В волчьей шкуре

Ну, вот и все. Федор хотел разбудить сладко спящего Кобзаря, но остановил себя – завтра лучше поутру с ним договориться, как вести себя дальше, а потом и солдатам все объяснить. Они здесь с первого дня «битые», так что лишнего о том, как прошляпили душманов у себя под носом, никому не скажут. А по их легенде, первая сигнальная мина была установлена не у них на виду, а за поворотом. Близлежащая местность открыта и сверху, и снизу, поэтому находились они в мертвой зоне, под самой скалой, закрытой от глаз душманов.

Федор вздохнул, теперь на душе легче стало. Но спать так и не хотелось. Да, последние деньки находится он здесь. Последние! Надышаться бы этим воздухом. Подумать только, впервые за все дни службы здесь он всеми силами пытался показать себя спокойным человеком. Правда, тогда в офицерской среде он себя легче чувствовал, чем среди солдат. Каждый из них уже понюхал пороху, повоевал, а он салага. В Союзе бы все было по-другому, а здесь, на войне… И поэтому он всеми силами рвался в свой первый бой, которого долго ждать, как оказалось, к его командирскому счастью, не пришлось. Но и там ему пришлось не раз, как говорится, закусить удила. Первый раз, когда поднимались на точку тысяча семьсот тридцать два метра. Он запомнит их на всю жизнь, каждый камушек, каждый метр, особенно те, до которых добрался через первые пятнадцать-двадцать минут. Запыхался, начал отставать, несколько раз споткнулся. Хотелось уже сбросить с себя бронежилет, рюкзак, но всегда впереди него был солдат – худющий Игорь Долженко. На его плечах, кроме рюкзака, были навешены несколько минометных снарядов, пулеметная лента… Это подбадривало Федора, и он всеми силами старался не подкачать.

И вот перед ним отвесная стена метра три-четыре в высоту. За что хватались солдаты, на что опирались ногами, было уму непостижимо, – за какие-то еле видимые выбоинки, углубления. Когда он пытался сделать то же самое, не получалось. Сорвал ноготь на указательном пальце, разбил подбородок, хотелось не то что материться, а выть. Но сержант Сиротинин подставил ему свое плечо, а потом какая-то неведомая сила ухватила его за плечи, потянула вверх.

– Спасибо, мужики, – только и хватило у него сил, чтобы сказать своим солдатам.

Кто-то из них хлопнул его по плечу и сказал, что каждый из них проходил эту школу: «Так что все нормально, главное в нашем деле не дрейфить».

А потом его научили подкреплять обессиленный организм маленьким кусочком сахара-рафинада. И сколько их было «первых раз»: когда стрелял в человека – врага, когда бросал гранату, когда тащил на себе раненого солдата, когда закрывал погибшему глаза…

И вот теперь все происходит в последний раз. Последний раз сегодня был на боевых, последний раз видел душманов. Скоро об этом он будет только вспоминать. А вот хочет ли он, чтобы этот «последний раз» так быстро прошел? Об этом как-то еще и не думалось.

На душе защемило. Мысли не давали возможности успокоиться. Почему-то возник перед глазами Димка Шелятков.

– Я тебе завидую, – говорит он, – ты увидишь мир, покой, цветы, счастливых женщин и детей, мужиков, которые на своих плечах несут малышей с шарами, флажками. А я так и останусь здесь, смотреть на эту бойню.

Федор смахнул слезу. Вспомнилось, как на плацу прощались с ним. Дмитрий лежал в закрытом цинковом гробу, рядом с другими погибшими солдатами, сержантами и офицерами. Сколько было гробов, точно не помнит. Но вот уйти от Димкиного не мог, кто-то подхватил его под локоть и повел назад в строй.

«Вот так, Дима, я с тобой простился. Извини, братан, Царство тебе Небесное».

Но Димка так и не уходил, сидел за столом, а потом вдруг резко обернулся к нему и сказал: «У тебя еще не все здесь».

«Как так?» – удивился Федор.

«Посмотришь».

Федор открыл глаза, в комнате темно. Значит, Димка приснился ему, а он все думал, что уснуть ему не удается из-за плохих мыслей, что в голову лезут.

«Да уж. Что там Димка мне сказал? Что еще я задержусь здесь? Да это, скорее всего, придумалось мне так, с этой мыслью и уснул, вот и привиделось. А так, ну что меня ждет впереди? Только бы не командовать снова взводом в каком-нибудь дальнем гарнизоне, эту школу уже прошел в Тульской десантной дивизии и здесь, в Афганистане. Теперь желательно подняться на новую ступеньку, ротного командира, к примеру, в Псковской дивизии. Хорошо, если бывшему моему командиру полка удастся перетянуть меня к себе в Псков. Тот вообще обещал мне должность начальника штаба батальона. А что, здорово было бы. Что ни говори, а ротой я уже не раз здесь командовал. И командир батальона меня хвалил, и командир полка отмечал, и после прошлой операции на Чарикаре тоже…»

Вновь проснулся от боли в колене, вот как получается, уснул, оказывается, за столом. Встал, потянулся и, стянув с себя майку, лег на кровать. В комнате было очень душно, а для того, чтобы впустить в помещение свежий воздух, нужно сделать сквозняк, приоткрыть дверь в коридор модуля и форточку на улицу.

Разбудил его дневальный:

– Товарищ гвардии старший лейтенант, вас комбат вызывает.

Федор открыл глаза и с удивлением посмотрел на дневального по роте.

– Он в кабинете у начальника штаба. Просил вас срочно прийти.

…В комнате никого из офицеров и прапорщиков не было. Оказывается, уже прошло полчаса, как прозвучала команда подъем, которой он, видно, и не слышал. Выглянув в окно, увидел весь свой взвод гоняющим мяч на футбольном поле, во главе с его сменщиком. Значит, все нормально, Кобзарь уже взялся за выполнение своих прямых обязанностей. Теперь, значит, он, Федор, – бесхозный командир. Эх, знать бы, что сулит ему недалекое «завтра». Может, уже на него пришла разнарядка? Куда ему теперь ехать? Хоть бы в Псков.

Внимательно выслушав старшего лейтенанта, майор Ступак еще раз глянул на разложенную карту и, посмотрев на начальника штаба, спросил:

– Что будем делать по этому поводу?

– Как всегда, если обнаружен новый объект, то докладывается по инстанциям и вносится в свои карты.

– Это знаю. А вот про Николая, того майора, как?

– А-а, – майор Сокирко поднялся из-за стола и развел руками. – Даже не знаю, что и сказать. Если промолчим, Виталий Александрович, то спокойнее жить будем.

– Да, так спокойнее. Так что, Федя, пока молчи. По этому поводу потом поговорим.

– Товарищ майор, может, уже знаете, куда мне выезжать?

– Знаю, Федор, знаю. Назад в Тулу. Звонил в Псков, говорил о твоей просьбе. Командир сказал, что постарается в ближайшее время похлопотать по этому вопросу. Так что, как быть?

– Виталий Александрович, так Кобзарь уже принял мой взвод. А я теперь кем буду?

– Никто ему еще не передавал твою должность. Он пока проходит практику, так сказать, в должности командира третьего взвода.

– Понял, – старший лейтенант встал.

– Только не торопись, Федя. Сегодня у тебя другая задача. В крепости Балла-Хисар будет проходить смотр оружия, захваченного в последних операциях. Прибудет группа представителей афганской армии, старшим там будет майор Федорцов.

– Особист?

– С ним выедешь. Будешь сопровождать колонну с оружием туда и обратно. Выезд через час, так что готовь всех своих солдат. Федорцов все тебе объяснит. В семь сорок твоя колонна должна стоять у второго автопарка. Только, сам понимаешь, о вчерашней операции с ним ни гугу. Да и вообще…