В военном воздухе суровом
Шрифт:
23 мая сорок третьего года нас вывели из лагеря. Я начал отставать. Полицай замахнулся прикладом, но я раньше успел ударить его костылем. Швырнул костыли в сторону и побежал в лес.
Почти месяц пришлось блудить по лесам, совсем обессилел. Партизанская разведка на меня натолкнулась, приняли вначале за мертвого.
Начал воевать в партизанском отряде имени Ворошилова. Назначили политруком отряда. Действовали в Каменец-Подольской и Ровенской областях. Представили к ордену Красного Знамени.
Старые раны заживали плохо, а новые прибавлялись. Ходил с группой на диверсию. Подорвали
Командование решило отправить меня в тыл. 18 декабря сорок третьего года втроем направились на партизанский аэродром Дубницкое. Шел со мной Скибо из отряда Ковпака и начальник боепитания нашего отряда Губанов.
Представились начальнику штаба партизанского движения Украины полковнику Савченко. Тот сказал:
– По воздуху переправляем только тяжело раненых. Линию фронта придется переходить самим.
Пошли по указанному маршруту по оси дислокации партизанских отрядов. Нам помогли перейти линию фронта.
Новый сорок четвертый год я встретил в Ростове. Шел я в штаб ВВС округа. Прохожие оборачивались, разглядывали меня: шинель румынская, на шапке красная ленточка.
В штабе спросили:
– Что вам здесь нужно?
– Направьте в седьмой гвардейский.
Меня направили в КПЗ для проверки. Затянулась эта проверка на два с половиной месяца. Потом сказали "извините!" и направили в Грозненское авиационное училище работать инструктором. Летать опять пришлось в тех краях, где меня сбили 5 ноября 1942 года.
Строчил рапорты, писал письма в 230-ю дивизию, в воздушную армию. Наконец меня вызвали на фронт.
Вот так я и прибыл в Сток!" - закончил рассказ Зангиев.
Для корреспондентов "Фронтовой правды" нашелся интересный материал. Вскоре был напечатан очерк Б. Бялика, поместили крупный портрет летчика.
Началась вторая жизнь Володи Зангиева в родном полку. На его груди ордена Красной Звезды, Красного Знамени, медаль "Партизан Отечественной войны" 1-й степени.
Близился к концу сорок четвертый год, заканчивалась подготовка войск нескольких фронтов к проведению Висло-Одерской операции, которая должна была открыть путь на Берлин.
2-й Белорусский фронт маршала К. К. Рокоссовского готовился нанести два мощных удара в северо-западном направлении, чтобы отсечь и уничтожить крупную группировку в Восточной Пруссии.
Наступление войск с плацдармов на Нареве развивалось успешно, но погода в эти дни опять не хотела быть союзником авиации: туман, метели...
В те дни командующий фронтом маршал Рокоссовский не покидал передовых пунктов управления. Увидел как-то командира дивизии Гетьмана:
– Семен Григорьевич, проталкивайте как-нибудь хоть по одному штурмовику, надо помочь отбить контратаки. Нас могут сбросить с плацдарма.
Посылали одиночек, самых опытных летчиков.
Герою Советского Союза Ивану Мальцеву и Зангиеву поставили задачу:
– Пробейтесь к Эльбингу, посмотрите, что там происходит. В такую погоду действительно можно было только "пробиться", а под Эльбингом обстановка усложнилась. Танки генерала Вольского дерзким броском прорвались
к Балтийскому морю.Противник собрал в кулак несколько дивизий и нанес сильный фланговый контрудар. Где теперь наши, где противник - разобраться трудно.
Мальцеву с Зангиевым все же удалось долететь до Эльбинга. Потом они попали в снежный заряд. Потеряли друг друга. Возвращались по одному. Зангиев брил над лесом, и вдруг - удар но мотору. Посадка на сосны - летчик потерял сознание. Воздушный стрелок Володя Гаркун вытащил командира из кабины, вытер снегом окровавленное лицо. Зангиев очнулся.
– Командир, - сказал ему Гаркун, - к нам какие-то люди идут.
Зангиев поднялся. Несколько военных пробирались по лесу к самолету. Летчик сказал Гаркуну:
– Садись за свою пушку. В случае чего - бей в кучу, меня тоже не жалей! и двинулся навстречу со взведенным пистолетом в руке.
– Стой!
– крикнул он.
– Один ко мне, остальные на месте!
Медленно сходились двое с пистолетами. Гаркун в это время развернул турельную пушку, прицелился... и увидел, как двое обнялись: летчик и пехотинец...
Пехотинцы не хотели сразу отпускать летчиков. Оставили на сутки у себя в гостях. Потом доставили их на аэродром.
Рябов первым увидел вернувшийся экипаж, расцеловал обоих. А через аэродром бежал Тимофей Тучин. В руке у него консервная банка, из нее плещется.
– Пей, елки зеленые! За третью жизнь!
Володя выпил за третью жизнь, и в голове у него зашумело - не столько от выпитого, сколько от последней контузии.
А вот еще одно "чудо", вернулся воздушный стрелок Виктора Горячева Малышев...
Войска наступали дальше на запад, приближаясь к последнему стратегическому рубежу на Одере.
Чем дальше на запад - тем беспокойнее становилось на аэродромах. Оперуполномоченному СМЕРША капитану Тарасову прибавилось работы. То и дело вылавливали бродячих фрицев, которые в одиночку и группами пытались пробираться на запад. Их называли блуждающими группировками.
Особенно много их было в Белоруссии. Тогда летчицам из 46-го гвардейского, хотя они и "ночники", хватало работы и в дневное время. Их посылали на разведку немецких отрядов, скрывавшихся в лесах или в посевах.
Не желавших сдаваться в плен доколачивали войска второго эшелона. Фрицы были голодные и озлобленные, часто обстреливали низко пролетавшие над ними самолеты, а в поисках пропитания по ночам совершали нападения на деревни.
В баталиях по вылавливанию блуждающих вблизи аэродромов групп приходилось принимать участие и летчикам, и воздушным стрелкам, и техникам. Наши девушки-оружейницы и служащие БАО проявили тогда отвагу в наземных боях.
Метеоролог Клава пошла как-то ночью к метеобудке снять показания приборов. Как из-под земли выросли с поднятыми руками гитлеровцы. Вернулась она к штабу с 17 пленными. Тогда дежурные переполошились, подняли всех по тревоге: немцы-то были с оружием! Но они оказались "дисциплинированными" пленными: положили свои автоматы рядком на бревно и сразу же есть запросили. Покормили их чем бог послал, а потом уж Тарасов служил им свою "всенощную".