В ворохе чувств, или Разведена и очень опасна

– Осторожнее, я же тарелку могу выронить!

– Но я ж не виноват, что у тебя такая попка аппетитная, – заржал Дровосек. Он посадил меня рядом с собой и протянул мне до краев наполненную рюмку коньяка: – И ты выпей. Я разрешаю.

Он поднял свою рюмку. Его примеру последовали и другие.

– Дорогие мои кореша, – начал он. – Я хочу выпить за то, что мы все здесь собрались. Очень долго мы ждали этой встречи. Я вас всегда помнил и хотел увидеть. Я никогда про вас не забывал. Я хочу, чтобы вы знали, что в этой суровой жизни мне легче оттого, что у меня есть мои кореша. Вы для меня настоящие друзья и даже больше. Вы мои братья. За встречу, мои родные! За нашу долгожданную встречу, мои хорошие!

После душещипательных слов Дровосека мужчины как по команде встали и, положив друг другу по одной руке на соседнее плечо, тут же выпили. Я не вставала. Пригубив коньяк, я ткнула вилкой в салат и осторожно, исподлобья рассматривала сидящих за столом мужчин. Затем попыталась сосчитать количество стоящих на столе бутылок. Вместе с Дровосеком мужчин было ровно восемь, а бутылок пятнадцать. Почти по две бутылки на человека. Правда, одному достанется только одна. Но это не важно. Важно то, что от такой дозы мужчины должны попадать со стульев и как можно быстрее отправиться спать. Я попросила больше не наливать мне, ссылаясь на головную боль, а на самом деле просто боялась сделать даже глоток по той причине, что собравшимся тогда достанется меньше и кто-то из них не дойдет до кондиции и будет бодрствовать. Мне было невероятно страшно и очень сильно хотелось напиться. Напиться так, чтобы не ощущать эту реальность, чтобы перенестись в мир, где не все так плачевно, где становится легче и страх испаряется прямо на глазах, а при чуть большей дозе спиртного от него не останется даже следа. Мне действительно этого хотелось, но я не могла себе этого позволить. Не могла, потому что я ждала своего часа, когда смогу бежать и когда смогу вернуться к своей настоящей жизни.

– А ты что, совсем не пьешь? – Изрядно захмелевший Дровосек притянул меня к себе и потрепал за ухо.

– Я плохо себя чувствую, – отстранилась я от него.

– А что так? Что у тебя болит? – Он словно не замечал, что он мне неприятен, и по-прежнему докучал мне.

– У меня голова болит.

– С чего это?

– Откуда я знаю! Может, я у плиты долго стояла, а может, магнитные бури.

– Какие бури?

– Магнитные, – постепенно теряя самообладание, ответила я. – Ты что, не знаешь, что такое магнитные бури? Вся страна знает, а ты не знаешь. Об этом каждый день по телевизору говорят.

– Я телевизор не смотрю. Там, где я был в последнее время, его вообще не было.

– А может, она у тебя забрюхатела? – спросил один из пировавших мужиков. – Может, она у тебя того? Ты бы спросил ее, может, ее подташнивает?

– Дорогая, а ты у меня, случаем, не забрюхатела? – издевательски спросил Дровосек и нахмурился.

– Не забрюхатела, – процедила я сквозь зубы и злобно ткнула вилкой в салат.

Из последующего разговора гостей я поняла то, что все они были судимы, что познакомились в местах отдаленных, что каждый из них судим не по одному разу, а собрались после долгой разлуки в этой глуши потому, что Дровосек находится в бегах и его разыскивает милиция. Постепенно убирая пустые бутылки со стола, я подкладывала в тарелки еду и пыталась понять, каким образом Дровосек нашел меня у Ритки, каким боком он вообще про меня узнал и что именно он от меня хочет в дальнейшем. Человек общается с ему подобными, живет в своем мире, затем попадает на зону, не досиживает положенного срока, умудряется оттуда бежать, каким-то образом выходит на мой след… Похищает меня из квартиры моей подруги, привозит в лесную избушку, где собирается отсиживаться какое-то время, и заставляет меня вести хозяйство. Но ведь это же не могло присниться и в страшном сне… Я никак не могла объяснить себе случившееся.

Я слишком много думала, но все мои мысли были совершенно не связаны между собой. Я не могла сделать хоть какой-нибудь разумный вывод.

Когда веселье было в самом разгаре, Дровосек снял со стены гитару и прокричал:

– Ну что, кореша, затянем нашу тюремную!

– Затянем!!! – поддержали его все остальные.

Дровосек принялся перебирать струны, а самый старший из гостей почему-то внимательно оглядел комнату. Махнув в сторону разбитого окна, спросил пьяным голосом:

– Колюня, это же дырка от пули! Или я ошибаюсь?

– Дырка от пули. – Голос Дровосека был спокоен.

– Ты уже и здесь побеспредельничать успел?

– Дурное дело нехитрое, – усмехнулся Дровосек.

– Кто чужой приходил или просто упражнялся?

– Да зазнобу свою попугал немного. Провел воспитательную работу.

– А что она натворила?

– Да со стола плохо вытерла, крошки оставила.

Мужчины схватились за животы и покатились со смеху. Я сделала вид, что говорят не обо мне, и наигранно засмеялась вместе с мужчинами.

– Вот и правильно! С бабами так и надо! Баба должна знать свое место! Ничего себе, она пыль плохо вытерла, да она ее должна языком слизать!

А затем отчаянно зазвучала гитара. Дровосек с серьезным выражением лица затянул во все горло:

Игра в любовь, я знаю, не к добру, Игра в любовь коротенького срока. Я столько лет потратил на игру. Ведь столько лет… Не слишком ли жестоко? Старею, но люблю тебя одну. Седею я до времени, до срока. Я столько лет отдал за седину! Ведь столько лет! Не слишком ли жестоко? Твердишь ты: расставаться нам пора, Что ты в своих надеждах обманулась, Что вся твоя любовь ко мне – игра, Не слишком ли игра подзатянулась?

Когда Дровосек замолчал, я посмотрела в его сторону с нескрываемым интересом и не без иронии в голосе заметила:

– Никогда бы не подумала, что ты можешь быть лириком. Еще скажи, что ты сам написал.

– Такие песни пишет зона, – тихо сказал он.

– Зона?

– Она самая.

– Вот никогда бы не подумала, что зона писать умеет.

Не обращая на меня внимания, Дровосек опять запел, но так, что у меня затрепетала душа и зажгло в груди.

Имела ты весьма приличный дом, Машины, дачу, платья по заказу, А я к решетке прижимался лбом И видел небо в голубых алмазах. Искала ты влиятельных друзей, Чьи свято исполняются приказы. А я, смеясь, шел к гибели своей И видел небо в голубых алмазах. Любила ты в других искать грехи, В своих сужденьях доходила до экстаза, А я писал и жег свои стихи И видел небо в голубых алмазах. Ну что ж! Живи, и Бог тебе воздаст За терпеливость, за холодный разум. Нет у меня ни славы, ни богатств, Зато есть небо в голубых алмазах.

Когда Дровосек в очередной раз замолчал, положил гитару рядом с собой и принял на грудь полную рюмку, я подошла к окну, всмотрелась в беспросветную темень и не без интереса спросила:

– А это тоже зона писала?

– А он других песен не знает, – ответил за него самый старый, он же был и самый пьяный.

– А мне показалось, что это связано с чем-то личным.

– Конечно, связано, – расплылся в нервной улыбке Дровосек. – Это связано с тем, что когда я пошел по этапу, меня провожали жена-красавица и двое славных ребятишек. А когда я из зоны выбрался, оказалось, что у меня уже нет ни красавицы жены, ни двоих славных ребятишек. Красавица жена давным-давно живет с другим, очень влиятельным, человеком, который перевез ее в свой терем и балует всем, чего ей только захочется. У меня в одночасье не стало не только красавицы жены, но и двоих славненьких ребятишек, потому что двое славненьких ребятишек уже давным-давно живут с другим дядей и называют его папой, а меня даже не хотят знать. Вот такая грустная история.

При этих словах Дровосек пытался улыбнуться, но улыбка была похожа на оскал, и мне стало страшно.

– Все равно, Колюня, дурак ты! – громко крикнул самый старый и самый пьяный из мужиков. – Дурак! Какого хрена ты с колонии сорвался?! Тебе сидеть полтора года оставалось! Баба твоя уже три года с другим живет и даже не помнит о твоем существовании! Ты что вытворил?! Надеялся, что она к тебе вернется? Да она даже забыла, как тебя звать. Она близко тебя к своему особняку не пустила. В ментовку позвонила, а муж ее новый у дома охрану выставил! Она ж тебе даже с детьми не дала повидаться! Да дети и сами не захотели. Они про тебя забыли, как про страшный сон. Ты какого черта из-за бабы башку потерял?!

– Я из-за бабы башку не терял! – ударил кулаком по столу Дровосек. – Я хотел в глаза ей посмотреть! Просто заглянуть в ее лживые глаза, и все!

– Хорошо ж ты ей в глаза посмотрел, что она за нож взялась и лицо тебе располосовала! Она ж тебя уродом сделала!

– Она просто перепугалась… Она знала, что мне еще полтора года сидеть, не ожидала меня увидеть. После того как меня посадили, она просто вычеркнула меня из своей жизни.

– Но ведь ты же знал, что она живет с другим?!