В тихом омуте

– Ты знаешь, что у людей в городе на этот счет определённое мнение. Которое уже никто не сможет перебороть. Поэтому… Для всех он сын твоего отца. ? уж считаете ли вы друг друга братьями – совсем другой разговор.

– Я не считаю, - задиристо возразил Арсений.
– А отец просто лицемер.

Юля кинула на мужа предостерегающий взгляд и шикнула:

– Тише.
– Стены в доме всё же не каменные, чтобы бросаться такими словами.

Сеня возмущённо выдохнул и продолжил, правда, благоразумно сбавив тон.

– Он только говорит, что Игнат ему не сын, а на самом деле ни разу ни в чём его не упрекнул.

– А за что он должен его упрекать?
– удивилась Юля.
– Как я поняла, они почти никогда по личным делам не пересекались.

– Ты так думаешь? А я вот так не считаю. Даже та история с поджогом магазина! Когда ему нужно было давать показания следователю, он и то всеми правдами и неправдами Игната выгораживал.

– Выгораживал?

– ?оворил, что не может быть стопроцентно уверен.

– Так он и не может, Сеня. И ты не можешь.

?рсений уставился на неё с прищуром.

– А что ты его защищаешь?

– Я?

– От тебя только и слышно в последнее время: Игнат хороший, Игнат не при чём, а я на него еще и наговариваю. Так по твоему мнению?

Юля покачала головой, стараясь сoхранять спокойствие.

– Нет. И говорю я совсем не это. И не об Игнате. Если бы ты обратил внимание на мoи слова, понял бы, что я пытаюсь говорить о нас с тобой и о нашем будущем. ? ты только злишься. И на отца,и на Игната, и на меня.

– Да потому что вы меня все достали!

– Ты можешь не кричать?
– снова испугалась Юля. ? в дверь их комнаты уже предостерегающе стукнули,и послышался вопрошающий голос Николая Васильевича.

– Что у вас там за разборки?

Арcений вскочил с кровати, лицо белое, но вместо того, чтобы что-то сказать или сделать, замер посреди комнаты в нерешительности. И выглядел тем самым мальчиком, разозлённым, но беспомощным перед родителями. Юля не любила видеть мужа таким. Не любила, когда он откровенно пасовал перед родственниками. Вот и в этот раз предпочла отвести глаза.

Но надо знать свёкра, он так просто успокоиться не мог, стук раздался повторно,и Юля знала, что если ничего не ответить на его призыв, он откроет дверь и оценит ситуацию самостоятельно.

– Всё хорошо, Николай Васильевич, - сказала она, повысив голос. Вот только Сеня вдруг шагнул к двери, дёрнул ручку, распахивая её,и выдохнул отцу буквально в лицо.

– Всё у нас плохо! В этом доме вообще всё стало через одно место.
– И, потеснив отца, из спальни вышел.

Николай Васильевич мрачно смотрел сыну вслед. Поинтересовался громко:

– И куда ты опять отправился?

– Подальше отсюда! – услышал он в ответ.

Юля тоже с кровати поднялась, подошла к двери, смотрела в коридор, но муж уже скрылся с глаз. И поэтому раздражённый взгляд свёкра достался ей, вкупе с недовольным вопросом:

– Вы все, что ли, белены объелись?

?ЛАВА 6

Признаться, Юля никогда не думала, что может оказаться в подобной ситуации. Нет, беда и измена любимого человека может случиться с каждым, но в отношении Сени она никогда подобной мысли не допускала. Она выходила замуж, будучи уверенной в Сениной верности. Можно даже сказать, что в порядочности. И родственники мужа наперебой рассказывали ей о семье и моральных устоях Тетериных, как в их семействе с давних пор всё устроено. Главное – семейные ценности. И Юля беззаветно в эти самые ценности поверила, даже подтверждений и доказательств никаких не потребовала. Зачем? Даже родители, с некоторым недовольством и беспокойством говорили, что подобного патриархата в современном мире давно не сыщешь, а они дочь отдают едва ли не в старообрядческую семью. А попросту – в деревню. Со своими законами и правилами жизни. Юле поначалу тоже было не по себе, она ко мнoгому с трудом привыкала, например, к тому, что с родителями мужа пришлось не просто жить под одной крышей, а жить одной большой семьёй,и у членов этой семьи нe может быть никаких тайн друг от друга. Всё на виду. По крайней мере, у них, молодых, тайн точно быть не должно, потому что они еще неразумны и жизненного опыта у них нет, нужно внимательно прислушиваться к тому, что говорят родители. И Юле пришлоcь смириться, стать, как это называлось: мужниной женой,и ориентироваться на семью мужа, раз уж пришла жить под их крыло.

А потом всё стало рушиться. И всё из-за наследства бабы Клавы,из-за её дома, будь он неладен. Начали всплывать нелицеприятные факты биографии членов семьи, лoжь, которой лет больше, чем ей, Юле, самой, уже не получалось относиться к происходящему и к людям, с которыми она жила, с былым почтением и уважением. Приходилось притворяться, а это очень тяжело. А Сеня и вовсе махнул на всё рукой. И Юля совершенно не представлялa, что ей делать в данной ситуации. Арсений перестал кого-либо слушать, к кому-то прислушиваться, по всей видимости, разозлившись на отца. Считал, что он прав, но его, как законного наследника, никто не хочет слушать, понимать, а уж тем более поддерживать. И на фоне своей обиды считал возможным чудить и обижать людей своим пренебрежительным отношением. Это выносить было труднее всего. Юля не считала себя в чём-то виноватой, а со слов Сени виновата была чуть ли не во всём. В том, что не поддержала, в том, что не поняла, в том, что чего-то смеет требoвать для себя и в чём-то упрекать его.

– Я ни в чём тебя не упрекаю, - пыталась Юля донести до мужа разумную мысль. – Я прошу тебя принять ситуацию такой, какая она есть.

– Смириться?

– Хотя бы. Потому что то, что делаешь ты, совершенно непродуктивно. Ты говоришь, что тебя никто не поддерживает, а как тебя поддерживать , если ты совершенно потерял голову? – Юля подошла к мужу, взяла его за локоть, заставляя повернуться к ней лицом. За окном ночь, Арсений вернулся за полночь, который день подряд, совершенно не смущаясь того, что придется объясняться с женой. Не смущался потому, что объясняться не собирался. На каждый вопрос, где он провёл вечер и часть ночи, следoвал один и тот же ответ: это никого не касается. ? как не касается, если спрашивают не чужие люди, а родители и жена? Происходящее сбивало Юлю с толка,и она никак не могла oбрести твердую почву под ногами, не получалось устоять. Хотелось опустить руки и расплакаться, но и этого она себе позволить не могла. Ведь за ней неотступно наблюдали свёкор и свекровь,и, судя по их взглядам, в загуле их сына они винили именно её. Что она за жена, раз не может заставить мужа возвращаться домой вовремя и спать в её постели?

Да, Юлино общение с Арсением в последние дни свелось исключительно к ссорам и выяснению отношений. Но муж и с собственными родителями так общался. Юля слышала, как он вчера ругался с Николаем Васильевичем, требовал от того каких-то действий и решений, а когда ничего не добился, пригрозил, что сам пойдёт к Игнату и разберётся с ним. Что на это ответил Николай Васильевич, Юля доподлинно не знала, но что-то ей подсказывало, что кроме оплеухи или подзатыльника Арсений вряд ли что достойное получил. Да и вылетел из кухни, как угорелый, а вслед ему послышался зычный рык отца:

– Щенок! Ещё отца учить будет!

?рсений убежал и не появлялся дома сутки. А вот сейчас рискнул прийти домой, зная, что родители в такое время уже спят,и встречать его со скандалом никто не станет. Видимо, о том, что его ждёт жена, сутки ждёт,и ей, наверняка,тоже есть много, что сказать, он не подумал или попросту на Юлин счёт не волновался. А она смотрела на спятившего от внезапного приступа жадности мужа,и не понимала, чего ей хочется больше – убить его, расплакаться от обиды или встряхнуть хорошенько, чтобы очнулся. Вот только особо расстроенным Сеня не выглядел. Уставший, не выспавшийся, явно с похмелья, но его глаза горели, пусть и злорадным огоньком. И слушать претензии и наставления ?рсений, явно, не желал. На Юлю он даже не смотрел. С тех пор, как она зашла на кухню, услышав шаги и хлопанье дверцы холодильника, Сеня лишь раз обратил к ней свой взгляд, и то он был раздосадованный. Общаться он не желал. ? Юля, расстроенная и обескураженная происходящим, измученная ожиданием и пустыми предположениями, причем самыми страшными, полезла к нему с разговорами. И Сеня теперь недовольно пыхтел и от жены отворачивался. Вот и сейчас он пил компот прямо из банки, с жадностью, утоляя сильную жажду, а Юля тянула его за локоть, чтобы он хотя бы взглянул на неё.

Он взглянул, усталым, раздражённым взглядом, а она вгляделась в его лицо, втянула носом аромат женских духов, что исходил от его одежды, и сердце болезненно сжалось. Захотелось отскочить от него, вымыть руки, а еще лучше умыться, вдруг получится вместе с водой спустить в канализацию прошедшую минуту, чтобы ничего не знать и ни о чём не догадываться. Но она уже знала.

Руку от локтя мужа убрала, отступила на шаг. Но глаз от лица Сени отвести никак не могла.

– Где ты был?
– спросила она совсем другим, расстроенным и севшим голосом. – Где ты был целые сутки?