В тине адвокатуры

— Извозчику прикажете заплатить? — уничтожил это мимолетное настроение вопросом швейцар.

— Да, отдай там сколько следует… — отвечал Николай Леопольдович.

— Слушаю-с. Проводи в первый номер, — сдал швейцар чемодан выбежавшему на встречу нового постояльца коридорному и быстро спустился вниз.

— Пожалуйте! — распахнул коридорный двери одного из номеров коридора бельэтажа.

Николай Леопольдович вошел.

Это был лучший номер в гостинице. Он был угловой и состоял из двух больших комнат и передней.

Четыре окна приемной выходили: два на Дворянскую и два на Базарную улицы. На них были повешены традиционные белые шторы с фестонами и тюлевыми драпри.

В спальне было одно окно с репсовыми коричневого цвета, уже изрядно полинявшими гардинами.

Малиновая триповая мебель приемной тоже не отличалась свежестью и сильно потертый бархатный ковер под преддиванным столом оканчивал убранство.

Лакей поставил чемодан Николая Леопольдовича у входных дверей в передней, вынул затем из входной двери ключ с наружной стороны и воткнул его с внутренней.

— Развяжи чемодан и открой его, — приказал Гиршфельд, подавая лакею ключ.

Тот начал исполнять приказание.

Чемодан был открыт.

Тем временем Николай Леопольдович подошел к окну, противоположному двери, распахнул его, так как воздух в номере показался ему спертым.

— Приготовь мне умыться, я выну сам, что мне нужно, — обратился он к слуге. Тот быстро поднялся с пола и исчез за дверью.

От сквозного ветра дверь сильно, с каким-то звоном хлопнула. Николай Леопольдович вздрогнул.

— Фи, как я разнервничался! — обозлился он сам на себя.

Вынув из чемодана необходимое платье, белье и привезенные фотографии, Николай Леопольдович запер его и приказал вернувшемуся с водой лакею перенести в спальню. Когда все это было исполнено, он, совершив свой туалет, взглянул на часы.

Было без десяти минут четыре.

Он приказал подать себе обед, решив, что после обеда отправится к Шестовым, прогулявшись предварительно по городу.

Обед оказался превосходным.

За чашкой кофе, Николай Леопольдович закурил дорогую сигару, из данных ему на дорогу князем Александром Павловичем, и обратился к убиравшему со стола лакею.

— Далеко, братец, отсюда дом князя Дмитрия Павловича Шестова?

— Никак нет-с. Два шага по Дворянской. Сейчас, как выйдете из подъезда, повернете налево, за угол, дойдете до бульварчика, что у Собрания, по правой стороне против бульварчика, второй дом будет, одноэтажный, в пять окон, окрашенный в дикую краску.

— Дворянская-то улица у вас, конечно, лучшая? Далеко они тянется?

— Никак нет-с, не лучшая, — осклабился лакей. — Лучшая — Дворцовая. Как бульварчик пройдете, в нее и упретесь.

— Городской сад есть?

— Как же-с, около дворца.

— Какого дворца?

— Так у нас губернаторский дом называется.

Докурив сигару и получив эти топографические сведения, он взял шляпу, захватил пакет с фотографиями и приказал подать себе пальто.

— Где же ключ? — посмотрел он на дверь, выходя. Лакей вернулся в номер.

На внутренней стороне двери ключа не оказалось. Лакей бросился искать на полу передней, в приемной, забежал даже в спальню, но бесполезно. Ключ исчез.

— Куда он мог запропаститься? — недоумевал слуга. — Я сам его вставлял в замок.

Он начал снова поиски, но снова безуспешно.

— Надо будет доложить хозяину, может у него найдется запасной, — решил он.

— Иди, докладывай, только поскорей! — сказал Николай Леопольдович. — Мне некогда.

Лакей побежал и через несколько времени возвратился с другим ключом, который и вручил Гиршфельду.

Тот запер дверь, положил ключ в карман и удалился.

— И куда он мог деваться? — продолжал рассуждать сам с собою лакей о пропавшем ключе, осматривая внимательно пол коридора, возле двери.

Поиски ключа отняли немало времени, а потому когда Николай Леопольдович дошел до указанного лакеем гостиницы бульварчика и посмотрел на часы, то оказалось, что было без четверти семь.

«Посижу четверть часика, а ровно в семь пойду», — подумал он, опускаясь на одну из скамеек бульвара. В воздухе было жарко.

Небольшой бульварчик был обсажен густыми липами, дававшими прохладную тень, и Гиршфельд с наслаждением вдыхал распространяемую ими свежесть.

XXVI Будущая наследница

Дом князя Дмитрия Павловича был весь виден с этой скамейки. Он выделялся среди других строений, несмотря на мрачную дикую окраску, своим уютным, приветливым видом. Стекла его пяти окон с зелеными ставнями были замечательно чисты и ярко блестели на солнце. За большими, окрашенными в такую же, как и дом, краску, отворенными настежь воротами виднелся усыпанный песком двор, содержавшийся в идеальной чистоте. Со двора направо, в дом вело парадное крыльцо, обтянутое чистой парусиной.

Каким-то теплом, радушием и гостеприимством веет от таких домиков, все реже и реже встречающихся на святой Руси, не только в столицах, но и в губернских городах. Они год за годом уступают место домам другого типа, — большим и красивым, но, увы, ни величина новых, ни вычурная красота их архитектурного стиля не могут скрыть от глаз наблюдателя, что в основу их постройки положен не комфорт отжившего старого барства, а гешефт новых народившихся дельцов.

Чувство какого-то покоя, чувство предвкушения приветливой встречи охватывает приближающегося к такому жилищу, непременно, так и кажется, добрых, бесхитростных, простого закала людей.

Такое же, или почти такое же чувство шевельнулось в душе Николая Леопольдовича, когда он подошел к парадному крыльцу и дернул за блестевшую, как золото, медную ручку звонка.

— Дома? — спросил он отворившего ему дверь казачка. Тот с недоумением посмотрел на него, видимо не привык к подобного рода вопросам.

— Пожалуйте-с. Вы не из усадьбы? — спросил он, оглядывая с любопытством нового гостя.

— Да, из усадьбы. От князя Александра Павловича. Доложи.

«И здесь уже ждут!» — подумал он про себя.