В тишине, перед громом

— Вот именно, «по условию»… Все предусмотрено. Все по правилам. А на самом деле? Начинают все время белые. И правил мы не знаем. Нет, Кирилл, не стану я решать твою задачку. Давай лучше сыграем партию.

Кирилл снова посмотрел на меня, ничего не сказал и принялся располагать безмолвное воинство на исходных позициях.

Шахматы — отличное успокаивающее средство. Не раз в скверные минуты я обращался к точеным деревянным фигуркам и к клетчатой доске, и они возвращали мне нормальное состояние духа. Но на сей раз мудрое изобретение древних индийцев словно потеряло целебную силу. Раздражение мое не проходило. Лисюк опять торопил нас, а мы застряли на месте. Я не замечал комбинаций Кирилла, попадал в его нехитрые ловушки, элементарно зевал фигуры. И проиграл три партии подряд. В нашей с Кириллом шахматной «столетней войне» это был первый выигранный им матч да еще с сухим счетом, и он был на седьмом небе. С удовольствием затянувшись очередной папиросной, он великодушно предложил мне реванш. Сказать откровенно, проигрыш меня задел, и я согласился.

Делая ответный ход на мое «е два — е четыре», Кирилл даже замурлыкал:

— Погиб поручик от дамских ручек…

— Чудная революционная песенка, — комментировал я.

И тут в комнате появился Славин. Он насвистывал, он захлопнул дверь ногой, он шаркал по полу подошвами, он заскрипел стулом, сел на него верхом и навалившись грудью на спинку. Эта активная личность вся переливалась радостным возбуждением, которое так и рвалось наружу совсем не созвучное моему мерзкому состоянию.

Мы с Кириллом продолжали обмениваться ходами.

— Можно вас отвлечь на минутку, Алексей Алексеич? — спросил Славин.

— Только если что-нибудь существенное.

— Существенное или нет, судить вам, — скромно отвечал Славин и полез в задний карман брюк — жара заставила его наконец расстаться с пиджаком и ходить в одной рубашке. Из заднего кармана на свет божий явились два клочка бумаги.

— Что это? — поинтересовался я.

— Адреса.

— Чьи?

— В городе Нижнелиманске испокон веку живут два Вермана.

Шахматные мысли разом выскочили из моей головы.

— Все-таки разыскал? В Иностранном столе?

— Нет.

— А как же…

— За двугривенный.

— Ладно, брось морочить голову.

— Смотрите сами.

И он сунул мне обе бумажки. Это были бланки «Горсправки»…

Славин цитирует себя

Вот это зевок! Не то, что в шахматах!

Мы искали Вермана разными способами, но искали среди немецких подданных, и никому не пришло в голову, что он просто может быть гражданином СССР. Не заглянуть в адресный стол! Хотя бы из любопытства. Непростительно… Воистину в сложных комбинациях просчет, как правило, элементарен.

Молодец Славин! Такой простой ход.

— В простоте — гениальность, — самоуверенно прокомментировал Славин.

— Ну, что ж, победителя не судят, но победителя, имей в виду.

Он разумно промолчал.

Однако, может, оба новых Вермана — тоже лишь однофамильцы того, первого… К тому же и подлинный адресат — фигура для нас покуда весьма проблематичная.

И все-таки пренебрегать новыми Верманами не стоило.

Я посмотрел на Кирилла. Он сидел мрачный и обиженный. Конечно, ему неприятно. В архиве копался он, документ нашел он, а в адресный стол догадался зайти этот дотошный Славин. И теперь именно ему достанется «распутывать» этих двух Верманов. Разве не обидно?

— Сделаем так, — решил я. — Проблема «Верман» — открытие Кирилла. Славин, ты не оспариваешь этого? Поэтому и новоявленными Верманами займется Кирилл. Тем более, что тебе, Славин, с этой фамилией однажды уже не повезло. Ты хочешь что-то возразить? Нет, не хочешь. Значит, условились. Кирилл, в кратчайший срок ты должен узнать о них все. И смотри не увлекайся, не упускай мелочей. Пусть Славин будет тебе примером.

Славин хмыкнул. Кирилл сидел с просветленным лицом.

— А с тобой, Славин, мы займемся кое-чем другим. Кирилл, передай ему все координаты.

Крайний или последний

В тот день сразу после работы Рита забежала домой, переоделась поскромнее — в неброский полотняный костюмчик и туфли на венском каблучке, уложила прочитанные книги в черный спортивный чемоданчик-балетку и отправилась в городскую библиотеку. У деревянного барьера, отполированного сотнями локтей, за которым сидела библиотекарша, уже стояло человек десять. Но Рита не спешила занять очередь. В библиотеке она любила осмотреться, порыться в каталогах, полистать свежие брошюрки, обменяться мнениями с другими книголюбами — словом, не торопясь, со вкусом окунуться в особую библиотечную атмосферу.

Вот и на сей раз она остановилась у витрины с новинками беллетристики и, вытащив блокнотик, записала название: «Р. Олдингтон «Смерть героя. Роман-джаз». Об этом авторе она еще не слышала; потом подошла к другому стенду, где выставлялись толстые журналы.

Очередь тем временем росла, но Риту это не беспокоило. Наконец она положила на место журнал и, прихватив свой чемоданчик, подошла к барьеру.

— Вы крайний? — шепотом осведомилась она у худощавого гражданина в военной гимнастерке, перепоясанной широким ремнем, и в сапогах.

Тот, полуобернувшись, молча кивнул и снова углубился в какую-то книгу.

— Вы последняя?

Это относилось уже к самой Рите: за ней стояла, опираясь на палочку, симпатичная старушка в лиловом платье и с кружевным воротничком и пыталась вздеть на толстый нос пенсне со старинной золотой цепочной. Но рука ее дрожала, и пенсне все время сваливалось. Рита не начала со старушкой спора насчет слов «крайний» и «последний» и не стала доказывать ей, что надо говорить «крайний», потому что «в Советской стране нет последних, все первые», — Рита, доброжелательно оглядев старушку, только сказала:

— Да, бабушка, я крайняя.

Очередь двигалась медленно. Абоненты потихоньку переговаривались, интересовались, какие книги сдают соседи и стоит ли взять себе. Рита огляделась по сторонам.

Старушка, повесив палку на локоть и придерживая злополучное пенсне, листает какую-то книжку — она взяла ее у стоящей позади пухленькой девушки.

— Простите, пожалуйста, что это за книжка? — спросила Рита.

— Фенимор Купер, — с готовностью отвечала старушка, — «Крайний из могикан».

— Интересно? «Последний из могикан» я читала, а «Крайний» — еще нет. Это продолжение?

— Нет, то же самое. Но только одесское издание. Видите ли, милочка, переводчик считал, что среди гордых индейцев не может быть последних.

Ах, какая ехидная, оказывается! А Рита думала, что она и внимания на ее «да, я крайняя» не обратила. И все равно очень симпатичная бабушка. И Рита весело засмеялась ей в ответ.

— Вы что сдаете?

— Пожалуйста, милочка, взгляните. — И старушка легонько отодвинулась, чтоб Рите удобнее было взять с барьера два ее томика.