В унисон

Тем время перевалило за десять, и Хидео лег спать. Поначалу он тщетно боролся с накатившей бессонницей, но затем, вконец вымотанный, его разум забылся беспокойным сном.

Хидео снилась высокая зеленая трава. Солнечные блики отбрасывали замысловатых зайчиков на коже Хидео и на отдельные широкие травинки. Хидео лежал навзничь, над его глазами вновь нависало лазурное небо, легкий ветер ерошил волосы и травами щекотал голые ступни. Спиной Хидео чувствовал подземные шевеления – будто кто-то огромный ворочался под настилом почвы. Приподнимаясь на локтях, Хидео перекатился на бок и взглянул на невероятной красоты цветок, растущий из почвы..

Незабудка.

Она была гораздо крупнее тех цветов, которые он видел в реальной жизни. По размерам эта незабудка была сравнима разве что с цветком ириса. Росла незабудка на тонком стебельке, который, казалось, чудом удерживает бутон над поверхностью земли. Хидео почувствовал безотчетное желание обхватить стебель пальцами и сорвать крупный цветок. Это такая находка! Никогда такой незабудки никто не видел!

Прикоснувшись к изумрудному стебельку, Хидео почувствовал легкое жжение на коже. Он потянул незабудку за стебель, прикладывая ощутимые усилия, и внезапно понял, что вместе с цветком Хидео содрал слой земли. Под этим слоем, в углублении, напоминающем могилу, мирно лежала Мичи, крестом сложив руки на груди. Веки у нее были прикрыты, на лице сияла легкая полуулыбка, кончики пальцев испачканы в грязи.

Это она ворочалась под ним, с ужасом подумал Хидео.

Он вздрогнул и отскочил. В голове смешались все звуки, они кружились, стучали по перепонкам, давили, давили, давили… Сковывали каждую клеточку мозга, а вместе с ним и тело. Мучительно вытаскивали из самого центра человека его сердце.

Грязное, красное, отвратительное сердце.

И где те милые картинки с розовыми сердцами?..

День III. Трепетно держу (дрожу)

Хидео: быть ведомым

Он с криком вскочил, едва не упав с кровати. Встревоженное сердце подлетало к самому горлу, перекрывая доступ к кислороду. Еще несколько первых секунд Хидео не мог прийти в себя – его сильно трясло, знобило и лихорадило. Снова странный сон, после которого захотелось вырвать себе сердце – настолько сильно его било судорожной дрожью. Неосознанно Хидео провел ладонью по вспотевшему лбу – это движение помогло скинуть сонную пелену с глаз. Стало немного легче, теперь он хотя бы мог дышать.

Встав с кровати с большим трудом, Хидео подобрался к зеркалу – ему казалось, что за ночь его лицо иссохло, потрескалось, оставив на месте трещин глубокие продолговатые выбоины. Глаза раскраснелись, белок левого глаза налился кровью от огромного напряжения. Лицо распухло от влаги. Влаги?..

Он что же, плакал во сне?..

Обернувшись, Хидео бросил рассеянный взгляд на подушки – на первый взгляд, на бязевой ткани ничего не было видно, но при внимательном рассмотрении обнаружилось, что поверхность подушки намокла от слез.

– Я, наверное, схожу с ума, – пробормотал Хидео, обреченно глядя на взвихренную постель.

Его снова начала бить дрожь, на этот раз от собственных размышлений. Еще не хватало, чтобы он ставил себе такие глупые диагнозы! Страшный сон и бесконтрольный плач – еще не симптомы.

Чертов сон! Уже вторую ночь подряд ему снится смерть, облаченная в яркие райские краски. Эта смерть эстетична во всех своих проявлениях и не вызывает отвращения. Почему же ему тогда так страшно?! Как будто во сне он увидел все это наяву, и совершенно нормальная вещь вдруг начала казаться ему противоестественной. Страшно ведь, когда в летний погожий денек видишь смерть. Внутри как будто что-то… надламывается.

Хидео не знал, что страшнее: целовать настоящий череп волка или быть причастным к смерти одноклассницы. Когда он увидел ее труп под слоем земли, его взволновал не столько сам факт ее смерти, сколько то обстоятельство, что она ворочалась под его спиной! Как будто он сам лег на матрас, под которым кто-то есть.

При мысли о трупе по спине Хидео пробежали мурашки, и он нервно повел плечом, отгоняя дурацкое наваждение.

Просто страшный сон. Выдумка мозга, основанная на том, что происходило днем.

С другой стороны: что такого происходило днем, что это вдруг так сильно отпечаталось в его сознании? Он уже очень долгое время не видел нигде незабудок, а про могилы и мертвецов и вовсе говорить не стоит – их он не видел тем более.

Хидео еще раз убедился, что ему необходимо найти сонник.

После очередной бесцельной прогулки по дому Хидео немного успокоился и выпил кофе, чтобы проснуться окончательно. Голову по-прежнему наполняли мысли о снах и чувствах, которые оставили после себя сны. Если Хидео сразу не найдет сонник, он обязан хотя бы записать предыдущие сны в дневник, чтобы потом легко восстановить их в памяти. Выудив из недр захламленного стола пустую тетрадь, Хидео быстро набросал основные видения из двух последних снов, что были вчера и сегодня, поставил числа, задал себе вопросы, на которые найдет ответ позже (например, после школы). В символику сновидений он не стал углубляться, полагая, что его ум пока не способен мыслить так глубоко, чтобы объяснить возможные трактовки и зашифрованные потребности. Мозг Хидео (он был в этом уверен!) устроен гораздо проще: если ему захочется торта, он непременно скажет об этом прямо, а не посредством неясных пантомим и загадок. Труднее было с более сложными чувствами, но об этом Хидео старался не думать. Вряд ли в его сознании кроется такая потребность, о существовании которой он не догадывается.

Вообще было очень странно, что сны Хидео были столь символичны, как будто бы все виденные образы были ему кем-то продиктованы. Вот почему незабудка? Почему волчий череп? Почему лазурное небо и изумрудная трава, похожая на гусиные перья? Во сне преобладало два цвета – яркий зеленый и ярко-голубой. Как будто насыщенность цвета вкрутили на самый максимум, чтобы Хидео уж точно понял, что вокруг происходит что-то не то. Сами по себе образы не были тревожными, но все вместе вызывали очень мощное и неуютное ощущение, как будто Хидео отправили смотреть нереальный галлюциногенный мультфильм, в котором анимация двигается кадр за кадром, а герои ведут себя чересчур неестественно.

Все в этом сне выходило за рамки обычного. И вроде бы казалось самым обыкновенным и скучным, но что-то явно было не так. Сначала ему снится череп волка, затем Мичи неведомым образом отправляет ему фотографию… с собой и черепом. Разве можно считать это простым совпадением, учитывая, что Хидео до сна абсолютно ничего не знал о хобби Мичи и этой чертовой фотографии? Второй сон был еще отвратительнее первого, но в нем присутствовала сама Мичи, правда, в роли настоящего трупа.

Кофе не помог, и в школу он шел полусонный, как-то не особенно обращавший внимание на проходящих мимо людей. Его все еще донимали мысли о снах и Мичи. В последнее время, подумал Хидео, Мичи стала слишком частым гостем в его голове. Не влюбился ли он, в самом деле? Нет, это было глупо, он знает ее от силы два дня.

Два дня?

Хидео вцепился в эти слова крепкой хваткой. Два дня? Хамада его одноклассница! Неужели он, и правда, никогда не видел ее до минувшего четверга? Она сказала, что сменила имидж, поэтому стала так выделяться. Что было до четверга? Хотел бы Хидео помнить. Его словно отрезали от прошлого – он помнил, что происходило дома и в школе, но воспоминания были странными, смазанными, скупыми. Хидео изо всех сил напрягался, но так и не смог воссоздать в голове прошлые будни. Это его напугало, быть может, напугало даже сильнее, чем странные сны.