В тебе моя жизнь...

— Что вам нужно было от меня, князь, тогда? — голос Марины дрожал. Она изо всех сил сдерживала слезы. — Неужели я для вас лишь средство насолить вашему деду?

Загорский, видимо, не ждал подобной реплики от нее, и на какое-то мгновение маска холодного безразличия спала с его лица. В его глазах мелькнула целая гамма чувств — от удивления до… раскаяния? Марина замерла в ужасе.

— Так это правда? Правда?!

Она быстро развернулась от него, чтобы уйти, но не смогла — что-то удерживало юбку ее платья. Она раздраженно глянула вниз.

— Это становится уже дурной привычкой! — прошипела она в лицо Загорскому как можно тише, стараясь не привлекать к ним лишнего внимания других прогуливающихся.

— У меня не было иного выхода. Удержи я вас сейчас по-иному, нынче же вечером в гостиных скажут, что мы вели себя неподобающим образом.

— Уберите ногу, вы порвете мне платье и, готова поспорить на что угодно, уже испачкали его. И я бы не назвала ваше поведение сейчас подобающим!

— Я просто не вижу иной возможности заставить вас выслушать меня. Вы ведь не остановились бы, если бы я попросил вас, n'est-ce-pas [44] ? А бежать за вами по всему парку я не имею ни малейшего желания. Позвольте мне объясниться.

44

разве не так? (фр.)

— Нет! Нет, не позволю! Я не имею ни малейшего желания слушать ваши объяснения! — Марине казалось, что еще минута vis-`a-vis с Загорским, и ее нервы не выдержат. — Уберите сейчас же ногу с подола, иначе я закричу!

— Послушайте… — начал было Загорский, но Марина отвернулась от него и посмотрела вслед удаляющимся Арсеньевым, которые, не подозревая о происходящей за их спинами сцене, мило беседовали. Она поняла, что не может больше слушать князя, не может больше видеть его. Слезы разрывали комком ее горло, затрудняя дыхание, и она поняла, что заплачет прямо здесь и сейчас, перед ним, перед всеми в парке. Или ударит его зонтиком. Со всей силы и прямо по его непокрытой русоволосой голове. И неизвестно, что еще хуже для ее репутации — первое или второе.

— Жюли! — неожиданно для самой себя громко и слегка визгливо вскрикнула Марина, и Загорский, признавая свое поражение, убрал сапог с подола ее платья. Юленька и ее муж обернулись встревожено и наблюдали с удивлением, как Марина, подхватив юбки одной рукой и с трудом удерживая зонтик в другой, спешит к ним, стараясь делать это по возможности чинно, как и подобает воспитанной девушке. Загорский не отставал от нее ни на шаг, и к Арсеньевым она почти подбежала.

— Ах, Жюли, Павел Григорьевич, такая жара нынче. Мне неловко просить вас прервать прогулку, но я вынуждена это сделать — у меня вдруг начался приступ migraine [45] . Это просто ужасно … douleur atroce [46] … Не могли бы мы вернуться?

45

мигрень (фр.)

46

нестерпимая боль (фр.)

— Разумеется, ma cherie, — обеспокоенная Жюли взяла подругу за руку. — Сейчас же поедем. Мигрень… А я как назло не взяла свои соли сегодня.

Арсеньев молча смотрел на Загорского. Он сразу же вычислил причину столь неожиданного приступа мигрени Марины, но терялся в догадках, что между ними произошло. Может, зря они с Жюли следили за их prot'eg'ee [47] не так тщательно, как следовало бы. С другой стороны, он был уверен, что Загорский никогда не позволил бы себе оскорбить словом или действием невинную девушку.

47

протеже (фр.)

Они направились маленькой группкой к выходу из парка, где их ждала коляска. Юленька заботливо вела под руку Марину, то и дело поглядывая на нее, словно опасаясь, что та может неожиданно упасть наземь. Загорский держался чуть позади, но не отставал от них ни на шаг. Арсеньев, пользуясь случаем, поравнялся с ним.

