В Солнечном городе

— Сила! — мечтал он вслух. — Две недели никаких уроков! Ох и нагуляюсь! Мама сама выгонять будет: "Иди, сынок, побегай. Устал за книжками целые дни просиживать. Вон какой бледненький". Станешь тут бледненьким! Вовка в четвертом классе учится, а мы в третьем столько же пройдем. Вовка хвалится: "Нам учиться лафа!" А сам завидует. Еще бы! Он старше на год, а энглиш вместе зубрить начнем. Посмотрим еще, кто быстрей по иностранному закалякает. Лафа ему! А каждую субботу ремня получает. За дневник. Толик не получает. У него папа хороший. Да и с отметками порядочек. За что получать? Ни одной тройки в табеле. Вот он, здесь в портфеле. Все оценки красными чернилами проставлены. А в дневнике Марина Юрьевна еще "спасибо за сына" написала. Подарок маме и папе.

Он решил проверить — не потерялся ли табель, на месте ли приписка учительницы? Присел на снегу, стянул зубами закуржавевшие варежки. Пальцы красные, от морозца огнем горят, слушаются плохо. Но ничего, проверил. На месте! Куда денется? Закрыл портфель и вприпрыжку побежал домой.

— Сегодня елку наряжать, — вспомнил он.

Мама достанет с антресолей старый почтовый ящик с игрушками, сядет на диван, поставит ящик на стул и зашелестят бумажки — каждая игрушка в обрывок газеты завернута. Мама разворачивает и Толику подает.

— Эту на верхушку, эту — пониже, эту — рядом, — подсказывает сыну. Игрушки на нитках крутятся, лам-почки в шарах перемаргиваются, улыбаются. Толика спать рано не погонят. Мама книжку почитает, а он будет слушать, слушать и на елку смотреть. Сила!

Толик забежал на четвертый этаж и услышал из за двери громкий разговор — сразу несколько голосов. Не ругались, весело спорили.

— Гости!

Он радовался, когда к ним приходили гости. При гостях можно хоть на голове ходить — не заругают. И в любую игру играть: хочешь в прятки, хочешь в шахматы. Взрослые любят играть в шахматы с маленьки-ми. Толик не знает — почему, но знает, что любят. Он сначала плакал, когда проигрывал. Его жалели и убирали шахматы. Теперь он не плачет. Карпов и то проигрывает! А Карпов — любимый его шахматист.

Постучал. Голоса затихли.

По коридору, прижимаясь к стенке, поползли чужие шаги. Толик постучал еще. Дверь открыла незна-комая тетя.

— Ты кто? — спросила она.

— Я? — растерялся мальчик от такого вопроса. — Я…. Толик.

— Ну и что?

— Пусти, пусти, — крикнул папа из комнаты. — Сын это.

— А, сын, — растягивая слова, сказала тетя. — Ну, заходи, коли сын.

Она отступила от двери и засмеялась.

Толик тоже засмеялся. Ну и тетя! Рот как у клоуна — большой и красный. И волосы лохматые, в разные стороны торчат, как на болотной кочке трава — у головы рыжие, на концах — бледно-желтые.

В коридоре и на кухне горит свет, а в комнате темно. Только лампочка магнитофона зеленым глазком светится. Гости какие-то чужие — кричат, курят. Мама не разрешает курить дома, а они курят. Папа сидит на диване, локтями надавил на стол и кричит кому-то через музыку. Болотная Кочка толкнула его в пле-чо; папа покачнулся, оторвался от стола и вышел на свет.

— Отучился? — спросил он.

— Угу. А где мама?

