В теле пацана 4

Пароль подходит. И теперь мне становится грустно, когда отворяю тяжёлую дверку внезапно ослабевшей рукой.

Мне кажется, что у него был грандиозный план. Ещё бы немного, и Магистрат бы пал. Но не Сиригр, слишком непредсказуемая сила. Хотя, вероятно, старый пройдоха знал и его слабости.

Мы оба с Земли, и оба боремся. Но разница наша в том, что он предвкушал Чёрный сезон, а я страшусь его.

В сейфе всё аккуратно сложено по полочкам. Ценные бумаги, купюры в пачках высокого номинала, коллекционные монеты, драгоценные камни, ювелирка в подарочных коробочках, шесть ветхих сборников стихов с Земли, завёрнутых в обложки и убранных каждый в свой защитный льняной мешочек.

Наградной пистолет «Тульский Токарев» в коробке на красном бархате, выполненный из золота, на чёрном боковине ручки объёмный цветной советский герб: серп и молот. Плашка с патронами, семнадцать штук и восемь пустующих гнёзд. Заряжен.

Хм, походу, заслуженным офицером ещё Светского союза он был.

Красная папка с дневником Беринга в твёрдом переплёте, где всё на русском языке, там же карта Плато с отметками вчетверо сложена.

Вскоре нахожу в отдельной деревянной коробочке и Камень! Размер и форма ожидаемы, а вот цвет совершенно нет. Камень вроде прозрачный, но всеми спектрами цветов на свету переливаются его грани, как радуга.

Вычистил сейф, всё в рюкзак влезло. Постоял у окна панорамного немного.

Решился.

Спустился, через дверь выглянул. Оба гвардейца, облокотившись спинами на стены, дремлют.

— Так! — Говорю строго.

Один аж подпрыгнул, смотрят ошалело.

— Будете и дальше спать, поедете рабочими третьей категории на угольные рудники! — Горланю на них, ещё больше страха нагоняя. — Маэстро Аурелию вызывает. И срочно.

— Есть, сэр!

Не до конца закрывая, уже в другую сторону выдал:

— Она скоро будет, господин Беринг. Да, маэстро, понял, маэстро.

И уже этим:

— Никому не беспокоить до особого распоряжения!

— Будет исполнено, сэр! — Отчеканил уже другой.

Первый боец умчал за девушкой, его и след простыл.

Усаживаюсь в кабинете на кресло главы города. Скоро это место займёт кто — то другой. Поганенько на душе, ничего с этим поделать не могу. Долбаный цилиндрик так и лежит на столе.

Слышу, как деликатно стучатся в дверь, заходят, закрывая за собой. Аурелия входит в кабинет помятая, растрёпанная, ненакрашенная, укутанная в бело — голубой махровый халат.

На меня смотрит с недоумением глазищами аквамариновыми.

— Ты что здесь делаешь?? Где отец?? Пааап?! Папа?!

Покричала немного, а в ответ тишина.

— Присядь, пожалуйста, — говорю спокойно, указывая на кресло, и разворачиваю сборник стихов Пушкина.

Аурелия смотрит на это с ужасом в чернеющих глазах, плюхается на кресло бессильно, будто всё уже поняла.

А я зачитываю на русском языке:

В последний раз твой образ милый

Дерзаю мысленно ласкать,

Будить мечту сердечной силой

И с негой робкой и унылой

Твою любовь воспоминать.

Бегут меняясь наши лета,

Меняя всё, меняя нас,

Уж ты для своего поэта

Могильным сумраком одета,

И для тебя твой друг угас.

Прими же, дальная подруга,

Прощанье сердца моего,

Как овдовевшая супруга,

Как друг, обнявший молча друга

Пред заточением его.

Уже в процессе она начала тихо плакать.

Закончив, помолчал, дав ей время. Чёрт, как же, сука, давит. Словно осознание масштабов содеянного приходит только сейчас.

Аурелия быстро успокоилась, вытерла слёзы, взглянула с тревогой и одновременной решительностью. У меня аж сердце защемило, когда я увидел эти ясные, что солнышко, омытые слезами аквамариновые глаза.

Поняла ли она, что его не стало? Или в этих глазах всё же есть надежда…

— Аурелия?

— Ты, тот о ком говорил отец, — произнесла бесцветный голосом. — Я почему — то знала.

Киваю угрюмо.

— Что нужно делать? — Спрашивает.

— Собираться.

— Сколько у меня времени? — Уточняет послушно.

— Немного, пока не хватятся Шатура.

— Я могу сказать главе канцелярии, что он срочно убыл, тогда у нас будет рак, скорее два.

— Это не лишнее, но отсюда надо сваливать сейчас.

— Я поняла, — ответила девушка и живо покинула кабинет.

Надо отдать должное, слишком легко и мужественно приняла новость. Шатур готовил её к этому, сомнений нет.

Собралась она минут за двадцать, одевшись плотно и взяв лёгкую сумочку, вероятно, чтобы не вызвать подозрений у дворцовых. Но вызвал подозрения я, ковыляющий по шестому корпусу с рюкзаком.

Никто из — за сопровождающей меня Аурелии слова не вякнул, но взгляды недоумевающие так и встречали. И провожали.

Правительственная карета довезла нас до площади квартала рабочих третьего класса. За мостом и сошли.

Дочь Шатура послушно идёт, не пикая. Она даже не красилась, только расчесалась, убрав русые волосы в хвост. Наполовину стёртые, чёрные стрелки на глазах остались, похоже, ещё с вечеринки.

Уходим под мост, откуда я решаю телепортироваться.

— Сейчас мы переместимся магически недалеко, постой смирно, — говорю и обнимаю оторопевшую девушку.

Она даже не пикнула, но напряглась заметно, а когда отпряла после телепортации, посмотрела в ужасе.

— Всё нормально, я не из тех, — выпалил, спохватившись.

— Из каких из тех? — Пробурчала.

Магистратских. Но я не озвучил. Живенько стал ломиться к Ольви в подъездные двери.

Ну а куда её на первое время пристроить? Не буду же я с ней нянчиться, таская за собой. Рассматривал вариант с Валиантом, тот не отказал бы, но инженер на виду. Да ему и Инессы на шею хватит. Пусть там со свадьбой разбираются.

Как ни иронично выглядит ситуация, но только магичка, готовая ночью её убить, может помочь в сложившейся ситуации.

Двери отворяет один из «педалистов», которого несколько раз уже видел. Сразу узнал, впустил с радостью и без вопросов, брякнув с ходу: