В спецслужбах трех государств
Шрифт:
Вспоминаю такой эпизод: совещание в ЦК КП Украины с вопросом об обстановке в Крыму проводил второй секретарь ЦК А. Титаренко. Он обвинил правоохранительные органы республики в попустительстве несанкционированным заездам крымских татар и в слабой работе по их принудительному удалению из Крыма. От органов КГБ и МВД требовали провести операцию по очередной ликвидации палаточного городка под Симферополем, где разместилось около двух тысяч крымских татар, требовавших разрешения прописки в Крыму. До этого несколько раз в принудительном порядке такие самочинные палаточные городки ликвидировались, а их обитатели выдворялись в Россию. Только в 1990 году в Крыму было 22 палаточных городка с постоянным пребыванием в них до трех тысяч человек. Министр внутренних дел И. Гладуш докладывал, что у него нет сил и средств для таких массовых депортаций, указывал на допускаемое нарушение действующего законодательства по отношению к татарам.
Задача КГБ состояла в том, чтобы противодействовать антизаконным акциям экстремистских и националистических
Между мной и А. Титаренко произошел диалог, после которого я решил, что мне надо собирать домашний чемодан. В своем выступлении я говорил о том, что национальные проблемы крымских татар — это наследие сталинизма и последствия незаконного выселения народа в годы Великой Отечественной войны. Вопрос возвращения депортированного крымско-татарского населения на родные земли в связи с принятыми законами должны решать не люди в погонах — сотрудники КГБ и МВД, а советско-партийные инстанции. Образованная государственная комиссия по разрешению вопросов крымских татар во главе с А. Громыко бездействует, не ищет путей восстановления справедливости…
Титаренко резко оборвал меня:
— Кто Вам сказал, что крымские татары незаконно депортированы из Крыма, где они в войну сотрудничали с немцами?
— Это записано в решениях съездов КПСС и в нескольких реабилитационных указах Верховного совета СССР, которые не исполняются.
После этих моих слов Титаренко неожиданно заявил:
— Заседание секретариата ЦК объявляю закрытым.
Вопрос о судьбе крымских татар в те дни оставался действительно сложным. У многих на Украине в памяти были свежи факты предательства, службы крымских татар в вооруженных формированиях германского вермахта. Но, с другой стороны, не надо забывать о том, что в Красной армии служили десятки тысяч крымских татар, многие из них погибли. На спецпоселение в Средней Азии было определено около десяти тысяч советских солдат и офицеров из числа крымских татар, прошедших дорогами Великой Отечественной войны от звонка до звонка. Дважды Герой Советского Союза летчик Ахмет хан Султан остается в памяти среди достойнейших имен советских воинов.
Вернувшись на работу, я пригласил Подгайного, и ночью мы подготовили докладную записку на имя Щербицкого об осложнении обстановки среди крымско-татарского населения в республике и возможных мерах по ее оздоровлению. Подгайный знал хорошо проблемы межнациональных отношений в рамках всего Союза; с ним вместе в Москве мы работали во 2-м отделе. Среди предлагаемых нами мер были целесообразность создания в крымском облисполкоме специального отдела по рассмотрению обращений крымских татар, выделение для желающих земельных участков под индивидуальное строительство, организация переселяемыми крымскими татарами нескольких совхозов, проведение организованного набора рабочей силы на строительство крымского канала, прием молодежи в местные учебные заведения и т. д. На следующий день я позвонил Щербицкому и попросил принять меня. Состоялся трудный и длительный разговор.
— Владимир Васильевич, Вы знаете, как вчера проходило заседание в ЦК и слышали о моем выступлении?
В ответ молчание.
— Я подготовил докладную записку в ЦК по проблемам среди крымско-татарского населения в республике, но впервые за все время своей работы не подписал. Просил бы Вас ознакомиться с содержанием и посоветовать мне: подписывать или нет. Отсюда я буду делать личные выводы (я имел в виду, останусь ли работать в Киеве).
Сегодня могут показаться излишними приведенные мной подробности, но они свидетельствуют о политической сложности того времени, неоднозначности национальных проблем и подходов к ним, тем более что принципиального решения вопрос крымско-татарского населения в союзных инстанциях не находил. Надо признать, что требуемое от правоохранительных органов применение силовых действий в Крыму порождало возмущение крымско-татарского народа, митинговщину, экстремизм и открытую вражду к украинским властям. Допущенная в сталинское время несправедливость в отношении выселенных крымско-татарских семей не исправлялась, а порождала в перестроечный период очередную волну несправедливости и беззакония.
Я не предвидел неожиданно резкой реакции на мое выступление. Второй секретарь КПУ А. Титаренко был влиятельной личностью, участник Отечественной войны, давний член Политбюро ЦК КПУ, организатор тяжелой промышленности в республике. По характеру был жестким, не всегда отличался объективным отношением к людям.
Разрешение неприятной для меня ситуации пришло от В. Щербицкого. Он основательно изучил записку и сказал: «Подписывай!» Одобрив предложенные меры, тут же начал давать указания Совету министров, звонить в Верховный совет. Далее добавил: «Может быть, послать на полгода в Крым секретаря ЦК Ельченко? Пусть на месте поработает и наведет порядок. Вот Горбачев отправил в Карабах своим представителем Аркадия Вольского. Почему не сделать такое нам?» В конце беседы (я уже чувствовал себя реабилитированным после выступления на совещании) В. Щербицкий посоветовал не обижаться на А. Титаренко: «Он у нас известный сталинист».
