В стране бескрылых
Шрифт:
— Знаю, — буркнул Венсель, пряча тесак в ножны и утирая рукавом лицо. — Теперь дело за малым: догнать этих ребят. Судя по запаху, они не могли уйти далеко. Пойдём-ка побыстрее.
— Не могу. Правда, я пытаюсь, но ноги уже совсем не несут…
Венсель окинул девушку критическим взглядом, почесал в задумчивости подбородок.
— Хорошо, тогда оставайся и жди, — распорядился он, сбрасывая вещи к ногам Услады. — Налегке я догоню их без труда. Но ты если что — кричи.
Дождавшись согласного кивка, Венсель повернулся к ней спиной и резво рванул по тропе. Однако не успел он свернуть за поворот, приключилась беда. С виду чистая и хорошо натоптанная тропа вдруг с хрустом провалилась под ногами бегуна, и Венсель исчез из виду. Некоторое время Услада с недоумением и ужасом, не веря своим глазам, тупо смотрела на то место, а потом услышала из-под земли
Ни мига не раздумывая, она кинулась на колени перед ямой, схватила Венселя за руки, за шиворот, принялась тянуть… Очень трудно, очень медленно ему удалось выползти на поверхность. Вытянувшись на земле, Венсель перекатился на спину, прошептал «мама», закрыл глаза и затих. Услада наклонилась над ним — и едва не грохнулась в обморок сама. Ловчая яма предназначалась для крупного и сильного зверя, кабана или даже лося: стенки её были утыканы заострёнными кольями, чтобы, провалившись, добыча не смогла выбраться наружу. Падая вниз, Венсель зацепил два таких копьеца. Одно глубоко пропороло ему бедро. Кровь из раны лилась рекой, и от её тяжёлого запаха у Услады мутилось в глазах. Вторая рана, на животе, кровоточила не так сильно, но смотреть на неё было тоже страшно. Услада даже вчерне не представляла себе, что следует делать в подобных случаях. Отправляясь в дорогу, она не подумала расспросить Венселя, полагая, что если кому и может понадобиться помощь целителя, так это ей. А теперь — целитель сам истекает кровью, а она стоит рядом и ничем не может ему помочь! Впрочем, её разумения хватило на то, чтобы вытащить из мешка чистую рубаху и плотно прижать к ране на бедре. А потом, набрав в грудь побольше воздуха, завопить во всё горло: «Люди! На помощь!»
Охотников было трое: пожилой мужик, до глаз заросший кучерявой бородой, и два парня, по возрасту годящихся ему в сыновья. Завидев их, Услада со слезами кинулась навстречу, продолжая твердить осипшим от страха голосом: «Помогите… Помогите, ради Маэля… Мой муж умирает…»
Старшему из охотников хватило пары быстрых взглядов, чтобы понять, что к чему. Кивнув одному из своих парней на Усладу, он вместе с другим подошёл к Венселю. Ногу ему суровый дядька живо перетянул ремнём так, что из раны почти перестало течь, потом осмотрел живот и сказал спокойно:
— Только шкуру попортило. Зашить — и заживёт, как на собаке.
Его сын, заглянув Венселю в лицо, присвистнул тихонько и удивлённо промолвил:
— Так это ж Горностай***, лекарь с Задворок! Тот самый, что тётке Крапиве сухотку вылечил.
Старший поглядел повнимательнее и кивнул:
— А ведь точно. Мне его Лосев кум на торгу показывал. Давеча, как Молодого Лося лошадиная змея**** в руку тяпнула, все уж думали, кончится мужик. А Горностай ему чегой-то из своей склянки накапал - и тот враз оживел... Ну-ка, хлопцы, сварганьте-ка волокушу. Коли мы Горностая в ловушку поймали, нам его и лечить. А ты, тётка Горностаиха, тоже ступай с нами. Побудешь пока у нас, в Кустецах.
Младшие, покивав согласно, срубили молодую осинку, Венселя уложили на ветки и поволокли по тропе куда-то в лес. Услада бездумно шла следом, еле переставляя дрожащие ноги. А вся их поклажа — и скатки, и Радкины пироги, и Венселев колдовской кошель — так и осталась лежать на тропе.
Примечания:
* Рогоз - те самые коричневые початочки, которые часто называют камышом. Для набивки подушек его заготавливают в августе и сентябре, когда початки станут темно-коричневыми. Их срезают и укладывают для просушки на солнце, а в сырую погоду под навес. Как только кончики початков станут пушистыми, их кладут в наволочку, которую сразу же зашивают, оставив небольшую прореху. Наволочку с початками досушивают, положив на печку или же повесив рядом с ней. Когда початки высохнут окончательно и распустившийся пух заполнит наволочку, стебли рогоза осторожно вынимают один за другим через прореху. Убедившись, что в наволочке остался один пух, прореху зашивают, и подушка готова. Она может служить долгие годы. Раньше в некоторых местах пухом рогоза набивали даже перины.
** То, что Лисьих Нор не видно, совершенно нормально: занорские тормалы живут в полуземлянках с дёрном на крышах, так что если не знать, где находится дом, заметить его издалека почти невозможно.
