В сказочной стране. Переживания и мечты во время путешествия по Кавказу

Так как я сидел, а он стоял, то я также поднялся; но, постояв так с минуту, я повернулся к нему спиной и вошёл в дом.

Офицер последовал за мной.

В передней была лестница, которая вела во второй этаж, офицер остановился у этой лестницы и пригласил меня пойти с ним наверх.

Сначала я хотел идти в столовую и представиться обиженным на этого незнакомца; но потом мне вдруг пришло в голову, что я в России, и что, по всей вероятности, многие русские во многих отношениях отличаются от других людей.

— Что вам угодно? — спросил я.

— Будьте любезны пойти со мной в мою комнату, — ответил он вежливо, — я хочу сообщить вам кое-что.

На одно мгновение я задумался, но потом последовал за ним, несмотря на то, что лицо его мне было противно.

Когда мы вошли в его комнату, то он закрыл окна и двери, хотя было очень жарко.

— Пожалуйста, садитесь, — сказал он. — Конечно, вы очень удивились, увидя меня здесь. Но, как я вам уже говорил, я кончил свои дела в Пятигорске раньше, чем рассчитывал.

— Об этом вы мне действительно уже сообщали, — ответил я.

— Я искал там одного человека, но не нашёл.

— Какого человека? И какое мне дело до этого?

— Хорошо. Впрочем, позвольте вам сказать сейчас же, что я желаю говорить в вежливом тоне.

Я засмеялся и спросил:

— В самом деле? Очень вам благодарен.

— Вы, конечно, обратили внимание на то, что когда я только что вошёл в столовую внизу, то вздрогнул, увидя вас. Я только притворился.

— Вы притворились? Вот как!

— Я уже раньше знал, что вы находитесь в столовой.

— Ну, так что же из этого?

— Если я оставил поезд и свернул на Пятигорск, то это ещё не значит, что я выпустил вас из виду.

Мне это стало надоедать, и я спросил:

— Однако, послушайте, голубчик, что вам от меня нужно?

— Я еду по делам службы, — сказал он. — Собственно, моё путешествие вызвано другим человеком, но я не пренебрегаю также и делом с вами. Откуда вы едете?

— Из Финляндии.

Он вынул из кармана бумагу, заглянул в неё и сказал:

— Совершенно верно.

— Верно? — воскликнул я. — Что такое верно?

У меня в голове промелькнуло подозрение, что я имею дело с полицейским чиновником, а потому я ответил, как это и было в действительности, что еду из Финляндии.

— Мы, русские, люди не злые, — продолжал он, — и я вовсе не желаю причинять вам неприятностей во время вашего путешествия.

— Напротив, мне очень приятно беседовать с вами, — ответил я.

Я старался скорее сообразить, что ему нужно от меня, если он в самом деле полицейский чиновник. Конечно, с его стороны это было смешной ошибкой, если он думал, что у него могут быть какие-нибудь дела со мной. Я приехал из Финляндии, где прожил целый год, не сделал ничего дурного и даже не пытался делать что-нибудь дурное. Правда, я читал лекцию в Гельсингфорсском университете, но на литературную тему; затем я написал несколько статей в финских газетах, но они также касались литературы. А в политике я не играл никакой роли.

— Вы направляетесь на Восток? — спросил офицер.

— Да. Но не скажете ли вы теперь, что вам от меня угодно?

— Что мне угодно? — ответил он. — Во-первых, мне хотелось бы предоставить вам спокойно уехать. Мы, русские, люди не злые. Но у меня есть предписание,

— Вот как? — сказал я и рассмеялся. — В чём же заключается ваш предписание?

— Позвольте вас спросить, — ответил офицер, — не были ли все почтовые лошади заняты во Владикавказе, когда вы туда приехали?

— Да. Компания французов заняла всех лошадей заранее на целую неделю.

Тогда офицер улыбнулся и сказал:

— Это я занял их.

— Вы?

— По телеграфу из Пятигорска.

— Прекрасно. Что же из этого?

— Я хотел задержать ваш отъезд из Владикавказа на один день, чтобы опередить вас здесь в горах.

Это казалось невероятным, но ведь передо мною сидел взрослый человек, который говорил всё это.

— Теперь вы, может быть, могли бы мне сказать, чего вы, собственно, от меня хотите? — спросил я.

— Я хочу арестовать вас.

— Почему? За что?

— Ну, всё это вы потом узнаете. Я не следователь. У меня только предписание арестовать вас.

— Разве ваше предписание состоит в том, чтобы арестовать меня?

— Да,

На минуту я призадумался.

— Я вам не верю, — сказал я, поднимаясь. Офицер отошёл к окну и предоставил мне свободный проход к двери на случай, если бы мне вздумалось уйти. Это подействовало на меня.

— Это во всяком случае страшное недоразумение, — сказал я. — Вы смешиваете меня с кем-нибудь другим. Вот мой паспорт.

И я показал ему свой паспорт.

Он посмотрел на паспорт, прочёл его, сложил и затем возвратил его мне.

— Всё это я раньше знал, — сказал он. — Я знал, что ваш паспорт в порядке.

— В таком случае, вы признаёте, что спутали двух лиц?

— Двух лиц? — ответил он нетерпеливо. Он вынул из кармана несколько фотографических карточек, все они были одного формата и не наклеенные. Он отобрал одну из них и протянул мне.

Я почти не верил своим глазам: это была моя собственная фотография. Прошло несколько минут, прежде чем я опомнился от изумления, я даже забыл посмотреть на имя фотографа, не обратил внимания на то, в каком платье я был снят; во всяком случае я не узнал портрета, так как никогда не видал его раньше, но сомнения не было — это был мой портрет, снятый в профиль.

Когда я возвратил ему портрет, который он тотчас же спрятал в свой бумажник, то у меня вдруг явилось маленькое подозрение, и я сказал:

— Не сняли ли вы этой фотографии с меня в поезде? Я никогда не видал её раньше. Дайте мне взглянуть на неё ещё раз.

Он медлил.

— Разве это не ваша фотография? — спросил он.

— Будьте так любезны, позвольте мне взглянуть на неё ещё раз. Это была любительская фотография, мне даже показалось, что я узнал платье, тот самый костюм, который был на мне одет.

Он решительно протянул мне портрет и сказал:

— Конечно, это то самое платье, которое теперь на вас надето. Я снял с вас фотографию в поезде. Так я всегда делаю, когда слежу за кем-нибудь. Теперь вы видите сами, что я не спутал вас с другим лицом.

Раз он повернул дело так, то это казалось правдоподобным, и на мгновение я растерялся. Если этому человеку вздумается арестовать меня, то всё наше путешествие будет расстроено; Бог знает, каким неприятностям я мог бы подвергнуться в этой стране, где я не мог защищаться. Я несколько упал духом и сказал: