В спецслужбах трех государств

Итак, вернемся в то утро 19 августа. В столь раннем звонке Кравчука меня больше всего настораживало известие о внезапной болезни Горбачева. Возникали самые мрачные мысли: неужели инфаркт, инсульт или еще хуже — какие-нибудь дворцовые, придворные интриги или враждебные действия? Судя по голосу, Кравчук заметно волновался. И не только внезапная болезнь Президента была тому причиной. Его озадачивал не планировавшийся, не обсуждавшийся внезапный ночной визит в Киев генерала армии Варенникова, который вдруг потребовал срочной встречи с руководителями республики. Меня же терзала мучительная мысль: почему нет никакой информации из КГБ СССР — родного ведомства? Почему мне никто не сообщил о принятых важнейших решениях в жизни страны, затрагивающих задачи обеспечения государственной безопасности, ведь Президент СССР находится на украинской земле? Почему я как председатель КГБ республики и член коллегии КГБ СССР оказался поставлен в такую нелепую ситуацию, лишен всякой информации о событиях в Москве? Мне не доверяет центр или происходит что-то сверхнеожиданное? Мое положение руководителя республиканских органов безопасности из-за полной неосведомленности было не просто сложным и неопределенным. Дело в том, что КГБ несет прямую ответственность за безопасность страны, союзных республик. Органы госбезопасности никогда не стояли в стороне от важных политических событий, тем более чрезвычайных происшествий, угрожающих интересам обороны и безопасности государства. Общественное мнение зачастую даже преувеличивало нашу «всеинформированность», были популярными легенды о проникновении органов в мельчайшие сферы жизни общества и государства. А тут все наоборот: о существенном изменении общественно-политической обстановки, отстранении от полномочий Президента СССР я узнал от партийных и военных товарищей.

Телефонные аппараты всех видов связи молчали. Дежурные службы КГБ Украины и Крымского управления доложили мне о нормальной оперативной обстановке, без каких-либо происшествий. Добавлю, что ответственный дежурный офицер в Комитете республики до моего звонка даже не знал о создании ГКЧП из теленовостей, так как в утренние часы не включил телевизор. Я немедленно позвонил в Москву, в Дежурную службу КГБ СССР, которая ведет непрерывное и постоянное отслеживание оперативной обстановки в стране и фиксирует тревожные явления в мире. Еще недавно сам руководил этой службой, но хорошо знакомые по совместной работе коллеги не смогли меня просветить.

Офицеры приемной председателя КГБ СССР соединить меня по ВЧ-связи с Крючковым отказались, мотивируя это тем, что он проводит совещание с руководящим составом центрального аппарата. Пообещали доложить ему о моем звонке. Это была моя единственная попытка переговорить непосредственно с Крючковым. Больше ему и другим руководителям Комитета я не звонил. Принятие всех последующих решений я взял на себя.

Дальнейшее развитие ситуации проходило столь стремительно, буквально по часам и минутам, что практически не было реальной возможности связываться с коллегами в Москве. Единственное исключение: я смог советоваться и поддерживать в эти дни телефонные контакты с народным депутатом СССР Юрием Голиком, председателем союзного координационного комитета силовых ведомств.

В тревожном неведении я срочно выехал на работу вместе с соседом по даче Константином Ивановичем Масиком, первым заместителем председателя Совмина Украины. Премьер-министр Витольд Павлович Фокин находился в отпуске, очередном экстремальном путешествии — сплавлялся по горным рекам не то в Монголии, не то в Якутии. По пути на работу мы с Масиком обменивались мнениями о необходимых и первоочередных действиях правительства.

19 августа рабочий день прошел в разного рода заседаниях: встреча с генералом Варенниковым, совещание в Совете министров, участие в работе Президиума Верховного совета. В служебном кабинете во время моего отсутствия «на хозяйстве» находился Николай Михайлович Шама, мой первый заместитель, назначенный вместо Евгения Кирилловича Марчука двумя месяцами ранее. Он не имел киевской квартиры, проживал в десяти метрах от здания КГБ в нашей ведомственной гостинице и потому оказался на работе раньше других. В этот ответственный период он возглавил созданный моим приказом оперативный штаб — орган коллективного руководства, где реализовывались основные оперативные установки и текущие задачи, контролировалась обстановка в республике, а также исполнялись указания председателя КГБ УССР. На Шаму я мог положиться, зная, что не подведет ни в службе, ни в дружбе. Он был чекистом андроповского призыва, с молодости прошел солидную школу комсомольской и партийной деятельности, затем трудился на должностях начальника Крымского, Запорожского областных управлений КГБ.

Средства массовой информации непрерывно сообщали о создании ГКЧП; на страну обрушился такой поток новостей, который с трудом поддавался осмыслению: «Обращение к советскому народу», «Заявление советского руководства», «Заявление председателя Верховного совета СССР Лукьянова А. И.». Объявлен указ вице-президента СССР Геннадия Ивановича Янаева о том, что «в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнять Горбачевым Михаилом Сергеевичем обязанности Президента СССР» он вступает в исполнение его полномочий. Как вспоминал Назарбаев, он прямо сказал Янаеву, что возложение на себя обязанностей Президента СССР и создание ГКЧП незаконно, и спросил, отдает ли он себе отчет в прямом нарушении Конституции СССР? С циничной откровенностью Янаев высказался в том смысле, что обстоятельства не позволяют действовать в соответствии с конституционными нормами, а потом, задним числом, Верховный совет все это узаконит. После такого ответа у Назарбаева никаких сомнений в истинных устремлениях путчистов не осталось.

