В степях Зауралья. Трилогия

…Снова я вижу тебя, моя милая, В блеске осеннего дня…

Тогда пел Виктор Словцов. Нет его в живых. Замучена в застенках контрразведки Нина Дробышева… Это ведь она здесь, на обрыве, декламировала:

…Это смелый Буревестник гордо реет между молний над ревущим гневно морем. То кричит пророк победы: — Пусть сильнее грянет буря!

Буря грянула, но Нина погибла. Где теперь Устюгов? Жив ли?

— О чем задумался? — спросила Христина.

— Вспомнил пикник у обрыва, друзей и тебя, мой друг, — слабо улыбнулся он.

— Но ведь тогда меня здесь не было?

— Ну и что же, в мыслях ты была со мной.

…Снова, как и прежде, все собрались у Русакова. На встречу друзей приехали Епифан и Ераска.

— А-а, бравый разведчик! — приветствовал старика Русаков. — Как живешь?

— Живу! Мимо гороха да девок не прохожу. О чем у вас речь-беседа? — усаживаясь на стул, спросил Ераска.

— Спорим, где живется лучше: в городе или деревне? — ответил с улыбкой Григорий Иванович. — Как твое мнение?

— Мое мнение одно: где хлеба край — там и под елью рай, а если хлеба ни куска — заберет и в горнице тоска.

Андрей одобрительно похлопал Ераску по плечу:

— Молодец, Герасим!

— Молодец против овец, а на молодца и сам овца, — ответил тот с ухмылкой и потрогал седенькую бородку.

Женщины ставили на стол пироги. Русаков налил рюмки.

— За нашу родную Коммунистическую партию, за советский народ, — поднимаясь со стула, произнес он с чувством. — Наша партия — справедлива. Разберется во всем. И в твоем деле, Андрей, разберется. В ней каждый дорог. Разбрасываться коммунистами не позволим! За партию! За справедливость!

Ераска незаметно достал «усладу».

— Споем старую революционную! Андрей Никитович, начинай.

Фирсов обвел глазами сидящих за столом и под аккомпанемент балалайки начал мягким баритоном:

По пыльной дороге Телега несется, На ней по бокам Два жандарма сидят.

Друзья подхватили:

Сбейте оковы, Дайте мне волю. Я научу вас Свободу любить.

Зазвучал рокочущий бас Батурина:

Юный изгнанник В телеге той мчится. Скованы руки, как Плети висят…

Под печальные звуки песни Григорию Ивановичу припомнился его приезд с Ниной Дробышевой в ссылку в Марамыш.

…Я научу вас свободу любить… —

с особой торжественностью пропел он.

…Свободу любить… —

слились голоса. Долгим любовным взглядом друзья смотрели друг на друга.