Только в 1998 году на административной
карте Украины появилась автономная республика Крым со своей конституцией. Но это не решило всей глубины крымско-татарского вопроса, не позволяло, на мой взгляд, сказать, что этот депортированный народ полностью реабилитирован.В 2009 году в Киеве я видел знакомую картину: у здания Кабинета министров Украины расположились палатки татар (они стояли там 90 дней), требующих от государства исполнения законов о реабилизатации: «Когда нам дадут землю?», «Где помощь на строительство жилья?», «Верните нам земли предков!»
И еще одна проблема, которой занимались сотрудники моего отдела, — это судьба турок-месхетинцев, которые до 1944 года проживали в горных районах Грузии на границе с Турцией. По происхождению месхи — отуреченные в давние времена грузины, принявшие мусульманскую веру; у них каждый школьник знает великую поэму «Витязь в тигровой шкуре» своего соотечественника Шота Руставели.
В ноябре 1944 года Государственный комитет обороны под председательством Сталина по просьбе грузинских властей рассматривал вопрос об отселении семей турок-месхетинцев из приграничных во внутренние районы Грузинской ССР. Берия самостоятельно определил их дальнейшую судьбу: депортировать турок-месхетинцев вместе с другими народностями Северного Кавказа в отдаленные регионы Средней Азии. Для обоснования решения выдвигались такие мотивы: среди турок-месхетинцев много нарушителей государственной границы СССР, контрабандистов и агентов спецслужб Турции — союзницы гитлеровской Германии. Около 90 000 стариков, женщин и детей были вывезены из родных мест в ссылку, где они находились под административным надзором до 1957 года. Мужское население турок-месхетинцев на фронтах продолжало участвовать в боях с фашистами, а после победы было принудительно отправлено к местам поселения своих семей в ссылке и взято под строгий постоянный надзор.
Национальное движение турок-месхетинцев за возвращение в Месхетию возглавлял учитель средней школы Одобашев, капитан, командир артиллерийской батареи в годы войны, награжденный боевыми наградами. Я несколько раз беседовал с ним во время приездов в столицу. Именовались такие беседы профилактическими, но каждый раз мне приходилось выслушивать, как ему, фронтовику, местные власти препятствовали в его поездках в Москву для решения проблем турок-месхетинцев, принудительно снимали с поезда, подвергали гонениям по месту работы. Вспоминается, что каждую нашу встречу Одобашев заканчивал вопросом: знает ли Андропов о реальном униженном положении турок-месхетинцев в местах вынужденного проживания? Надежды этого народа связывались с личностью председателя КГБ СССР.
За организацию работы по пресечению антиобщественных проявлений среди экстремистски настроенных лидеров крымских татар, турок-месхетинцев отвечал Эдуардас Эйсмунтас, мой заместитель, литовец, очень болезненно воспринимавший нерешенность в Советском Союзе межнациональных проблем. Он устанавливал личные и оперативные контакты с авторитетными лицами из указанной категории граждан, которые периодически прибывали в Москву с многочисленными жалобами и требованиями решить их жизненный вопрос возвращения на родные земли. Эйсмунтас получал от турок-месхетинцев копии обращений народных собраний к советскому правительству. Они пересылались в ЦК КПСС за подписями руководства КГБ СССР с предложениями, что надлежало бы сделать для удовлетворения законных просьб репрессированного народа. Мне известно, что Эйсмунтас уговаривал и убеждал руководителей движения турок за возвращение в Месхетию не допускать чрезвычайных, экстремистских проявлений, иначе это повредит решению проблемы в будущем. Эйсмунтас в сердцах бросал на стол полученные протоколы народных собраний турок-месхетинцев: «Всё, больше не могу. Сколько можно обманывать народ, пусть кто-нибудь другой занимается этим». Мне нечего было ему возразить.
Переселения турок-месхетинцев в родную Месхетию не произошло из-за препятствий партийного руководства Грузии, не желавшего допускать их в незаселенные и в основном пустующие родные поселения. Поводы выдвигались различные: то месхи не хотят менять свои фамилии на грузинские, то они — мусульмане, не говорящие в большинстве на грузинском языке.
В мае 1989 года на Съезде народных депутатов СССР пришлось услышать о страшных погромах, убийствах, поджогах домов, жестокой расправе над турками-месхетинцами в Средней Азии, куда они раньше были выселены и до этого вполне мирно жили с местным населением. В Узбекистан выезжала ответственная правительственная комиссия: глава правительства Николай Иванович Рыжков и секретарь ЦК КПСС Виктор Михайлович Чебриков. Руководство Узбекистана пыталось представить межнациональный конфликт в Ферганской долине как базарную бытовую ссору из-за клубнички. Конечно же, события в Ферганской долине не были спонтанными и стихийными столкновениями между представителями узбекского и турко-месхетинского населения. Главными причинами происходящего являлись нерешенность союзными властями национального вопроса, замалчивание спорных межнациональных противоречий, чем на полную катушку воспользовались уголовные и националистические элементы и привели к такому жестокому межнациональному конфликту. Рыжков с горечью отмечал: «…то, что я увидел здесь, никому в жизни не хотел бы пожелать видеть». Это искренние слова государственного деятеля, который сам прошел через боль нескольких трагедий, случившихся в стране, в том числе вызванных землетрясением в Армении и ядерным взрывом в Чернобыле.