В Стране Дремучих Трав (изд. 1962)

Опять в гостинице

Была поздняя ночь, когда я тихо, только кивком головы, простился с Булай, Думчевым и Авдотьей Васильевной.

Я вышел из дома и долго стоял на знакомом крыльце.

Нужно вспомнить что-то важное, самое главное… Но что именно?

Я хорошо знал дорогу к гостинице. Но теперь все кругом мне казалось незнакомым, и я долго приглядывался и соображал, пока уяснил себе, куда нужно идти.

Сделал шаг, другой — и остановился.

Глухой шум листвы, свесившейся через забор на улицу, испугал меня. Что это? Вдруг я снова почувствовал себя в Стране Дремучих Трав. Мне надо кого-то искать, спасаться. Скорей! Скорей! Тревога и беспокойство охватили меня…

Потом, опомнился и тихо побрел дальше. Надо мной было небо, такое глубокое, звездное. Спокойная ночь маленького городка. Какая тишина! Но почему-то казалось, что тишину разрывают странные шумы, звуки, шорохи и звоны. И теперь, в Ченске, настороженность, напряженность и ощущение близкой опасности не оставляли меня. Я остановился и, словно для того, чтобы стать невидимым и уберечь себя от беды, прижался к стене на мгновение. Опомнившись, я пошел дальше, но вдруг снова остановился.

Что будет с Думчевым завтра, когда он выйдет на улицу и весь мир — непривычный, новый для него мир — глянет ему в глаза?

Ведь я совсем немного пробыл в Стране Дремучих Трав, но не могу привыкнуть к тихому городку. И трудно понять, что здесь за окнами люди спят крепким, спокойным сном. Все мне кажется другим.

Что же будет с Думчевым?

Ведь в больнице заботливо и осторожно приучают прозревшего больного к свету, после того как окулист сделал операцию. Строго выполняется наказ врача: столько-то дней темная комната, столько-то дней полутемная, и только потом разрешается больному посмотреть на окружающий мир, но все еще не при ярком солнце.

Я шел в гостиницу, и так было тихо кругом, так спокойно светили звезды! Где-то совсем рядом беззаботно пропел петух, мирно тявкнула собака. Тревожная мысль о судьбе Думчева стала рассеиваться.

Помню: открыл дверь гостиницы. Остановился: стало грустно. Ведь я уеду, расстанусь с Думчевым…

Дежурная по гостинице машинально протянула было ключ, но, глянув на меня, остолбенела. Ключ остался у нее в руке. Наконец она выговорила:

— Вы?! Нет, нет, не может быть! Ведь вы пропали!

— Я был за городом. Недалеко отсюда, — смутившись, ответил я. — Простите, что не предупредил…

— Но сюда приходили, вас искали! Был переполох… Так нельзя… Надо предупреждать!

Все тот же номер гостиницы. Лежит на стуле мой старый чемодан. Он уже в чехле, застегнут на все пуговицы. Ведь я собирался уехать в Москву. За окном совсем такая ночь, как та… когда влетел сюда букет. И все тот же светлый квадрат соседнего окна лежит на земле. Все как будто так, как раньше. Но все и не так, и не то. Я стал другим: за это время я побывал в Стране Дремучих Трав!

На столе лежало письмо от профессора Тарасевича, ожидавшее меня уже несколько дней.

«Уважаемый Григорий Александрович! Я вызван на областную конференцию. Очень сожалею, что вы не застанете меня. Какая-то женщина, по фамилии Черникова, из Райпищеторга распространяет в городе слух, что вы „растаяли и пропали“ у нее на глазах. Какая чепуха! Надеюсь, что вы всё сами объясните. Но так как ваша одежда, по словам Черниковой, почему-то осталась за беседкой, то я помог, на всякий случай, организовать поиски и уезжаю с большой тревогой за вас. С приветом. Ваш Тарасевич».

Строится дом, поются песни

Прошла ночь. Проснувшись довольно поздно, я оглядел светлый номер гостиницы и почувствовал тревогу: как Думчев?

Я сейчас же отправился к нему, но на одной из улиц увидел Думчева. Никого не замечая, точно забыв обо всем на свете, стоял он на углу улицы и смотрел на стройку какого то многоэтажного дома.

Поодаль стояли Полина Александровна и соседка. Они не спускали с Думчева глаз. Соседка знаком пригласила меня подойти к ним. Я узнал, что утром, совсем рано, она услышала, как хлопнула дверь на улицу, и увидела, что Думчев уходит. Беспокоясь — Сергей Сергеевич еще и чаю не напился, — она позвала Полину Александровну. Обе пошли вслед за ним. Всё собирались его окликнуть — и всё не решались. И вдруг он остановился у этого дома, и вот стоит! Стоит, все смотрит и смотрит. А на что тут глядеть? Разве не видел он, как большой дом строится?

Думчев долго и неподвижно стоял на одном месте.

Потом в каком-то нетерпении, точно негодуя на себя, он стал быстро менять места наблюдения.

…Плыла в ясном утреннем небе стрела крана с бункером, наполненным цементным раствором. Трепетали на легком ветру и то припадали к забору, то рвались вверх к небу огромные красные полотнища со словами: «Досрочно выполним и перевыполним полугодовой план строительства жилых домов!» А из открытого окна другого дома в небо лилась песня:

…по камушкам, по желтому песочку…

Фраза обрывалась, был слышен только настойчивый аккомпанемент, и снова все начиналось»» с самого начала:

…по камушкам, по желтому песочку..,

Певица в соседнем доме разучивала арию Наташи из «Русалки», и растекался в свежем воздухе ее высокий голос.

Она смолкла. И стало слышно, как девушки-маляры, стоя на подоконниках, крася рамы, открывая и закрывая окна, поют что-то свое. Слова песни были грустные, но девушки пели беззаботно и даже с каким-то озорством, так что становилось весело на душе.

А в небе, утреннем, голубом, высоком небе плыла, плыла стрела крана с бункером. Вот кран двинулся вдоль стройки. Опустились тросы. Вот они опять уходят в высоту. И стрела кружит, кружит над стройкой — новой стройкой, без лесов.

К одноэтажному дому, около которого стоял Думчев, подошли юноша и две девушки. Не входя в калитку палисадника, перегнувшись через низенький забор, за которым росли кусты жасмина и роз, юноша позвал:

— Оля, Оля, скорей! Сережка ждет на яхте. Ведь договорились к двенадцати!

— Иду! — ответил чей-то звонкий голос.

Юноша и девушки уселись на скамейку у палисадника.

Думчев подошел к ним. Юноша встал и предложил Думчеву сесть. Но Думчев не сел. Он точно изучал их. Как широко и светло улыбаются они! Как весело смеются, продолжая свой разговор!

Хлопнула калитка. Выбежала Оля из палисадника, в белом платье, с ярко-синей косынкой в руке. Она запела:

Споемте ж, друзья,Ведь завтра в поход..,

Все подхватили песню и, взявшись за руки, побежали по улице.