините нас, мадам, виноваты. Не беспокойтесь, мы больше не будем. Вы же не вызовете полицию, мадам?

Старуха отвечала сначала спокойно, а потом взрывалась истерическим крещендо:

— Пока нет, но если так будет продолжаться всю ночь, то да-а-а-а-а!!!

Тут-то и вмешивался я, приложив палец к губам и показывая парням «Тс-с!»:

1. Чтобы сложилось впечатление, будто все исчезли из коридора;

2. Чтобы услышать, как бабулька закрывает дверь балкона;

3. Чтобы удостовериться в том, что спор может спокойно продолжаться без энергичного вмешательства Ее Величества Королевы курятника.

Вато заключал:

— Спите спокойно, мадам, мы уходим. Спокойной ночи и еще раз извините нас.

Она отвечала так же спокойно, как и первый раз, это значило, что в конце фразы будет взрыв:

— Ну да, конечно, спокойной ночи…

Ее последние слова заглушал стук балконной двери.

Тем не менее в большинстве случаев это не мешало в процессе разгорающегося спора раздаваться громким возгласам. Это как в Национальном собрании.

И когда Королева курятника появлялась вновь, были возможны два варианта развития событий: либо мы подчиняемся и делаем, что можем, чтобы история не получила продолжения, либо разбегаемся кто куда, лишь бы спасти свою шкуру.

Например? Например, легавый, молодой Блэк, во время патруля на другом конце своей улицы — формальность, которую он выполняет каждый день в 17.00, — заявляет с сильным каркассонским акцентом:

— Почему, когда я проезжаю мимо, ты кривляешься, как обезьяна? Джунгли зовут?

Только послушайте, как он заговорил, грязный тип! Около десяти вечера, как раз когда мы с друзьями после ужина возвращаемся пешком из блинной, в пятом округе обычная проверка. Полицейские просят у нас документы, внимательно рассматривают мое удостоверение, а потом один из них говорит мне с тулузским акцентом:

— У вас написано «Валь-де-Марн», а это пятый округ — вам здесь делать нечего!

На этот раз в участок отправляется Вато, то ли из-за его страстной борьбы с несправедливостью, то ли из-за того, что ему просто не повезло.