Янаев, Павлов и Бакланов подписали «Заявление советского руководства», в котором провозглашалось требование обязательного и неукоснительного исполнения всеми органами власти и управления, должностными лицами и гражданами на всей территории СССР решений ГКЧП. Предусматривалось введение чрезвычайного положения «в отдельных местностях СССР» с 19 августа сроком до шести месяцев. В случае неспособности существующих органов власти выполнить указания ГКЧП предоставлялось право приостанавливать их действия, а также запрещать функционирование политических партий и общественных организаций, препятствующих нормализации положения. Проведение митингов, демонстраций и забастовок не допускалось.

Воспринимать и оценивать на слух материалы ГКЧП было сложно. Но было необходимо безотлагательно и всесторонне разобраться в их сути, осмыслить, чтобы выработать наиболее верные для деятельности сотрудников госбезопасности республики оперативные решения в этих свалившихся как снег на голову и осложнивших все политических условиях.

Обмениваясь мнениями с Шамой, мы договорились о следующем: провести заседание Оперативного штаба, информировать начальников ведущих управлений, поставить им задачи по усилению связи органов КГБ и исполнительной власти в областях, контролировать оперативную обстановку по нашей компетенции и не допускать ее осложнения. Главное внимание уделять западному региону. Около 8 часов утра мне позвонил командующий Киевским военным округом генерал-полковник Виктор Степанович Чечеватов. Он просил прибыть в округ для встречи с командующим Сухопутными войсками СССР генералом армии Варенниковым. Я поехал в военный округ со своим заместителем Георгием Ковтуном, которому поручил взаимодействовать с военными и правоохранительными структурами в случае введения чрезвычайного положения.

Военные оказались лучше организованными, чем мы в КГБ. После беседы 18 августа с Горбачевым Варенников встретился в Крыму с приглашенными туда командующими войсками Киевского военного округа Чечеватовым, Прикарпатского — Скоковым, Одесского — Морозовым и командующим Черноморским флотом Хронопуло. Они обсуждали действия на случай возможного введения в стране чрезвычайного положения и высказались за установление повышенной боевой готовности во всех вооруженных силах, дислоцированных в республике. Командующих заблаговременно поставили в известность о ГКЧП, вручили им тексты закона СССР «О правовом режиме чрезвычайного положения». Какой-либо подобной предварительной проработки вопросов введения ГКЧП с органами КГБ республики не проводилось.

Помимо нас с Г. Ковтуном в кабинете командующего Киевским военным округом собрались первый заместитель министра внутренних дел В. Корнейчук, командующие внутренними и пограничными войсками, несколько генералов штаба округа. Варенников, прибыв после встречи в Верховном совете с Кравчуком, первым секретарем ЦК КПУ Гуренко и первым заместителем председателя Совмина Масиком, прохаживаясь по ковровой дорожке, кратко проинформировал нас о болезни Горбачева, переходе власти к членам ГКЧП. Призвал принимать меры к стабилизации и спасению страны, которая катится к пропасти. В случае невыполнения директив ГКЧП в республике может быть введено чрезвычайное положение и что намечается ввод войск и танков в Москву, Санкт-Петербург и Киев. Варенников рассказал, что на уровне руководителей республики «определились в конкретных действиях». Он потребовал от них поддержки решений ГКЧП, предупредив о том, что в войсках введена повышенная боевая готовность.

Присутствующим предложил создать при штабе Киевского военного округа единую информационную группу из военных, КГБ и МВД для отслеживания и реагирования на опасные изменения обстановки в республике. «На Украине к власти в западных областях пришли националисты, надо навести порядок, ввести там чрезвычайное положение», — заметил Варенников.

В кабинете стояла настороженная, но спокойная атмосфера. Я задал вопрос генералу, владеет ли он особенностями политической и оперативной обстановки на Украине.

— А что такое? — спросил Варенников.

— Вы правы, действительно в западных областях Украины в органах законодательной и исполнительной власти имеются националистические элементы. Но они победили на выборах, за них проголосовало большинство населения в ходе прошедшей избирательной кампании, не оказав доверия коммунистам. Теперь нам приходится с этими депутатами тесно и повседневно работать.

Далее я подчеркнул, что на сегодня обстановка в западных областях более спокойная, чем, скажем, в Донбассе, где продолжаются постоянные массовые митинги и забастовки шахтеров с политическими и экономическими требованиями. Для новых лидеров западных областей характерны призывы убирать урожай, а не бастовать. Червоноградский угольный бассейн во Львовской области в те дни был единственным в республике, где шахтеры продолжали добывать уголь. Председатель Львовского облсовета Черновил утверждал: «У нас на Галичине забастовки организовать легко. Но зачем забастовки? Это же нам нож в спину!» Что же касается объявления чрезвычайного положения в республике или отдельных областях, то есть закон, который мы недавно приняли (на мундире Варенникова и у меня на пиджаке были значки народных депутатов СССР). Когда будут соответствующие решения Верховных советов СССР или республики, тогда появятся все основания применять надлежащие меры со стороны правоохранительных органов по обеспечению чрезвычайного положения. Что касается войск, то еще в январе 1991 года Верховный совет УССР признал недопустимым использовать на территории республики военную силу для решения внутриполитических и межнациональных конфликтов без согласия законных органов власти.