В тихом городе бесы

– Как будто трактор переехал, – устало ответил Игорь и замолчал, закусив изнутри щеку. Часто так делал, когда волновался и не знал, как задать неудобный вопрос. – Не хочешь ничего рассказать?

– Не горю желанием. – Климентий снова усмехнулся и почесал короткую щетину. – Но, похоже, у меня нет выбора. С чего начнем?

«Хороший вопрос», – подумал Игорь. Прошлым вечером на него свалилось столько информации, что сложно было определить, к чему подступиться в первую очередь. Конечно, его интересовали родители. Но не настолько, чтобы тратить на них время. Игорь с детства уяснил, что сложно хранить память о тех, кого ты никогда не знал, еще сложнее – беспокоиться об их судьбе уже постфактум, когда их нет и уже ничего не исправить.

Но этот гештальт надо было закрыть до конца, раз уж так вышло, что дверь в эту ненужную неизвестность приоткрыли за Игоря.

– Как умерли мои родители? На самом деле? Я никогда не верил в историю про аварию на святки.

– Зря, – хмыкнул Климентий и устроился на стуле поудобнее. – Они правда разбились. У меня доказательств нет, но там точно поработал Владимир со своей любимой «цепочкой случайностей». Он вроде как может предугадать те или иные действия человека, направить его в нужную сторону, а это, в свою очередь, повлияет на кого-то другого, и так через шесть рукопожатий можно подстроить убийство.

– Это как Александр Васильевич ногу подвернул. – Игорь несколько раз кивнул, показывая, что понимает принцип. – Нам Владимир рассказывал, что дядь Саша якобы черную кошку увидел и решил пойти другой дорогой в магазин. Подвернул ногу, не пошел в больницу, выпил, неудачно поскользнулся на крыльце. – Он скривился, вспоминая труп бывшего учителя математики, и отвернулся.

– Чего морщишься? – спросил Климентий. – Совестно стало? Поздно уже для совести, вы ее качественно просрали несколько лет назад, когда вы бесчинствовать вне святок начали. Я думал, что ты на врача выучишься, хоть ценности какие-то на место встанут.

– Не совестно, в том и дело, – плюнул Игорь. – Хуже всего, что не совестно. Я принял решение не вызывать скорую. Я испугался сначала, а потом как-то… Владимир этот появился, начал фокусы показывать. Сказал, что мы бесов в узде держать будем. Весело же, мы так подумали. Оно ведь и было весело. Только не мне. – Игорь отвернулся. – Лучше стало как раз после стычки с амбарником: я буквально каждой клеткой почувствовал, как мне стало легче и спокойнее. Как будто пива выпил утром после пьянки.

– Ты специально алкогольными метафорами бросаешься?

– Зато ты понял. – Игорь скорчил противную мину и высунул язык. – Только вот мне стало хорошо после убийства беса, который мучал человека, а остальные не такие. Ника, например, этому же Юре сотворила такой ночной кошмар, что он даже немного крышей поехал. Потом она сказала ему повеселиться на святки, забежать в амбар и пугать там девчонок. Он как завороженный был. А Ника радовалась, понимаешь? Мне кажется, я ее такой никогда не видел.

Климентий тяжело вздохнул и несколько раз постучал пальцами по столу, собираясь с мыслями.

– Я все корю себя, что не заметил этого в Яне. И в отце твоем. Я должен был заметить. Что-то чувствовал, но был настолько занят собственной жизнью… Самое главное упустил. Тоже мне верующий: сестру и зятя бесам отдал. И племянника заодно.

– Ты из-за них крестик снял?

– А как еще. Я должен был увидеть, понимаешь? Понять, распознать. Я должен был помочь. Видимо, в нашей семье слишком верили в Бога, раз Яна от этой веры сбежала в Преисподнюю. Самому от себя тошно. – Климентий скривился и сжал губы, как будто съел лимон с перцем.

– Клим, ты чего? – испуганно спросил Игорь.

Климентий шумно вдохнул и вытер подступающие слезы.

– Твои родители пытались найти способ избавиться от второй души. – Он сделал еще несколько вдохов, чтобы успокоиться, и прочистил горло. – Мама твоя очень боялась, что ты с рогами родишься. Она и начала собирать нашу библиотеку, магазин этот купили. Все сбережения потратили, а ничего не нашли. Яна очень переживала, я боялся, что будет выкидыш. Владимир пронюхал, чем мы занимаемся, и начальству, – Климентий показал пальцем вниз, – доложил. Через сутки родителей твоих не стало. Не верю я с тех пор в совпадения. А теперь тебя просрал Велесу.

– Технически я – бес, который убивает других бесов, так что, возможно, еще не все потеряно.

Игорь криво улыбнулся и развел руками, но Климентий лишь сурово на него посмотрел, как смотрят на нерадивых маленьких детей, пытающихся казаться взрослыми.

– Из этого уже не выпутаться, да? – тихо спросил Игорь, уставившись в пол. Стыдно было дяде в глаза смотреть. Действительно пошел по стопам родителей, просто мечта любого сироты.

– Пока что практика показывает, что «из этого» можно только умереть, – вздохнул Климентий. – Или научиться с этим жить, – тут же добавил он. – Я вот научился.

– Ты чуть не спился, пока бабушка меняла мне подгузники. Ты сам рассказывал.

– Рассказывал. – Климентий нахмурился. Не любил вспоминать период «после Яны». – А еще я научился всякому: как отличать людей от бесов в человеческой коже, как запудрить мозги баннику и задобрить домового. Решил, что не позволю больше бесам подобраться к моей семье. Проиграл только в итоге по всем фронтам. – Климентий недовольно закатил глаза, развернулся и поставил на стол несколько склянок.

– Это что?

– Курс молодого бойца по борьбе с нечистью города М. Чувствую, тебе скоро пригодится.

Завибрировал телефон, и Игорь схватился за него как за спасательный круг, потому что не представлял, что ответить дяде, который внезапно, кроме всего прочего, видимо, оказался охотником на нечисть.

– Договорились сходить к Юре после обеда в приемные часы, врачи написали, что в себя пришел.

– Отлично, – Климентий пожал плечами. – Время на ликбез есть.

– Это сейчас не шутка? – Игорь провел рукой над баночками с травами и настойками.

– Вот после всего, что мы только что обсудили, ты думаешь, я буду шутить? – Климентий немного повысил голос. Сделал несколько глубоких вдохов. – Бери, на чем записывать будешь, и приступаем. Я тебе это всю жизнь рассказывал, а ты не запомнил, может, хоть сейчас усвоишь.

Игорь принес из комнаты старый блокнот с ручкой – до сих пор бумаге доверял больше, чем технике – и молча сел за стол. Надо было признать: мир перевернулся с ног на голову, и пришла пора этому миру соответствовать.