В сладостном бреду

— Вот почему я напился, прежде чем прийти к вам. — Он продолжал гладить ее плечо. — Я долго не решался просить женщину родить мне дитя, которое никогда не узнает, кто его отец. Особенно, если учесть, что уже сам факт зачатия пометит вас на смерть. Разве может хоть один мужчина скрыть тайну от женщины, ставшей матерью его ребенка?

— Вы говорили, что я уже помечена на смерть.

— Возможно. Но Ваден может… Нет, не может, если узнает, что вы носите мое дитя. — Его голос стал совсем хриплым. — Вы видите, как низко я пал? Я готов рисковать вашей жизнью ради своих собственных целей.

— Почему?

— Потому, что я хочу… этого. — Казалось, сам воздух вибрировал от страсти, прозвучавшей в его словах. — Я не хочу умереть, не оставив частички себя на этом свете.

Матерь божья, она и не знала, что способна чувствовать эту выкручивающую душу боль сострадания.

— Тогда вы можете получить ребенка от Таши или от кого-нибудь другого. Я не кобыла, чтобы меня пускать на племя.

— Я хочу вашего ребенка. Хочу, чтобы мой сын унаследовал вашу гордость и вашу силу. Я могу только вам доверить заботиться о нем и учить его. — Он помолчал мгновение, а затем отрывисто продолжил: — Я предлагаю вам не такое уж плохое соглашение. Опасность почти такая же, пустите вы меня в вашу постель или нет, а я сделаю все, чтобы защитить вас. Я постараюсь найти для вас самое безопасное место на свете, сразу, как только станет известно, что у вас будет ребенок. Кадар останется с вами. Вы никогда ни в чем не станете нуждаться. Я очень богатый человек. Было бы слишком опасно для вашей жизни жениться на вас, но я позабочусь, чтобы после моей смерти у вас…

— Замолчите. — Ее голос задрожал, она скинула его руку со своего плеча и села на кровати. — Я устала от этих постоянных разговоров о вашей смерти. Я не хочу этого.

— Что ж, хорошо. Я сказал, зачем пришел сюда, и, очевидно, ваш ответ — нет. Я ожидал этого. — Он поднялся, чуть покачиваясь. — Желаю вам спокойной ночи.

Его внезапное отступление было таким же ошеломляющим, как и все, что ему предшествовало.

— Вы уходите?

— Как вы правильно заметили, я более чем слегка пьян. А в этом случае я начинаю потакать своим желаниям и слабостям. Я не могу оставаться здесь, разговаривая с вами, и не дотрагиваться до вас, но и прикасаться к вам я тоже не смею, пока вы не согласитесь иметь от меня ребенка. Я с трудом сдерживаю свое желание, так хочу я обладать вашим телом. Я знал это с самого начала. — Он тяжело пошел к двери. — Но я должен предупредить, что не откажусь от вас. Ваден всегда говорил, что если мне в голову что-то втемяшится, я уже никогда от этого не отступлюсь.

— Почему бы вам не поискать другую женщину, которая обеспечила бы вам это бессмертие?

— Я же сказал, мне не надо другой. — Он открыл дверь. В его голосе прозвучала нотка удивления, когда он добавил: — Мне не нужна другая уже очень давно. Разве это не удивительно?

Дверь за ним закрылась.

Tea сотрясала дрожь. Это от гнева? Ее просто разозлил этот пьяный олух. Или это страх? Вполне естественно для женщины — испугаться, когда к ней вламывается мужчина и заявляет ей, что хочет использовать ее тело. Или, может быть, это от растерянности? Ее бросало то в жар, то в холод от изумления и смущения, вызванных словами Вэра.

Ребенок…

Мысль о нем наполнила ее теплом и нежностью. Она всегда очень любила детей.

Но, ради всех святых, что с ней такое случилось? Ей не нужен ребенок. У нее уже есть Селин, которую она растила почти с пеленок. Она должна помочь ей выжить в этом жестоком мире, а с ребенком это будет еще сложнее, чем сейчас. Здесь не о чем даже думать. И не даром она рассердилась на этого здоровенного тупого вояку, который полагал, что может вот так ворваться в ее жизнь и распоряжаться ее телом по своему усмотрению.

Слезы побежали по ее щекам. Боже милостивый, это совсем не от гнева, поняла она наконец. Пусть она отказала ему, но ей так хотелось прижать его к себе, успокоить, сказать, что он будет жить вечно и ему не нужен для этого ребенок. Почему она позволила ему довести себя до этого?

Она вытерла мокрые от слез щеки тыльной стороной ладони и откинулась на постели. Необходимо изгнать из сердца эту слабость. Жалость еще не причина, чтобы рожать мужчине ребенка.

То, о чем просил Вэр, просто возмутительно. И если он вновь заговорит об этом, она скажет ему все, что думает о подобной наглости и эгоизме.

Она запретит себе даже во сне вспоминать об этом.

8

— Мой господин желает говорить с вами, — сказала Жасмин. — Он ждет вас в Большом зале.

Tea подняла глаза на служанку, затем плеснула из ведра под деревце.

— Когда я отсюда уеду, вы должны быть очень осторожны, ухаживая за ними. Их нельзя поливать слишком обильно. Это даже хуже, чем не долить.

— А вы не предупредили об этом Аллаха, тогда бы он равномерно проливал свои дожди на землю? — сухо спросила Жасмин.

— Мы ничего не можем сделать с волей Божьей, но отвечать за свои действия должны.

— Мой господин не любит ждать.

Она избегала Вэра целый день, но когда-то ей все равно пришлось бы с ним встретиться.

— Я сейчас иду.

Она поднялась на ноги, стряхнула с юбки землю и направилась к замку.

— Я все равно здесь уже все закончила.

Жасмин поспешила за ней.

— Он послал меня искать вас по всему замку. Вы рассердились на него?

— Нет.

— Значит, он сердит на вас?

— Не знаю. Возможно. — Она заговорила о другом: — Вы разучили тот петлевой шов, который я вам показала вчера?

Жасмин кивнула.

— Но у меня еще очень неловко получается.

— Мастерство придет со временем.

— Я показала Таше. У нее выходит лучше.

— Вы учите Ташу вышивать? Я думала, ее это не интересует.

— Это очень хорошее дело. Таша будет заниматься этим, раз я ей велела.

Tea покачала головой.

— Нет, Жасмин, нужно, чтобы она сама этого хотела, или вышивка станет для нее настоящим рабством.

Жасмин нахмурилась.

— Она подчас сама не знает, что для нее благо, а что нет. Я должна указывать ей на это. — Она помолчала. — Думаю, она испугалась.

— Чего?

— Что ее ждет неудача. У каждого есть своя гордость. Таша, может быть, и шлюха, но она очень искусна в этом. Хотя ей приходилось вытерпеть много жестокости и грубости, но она с этим справилась. А тут ей придется начинать заново, и это пугает ее. — Жасмин поджала губы. — Но я не позволю ей бросить это занятие. Я не могла спасти ее, когда она пошла на улицу, но сейчас у меня появился еще шанс. Поэтому не останавливайте меня и не говорите, что я не должна учить ее.

Что Tea могла возразить Жасмин на это? Обе женщины, мать и дочь, были готовы всем пожертвовать для безопасности друг друга. И она не собиралась вмешиваться в столь тесные и непростые взаимоотношения между ними.

— Если понадобится моя помощь, дайте знать.

— Вы сможете помочь нам, если останетесь. Нам необходимо, чтобы вы обучили нас.

Ей следовало бы знать, что Жасмин станет просить ее об этом.

— Я не могу. Сразу, как только Селин приедет, мы должны отправиться в Дамаск и попытаться там устроить нашу жизнь. Вы лучше, чем кто-либо другой, поймете, как я хочу видеть Селин счастливой. Ведь вы того же желаете для Таши. Я научу вас всему, чему успею до своего отъезда.