В тупике [= Смеющийся полицейский] (журнальный вариант)

Нурдин был обижен, но в глубине души сознавал, что Мартин Бек прав.

– Рённ, узнай ты, где бывал Ёранссон, с кем он встречался и что делал, – сказал Мартин Бек. – Попробуй также найти того Бьёрка, у которого он жил.

– Хорошо, – ответил Рённ.

Он составлял список всех возможных значений последних слов Шверина. Первым он написал: «День рока, ай». И последним: «Дно реки, ай».

Каждый тянул свою ниточку в следствии.

* * *

В понедельник Мартин Бек встал в половине седьмого после почти бессонной ночи. Он чувствовал себя плохо, и от чашки шоколада, которую приготовила дочь, ему не стало лучше. Жена еще крепко спала, и это ее свойство, наверное, унаследовал сын, которому каждый раз трудно было рано вставать. Но Ингрид просыпалась в половине седьмого и закрывала за собой входную дверь в четверть восьмого. Инга часто говорила, что по ней можно проверять часы.

– О чем ты сейчас думаешь, папа? – спросила дочь.

– Ни о чем, – машинально ответил он.

– Я с весны не видела, чтоб ты когда-нибудь смеялся.

Мартин Бек посмотрел на нее и попробовал усмехнуться. Ингрид была хорошая девушка. Но это же не причина для смеха. Она поднялась и пошла за своими книжками. Когда Мартин Бек надел пальто и шляпу, она уже ожидала его, держась за ручку двери. Он взял у нее кожаный портфель, старый, вытертый, облепленный разноцветными наклейками.

– В сочельник ты будешь смеяться, – сказала Ингрид, – когда получишь от меня подарок. Они попрощались.

На столе в Доме полиции его ожидал рапорт последних проверок.

– Как там с алиби Туре Ассарссона? – спросил Гюнвальд Ларссон.

– Принадлежит к самым неуязвимым в истории криминалистики, – ответил Мартин Бек. – Ибо он как раз в то время произносил речь перед двадцатью пятью лицами.

– Н-да, – мрачно молвил Гюнвальд Ларссон.

– А кроме того, извини меня, предположение, что Эста Ассарссон не заметил бы собственного брата, который садился в автобус с автоматом под плащом, кажется не совсем логичным.

– Что касается плаща, – сказал Гюнвальд Ларссон, – то он мог быть довольно широким, если убийца смог спрятать под ним оружие, которым отправил на тот свет девять человек.

– В этом ты прав, – согласился Мартин Бек.

– Факты сами говорят, что я прав.

– И в этом твое счастье, – сказал Мартин Бек. – Если бы позавчера вечером ты ошибся, нам бы теперь было не до шуток. Но ты когда-нибудь все-таки попадешь в переплет, Гюнвальд, – прибавил он.

– Не думаю, – ответил Гюнвальд Ларссон и вышел из комнаты.

В дверях он столкнулся с Колльбергом, который быстро отступил в сторону и, смерив взглядом широкую спину Ларссона, спросил:

– Что тут с живым тараном? Скис?

Мартин Бек кивнул. Колльберг подошел к окну и выглянул на улицу.

– Ну его к черту, – сказал он.

– Оса продолжает жить у вас?

– Да, – ответил Колльберг. – Но не говори, что я завел у себя гарем.

Колльберг немного помолчал, потом сказал:

– Из Осы больше ничего невозможно вытянуть.

– Ну, зато мы знаем, каким делом занимался Стенстрём, – сказал Мартин Бек.

Колльберг удивленно посмотрел на него:

– Как это – знаем?

– А так. Убийством Тересы. Ясно как божий день.

– Убийством Тересы?

– Да. Тебе такое не приходило на ум?

– Нет, – ответил Колльберг. – Не приходило, хотя я пересмотрел все нераскрытые дела за последние девять лет. Почему же ты ничего не говорил? Видно, не все можно передать с помощью телепатии.

– Не все, – молвил Мартин Бек. – А кроме того, убийство Тересы случилось шестнадцать лет назад. Следствие проводила городская полиция.

– Так ты уже просмотрел протоколы?

– Только бегло. Там более тысячи страниц. Все документы лежат в Вестберге. Может, поедем туда?

– Обязательно.

В машине Мартин Бек сказал:

– Ты, наверное, догадываешься, почему Стенстрём взялся за это дело?

Колльберг кивнул:

– Наверное, потому что оно было самое трудное из всех.

– Вот именно. Самое безнадежное из всех безнадежных. Он хотел показать, на что он способен.

– И дал себя застрелить, – молвил Колльберг. – Так глупо, черт возьми. И какая связь?

Мартин Бек не ответил. Они молчали до тех пор, пока не доехали до Вестберга, поставили машину перед полицейским участком и вышли на мокрый снег. Затем Колльберг сказал:

– Можно ли распутать дело Тересы? Теперь, через столько лет?

– Трудно это представить, – ответил Мартин Бек.

* * *

Колльберг тяжело вздыхал и отупело машинально переворачивал вороха сшитых вместе рапортов.

– Необходима неделя, чтобы все это пересмотреть, – сказал он.

– По меньшей мере. А фактические данные ты знаешь?

– Нет. Даже в самых общих чертах.

– Ну так слушай.

Мартин Бек, листая бумаги, начал рассказывать:

– Утром десятого июня тысяча девятьсот пятьдесят первого года один человек, разыскивая своего кота в кустах на Стадсхагсвеген, набрел на убитую женщину. Она была раздета и лежала ничком, с вытянутыми вдоль тела руками. Судебная экспертиза установила, что ее задушили и что она была мертва уже около пяти суток. Тело хорошо сохранилось: наверное, лежало в морозильнике. Обследование места преступления показало, что оно могло там пролежать самое большее двенадцать часов. Потом это подтвердил еще один свидетель, который в предыдущий вечер проходил мимо тех кустов и не мог не заметить убитой. Были найдены нитки и волокна ткани, которые свидетельствовали, что тело привезено туда завернутым в серое одеяло. Таким образом, стало ясно, что женщина была убита в другом месте. Никаких следов преступника – отпечатков ног или еще чего-либо – не выявлено.

Мартин Бек перевернул лист.

– Жертву опознали в тот же самый день. Это была Тереса Камарайо, двадцати шести лет, родом из Португалии. Происходила из зажиточной семьи, которая пользовалась славой ревностных католиков. В Швецию она приехала в сорок восьмом году. Приехала учиться. А дальше банальная история: несчастная любовь со своим сокурсником, беременность. Любовник к ней охладел. Аборт. Возвращаться в Португалию не захотела, понимала, какой прием ожидает ее дома.

– А кто опознал труп?

– Полиция. То есть персонал полиции нравов. Последние два года Тересу там хорошо знали. А теперь подходим к основному. Полиция нашла трех свидетелей, которые накануне вечером, девятого июня, в половине двенадцатого видели машину на Стадсхагсвеген в начале той дорожки, где найдено тело убитой. Все свидетели – мужчины. Двое из них проезжали на своем автомобиле, и один проходил мимо этого места. Те, что проезжали, видели еще и мужчину, который стоял около машины. Около него на земле лежала какая-то вещь размером с человеческое тело, завернутая во что-то похожее на серое одеяло. Третий свидетель проходил на несколько минут позже и видел только машину. Внешность мужчины свидетели толком описать не могли. Шел дождь, а тот человек стоял в тени. Но…