— Что меж вами произошло? Если ты позволил…

— Прошу тебя, что я мог позволить себе на виду у всех! — отрезал Загорский резко.

— Тогда в чем дело? Марина Александровна до сего момента не страдала приступами мигрени.

Загорский раздраженно посмотрел на друга.

— С каких это пор ты стал таким любопытным? Прости, я не могу тебе сказать, это было бы низко с моей стороны, — он увидел, что их маленькая группка приблизилась к коляске Арсеньевых, и жестом подозвал человека со своей лошадью. — Позвольте, я провожу вас…

— Нет! — вскрикнула Марина и, осознав свою оплошность, понизила голос. — Нет. Я не вижу в этом необходимости, сударь.

— Это не необходимость, а только мое удовольствие, — возразил ей Загорский, предлагая ей свою руку для того, чтобы помочь сесть в коляску.

— Я не вижу в этом необходимости, — тихо, чтобы не услышали Арсеньевы, процедила сквозь зубы Марина. Ее рука дрожала в его руке то ли от негодования, то ли от волнения. — C'est tout ce que je vous dis [48] , сударь.

— Зато я не все сказал вам, — Загорский помог ей сесть, а потом закрыл дверцу коляски и положил свою руку на нее. — Вы не дослушали меня, а, следовательно, не дали мне возможности оправдаться от выдвинутых вами обвинений.

— Я не хочу слышать ваших объяснений, — медленно проговорила Марина. Ее уже ничуть не волновало, что сидящие в коляске Арсеньевы слышат их диалог. — Я не понаслышке знаю, какой вы мастак придумывать оправдания.

48

Больше мне нечего вам сказать (фр.)

Загорский слегка покраснел от ее слов.

— Марина Александровна, я попросил бы вас… — начал он, а Марина, слегка удовлетворенная тем, что задела его за живое своими словами, чувствуя, что не в силах более продолжать этот разговор, тихо обратилась в отчаянье к Павлу:

— Je serais tr`es content si vous me d'ebarrassez de ce homme [49] …

Павел слегка пожал ее руку в знак поддержки, наклонился к Загорскому и еле слышно прошептал ему в ухо:

— Дружище, сделай передышку. Сейчас ты ничего не добьешься, неужто сам не видишь? Les femmes [50] … Они так эмоциональны, им нужно время, чтобы успокоиться. Приезжай через два дня на охоту. Может, будет возможность обсудить все, да и она остынет к тому времени.

49

Я была бы очень рада, если бы вы меня избавили от этого человека (фр.)

50

женщины (фр.)

Загорский легко пожал его руку в знак согласия и отпустил дверцу коляски. Арсеньев кивнул кучеру, и они тронулись в путь.

Загорский напрасно пытался поймать взгляд Марины. Та смотрела в никуда прямо перед собой и не повернула головы, когда коляска отъезжала. Только Жюли неловко и виновато улыбнулась ему из-за Марины, да Арсеньев кивнул на прощание.

Это только добавило поленьев в огонь ярости, пожирающий Сергея изнутри. Он был так зол, что с удовольствием бы разбил что-нибудь сейчас. Он легко вскочил на свою лошадь и направился на свою холостяцкую квартиру.

Она не захотела с ним поговорить. Выдвинула свои требования и обвинения и не дала ни слова сказать в свою защиту. Да и как мастерски выбрано место — публичный парк для прогулок, кругом люди, все на виду…

«Я не понаслышке знаю, какой вы мастак придумывать оправдания». Он с силой сжал поводья. Будь она мужчиной, он с удовольствием выбил ей мозги! Заявить такое ему! Неслыханно! И это после того, как открытым текстом заявила, что ждет от него предложения руки и сердца, не меньше!

Он снова вспомнил слова Натали, которые всплыли в его памяти, едва Марина завела речь о браке: «ведаешь ли ты, что в институте девочки с самых младых лет ставят себе цели: получить шифр и (ну, или «или» — у кого как получится) найти хорошую партию».