— Мама? — повторил папа таким голосом, словно Толик спросил у него: "А где ручка, или книжка?" Он оглянулся на гостей. — Пойдем-ка на кухню. — И легонько подтолкнул сына. Когда вошли, закрыл дверь и прислонился к ней — забаррикадировал. Толик ждал, а отец смотрел на стену, смотрел на пол, смотрел в потолок — смотрел на все, только не на сына; левая рука в брючном кармане, правой несколько раз по-правлял волосы, но еще больше растрепал их, и никак не мог начать разговора. — Мама… — сказал он, раз-гоняя себя. — Ты уже большой, сынок…

Он пытался подготовить сына к важному, вселить в него спокойствие, смягчить голос, но добился об-ратного. Мальчик сжался и, не зная, что скажет ему отец, всхлипнул, вытянул шею и впился глазами в папины губы. Он ждал — сейчас губы зашевелятся и в маленькую щелку выползут страшные слова. Но гу-бы никак не раскрывались. Правая рука ерошила волосы, опускалась и вновь водворяла на голове беспо-рядок.

— Мама, она ничего… Все в порядке… Она скоро нам ляльку принесет… Из больницы. — Сказал и уди-вился — как долго не находились такие простые слова, и, словно гора с плеч свалилась, почувствовал бли-зость сына, его напряженное ожидание, доверчивость; привлек к себе и улыбнулся.

Толик и не хотел плакать — с чего? — но слезы сами побежали. Он смахивал их с одной, с другой щеки, шмыгал носом и теснее прижимался к отцу.

— Ляльку? — переспросил он и тоже улыбнулся. — А кого? Братика или сестренку?

— Ну… это я не знаю… Это как получится… то есть… что я говорю? Что достанется.

— Завтра?

— Да нет, пожалуй, попозже.

— Послезавтра?

— Поживем, увидим.

— И в Новый год ее не будет? — вспомнил Толик и снова засопел. Как это Новый год без мамы встре-чать?

— Ну-ну, перестань, — сказал папа. — Попросим врача, может отпустит нашу маму пораньше. А сейчас, давай-ка поешь тут чего-нибудь. Мы теперь сами хозяева.

Дверь толкнула папу в спину. Он отступил.

Вошла тетя с красным ртом.

— Что-то у нас такое? — загнусявила она, склоняя к мальчику болотную кочку. — Какой большой и пла-чет? — хотела погладить Толика. Он увернулся и сделал шаг назад. — Фу, нехороший, — капризно поджала губы.

— Отстань! — папа взял ее за плечо и выпрямил.

Тетя крутнулась на пятках, потрепала папу по щеке.

— Тю-тю-тю. Ладно, ладно, не стреляй глазками. Отстаю, — она передернула плечами и ушла, по-клоунски виляя откляченным задом.

Папа ушел за ней.

Про Толика забыли.

Он смотрел в окно. Сначала просто так — ничего не видел, все о маме думал. Плохо без нее. Когда мама дома, она как будто в каждой комнате, в каждом уголке сразу. Даже когда сидит на диване и вяжет, или на кухне возится. Толик не подходит к ней, не мешает. Ему и так хорошо и спокойно. Он умеет играть один. И читать любит… когда мама дома.

По низу стекла протянулись ледяные горы. Толик срезает ногтем острые вершинки, передвигает их; лед тает, холодит пальцы; чистая вода по капельке стекает на подоконник, собирается в маленькое озер-цо.

На хоккейную коробку падает свет прожектора. В комнате играет магнитофон — громко поют на ино-странном языке. И еще громче хихикает Болотная Кочка. Чему она радуется? Рыжая!

Мальчик выглянул в коридор. Везде темно. Из кухни вырывается свет, падает на вешалку с пальто, но в комнаты не заглядывает. Толик щелкнул выключателем. Смех оборвался. Поправляя выбившуюся ру-башку, вышел папа.

— Ты поел? — спросил он.

Толик задумался. Что сказать? Возвращаться на кухню не хотелось. Он опустил голову и ответил.

— Я не хочу.

— Ну ладно, не хочешь, не надо, — согласился папа и позвал сына. — Пойдем, чаю вместе попьем.

Вместе можно. Вместе веселее — само проскакивает. И не заметишь, как в тарелке пусто.

Папа налил суп и пододвинул тарелку сыну. Как вкусно пахнет! Толик сразу проголодался и начал есть.

Снова пришла Болотная Кочка. Толик смотрел на нее и не мог понять — что-то в ней другое. А что?