*** Тормалы справедливо предпочитают не ломать себе головы запоминанием сложных иноземных имён и либо переводят их на тормальский, либо дают человеку понятное прозвище. Венселя называют Горностаем
потому, что именно этот зверь изображён на гербе Нортвудов.За решёткой
Пожалуй, князь Радогост оказался единственным человеком в крепости, кого выходка невесты не застала врасплох. Едва заметно кивнув Гардемиру, возникшему за плечом Адалета, он спокойно объявил гостям:— Замена откупа испытанием — прекрасный древний обычай народа тормалов. Он позволяет даже небогатому юноше добиться руки возлюбленной, доказав свою любовь делом. Я полагаю правильным напомнить людям о нём. Пусть княжич Благослав поможет жениху собраться в путь, а мы проследим за тем, чтобы испытание было пройдено с честью. Пока же вернёмся в залу.
И гости потянулись следом за князем к красному крыльцу, а Благослав с насмешливым полупоклоном предложил Идрису следовать за ним в сторону конюшен. Гардемир же, легко опустив на плечо Адалету свою сухую, узкую ладонь, похожую на воронью лапку, промолвил едва слышно:— Уважаемый. Мне кажется, у нас есть причина побеседовать с глазу на глаз. Пройдёмте в мой кабинет. Не нужно сопротивляться, на помощь к вам никто не придёт: ваши люди сей миг не видят и не слышат нас, они уверены, что вы находитесь вместе с ними, в пиршественной зале.
Очень скоро садик опустел. Перед клеткой ухокрыла остались лишь смотритель Ельмень да Стина.— То-то же, змеишща подколодная, — зло сказала нянька, грозя Красе пальцем, — в клетке тебе самое место. Сиди теперь, покудова господин Идрис мою ясочку домой не привезёт. Глядишь, и после там же оставят, шоб не шкодничала!— Догадалась, значит? — нахально улыбнулась в ответ Краса.— Про тебя лишь слепой бы не догадался: обрядилась в соколино перо, да повадка осталась воронья! Тьфу!И, сурово поджав губы, старуха двинулась прочь. А Ельмень, вздохнув, промолвил:— Ишь, вздурилась… И чего это она? Ты, госпожа Услада, не тревожься: сенцо в ухокрыльей будке свежее, да и покормить я тебя всегда сумею. А ежели плащик тёплый занадобится — только скажи.
— Вот видишь, — сказала Краса на языке крылатых, едва они с ухом остались одни. — С кем приходится дело иметь… Крылатые гораздо лучше людей. Иди сюда, я попробую снять с тебя цепь.
Как справедливо подозревала Краса, ключ, отпиравший ухокрылий вольер, подошёл и к замку на хомуте. Высвободив своего невольного соседа, она зашвырнула деревянный ошейник далеко в угол и с довольным видом отряхнула руки.— Спасибо, бескрылая, — сказал ухокрыл, с удовольствием разминая шею.— Вообще-то, меня зовут Краса.— Спасибо тебе, Крайса. Моё имя — Зирран. Я даже представить себе не мог, что кто-то из бескрылых понимает речь моего народа.— Ну, не все же бескрылые — непроходимые тупицы, — усмехнулась Краса.— Тогда придётся признать, что почти все они бессердечны. Как можно лишить живое существо свободы, а после ходить любоваться его несчастьем?— Да ладно. Так ли уж тебе тут плохо? Корма вдоволь, крыша над головой и никаких опасностей. Песни вон сочиняешь.Зирран отгородился крылом и печально произнёс:— Одни только песни и не дают мне сойти с ума. Разве можно променять волю и радость полёта на сытный корм? Вот уж верно: у бескрылых и души бескрылые…— Эй, дурень! — шутливо прикрикнула на него Краса. — Если что, это я сняла с тебя ошейник. А будешь вести себя как следует, ещё и вольер отопру.Зирран выглянул из-под крыла и уставился на свою соседку с живым интересом.— Ты в самом деле это можешь?— Я много чего могу, так что советую не грубить.
Незадолго до заката к вольеру подошёл Идрис. Одет он был уже по-походному, и Краса отметила для себя, что строгий горский чекмень* сидит на нём куда лучше тормальской рубахи.
Остановившись на расстоянии пары шагов от решётки, он некоторое время молча смотрел на девушку в клетке, а потом тихо позвал:— Услада?— Зачем пришёл? — спросила его Краса строго.— Скажи правду: ты в самом деле желаешь испытать меня или пытаешься таким образом отсрочить немилое замужество?Краса подошла к решётке.— Послушай, Идри… Ты мне нравишься. Ну, настолько, насколько вообще может нравиться почти незнакомый парень. Не стану врать, я не влюблена в тебя, но со временем мы вполне могли бы поладить. Если это тебя устраивает, то больше не спрашивай меня ни о чём, просто выполни мою просьбу, привези госпожу Нортвуд в Ольховец. Это важно. А зачем — она позже расскажет тебе сама.— Хорошо, — сказал Идрис грустно, опустив глаза. — Надеюсь, ты хоть сей миг была честна со мной.