В воскресенье рабби остался дома

— Вилкокс?

— Да, Вилкокс. Мы знаем, что Муз был у него, — на основании двух двадцатидолларовых банкнот.

— И марихуаны.

— Марихуану он мог получить в любом другом месте, но две двадцатидолларовые банкноты, номера которых следуют за номерами банкнот, найденных у Вилкокса, — они могли попасть к нему только от Вилкокса.

— Согласен.

— Как Муз получил их?

— Что вы имеете в виду?

— Он мог присвоить их — или их могли ему дать.

— А, понимаю. Конечно же, ему их явно дали, так как если он их присвоил, то с чего бы ограничиваться двумя?

— Точно. Теперь, почему их ему дали? Две банкноты, заметьте.

— Мы этого уже не узнаем, рабби.

— Ладно, подойдем с другой стороны. Предположим, в ходе беседы Муз упомянул, что он на мели. Возможно, Вилкокс был готов помочь ему и одолжить какую-то сумму. Как правило, это доллар, два, пять долларов, десять, в конце концов. И если в это время у него не было ничего мельче двадцаток, он мог дать ему одну из них. Но он дал ему две двадцатки — сорок долларов. О чем это говорит?

— Я пас.

— Это говорит о плате за что-то. Но так как Муз был на мели и у него не было ничего, что могло бы интересовать Вилкокса, это наводит на мысль о каком-то авансе.

— За что?

— Мы, конечно, не можем быть уверены, но разве вы не говорили, что этот Вилкокс был связан с торговлей наркотиками?

— Бостонская полиция уверена, что он был дилером.

— Хорошо, и поскольку вы нашли у Муза марихуану — и немало — и Дженкинс признает, что взял у него десять сигарет, я считаю, что это был аванс — или в счет жалованья, или в счет комиссионных за продажу. Миссис Картер сказала, что Муз уехал в Бостон искать работу. Я думаю, он нашел ее.

— Да, может быть. Возможно, Вилкокс помог ему пристроиться к делу. Хорошо, сдаюсь. Но как это связано с его смертью? И с Беггом?

— Мы не закончили с Музом, — укоризненно сказал рабби.

— Ну-ну, и что он делал потом?

— Он вернулся в Барнардс-Кроссинг и пошел прямо к мистеру Беггу.

— Что еще у вас есть на Муза?

Рабби покачал головой.

— Я не знал его. Могу только предположить, что все его поведение на пикнике и в Хиллсон-Хаус говорит о том, что он был в состоянии эйфории. И тот факт, что он пренебрег домашним обедом, — серьезный проступок в семье Картера, — означает, что у него больше не было причин бояться отца.

— А Бегг? — язвительно спросил Лэниган. — И что он делал, вы знаете? Куда он пошел после того, как расстался с Музом?

— Боюсь, это было бы чистой теорией.

— Согласен. Но уж теперь-то чего останавливаться? Продолжайте, теоретизируйте.

— Так вот, я думаю, что он поехал к Вилкоксу. Раз Муз пришел к Беггу сразу после визита к торговцу наркотиками, который только что взял его в дело, то можно предположить, что Бегг тоже был агентом Вилкокса или партнером. Если он был агентом, то, конечно же, был против любого дележа территории, особенно с Музом. А если был партнером, то мог пойти, чтобы выразить свое несогласие.

Лэниган откинулся на спинку стула и молча уставился на рабби. Наконец он сказал:

— А вы не позаботились, случайно, подтвердить это парочкой фактов? Или я что-то пропустил?

Рабби добродушно усмехнулся.

— Я же говорил, что это чистая теория, но если посмотреть с другого конца, она может выглядеть более обоснованной. Например, это дает нам первый реальный мотив для убийства Муза. Муз знал, куда пошел Бегг, и, услышав о смерти Вилкокса, мог догадаться, кто это сделал.

Лэниган снова надолго замолчал

— То есть теперь вы вешаете на Бегга еще и убийство Вилкокса.

— Все сходится.

— А доказательства?

— Может быть, отпечатки пальцев Бегга в квартире Вилкокса?

Лэниган опять покачал головой.

— Через неделю после того, как полицейские все там обшарили?

— Одну минуту. Вы же говорили, что его видела какая-то женщина.

— Мадлен Спини. Бостонская полиция думала, что они чего-то добились, когда она опознала Муза по фотографии из архива бостонских газет. А в уголовной картотеке снимки другого размера, вероятно, поэтому она ее и выбрала — из-за отличия. Судя по их словам, я сомневаюсь, что она способна кого-то узнать. Она не слишком сообразительна.

— Тогда, может, он ее узнает?

Глава LVII

— Машина на аллее? Хорошо, значит, он дома.

— Наши действия, шеф? — спросил бостонский детектив.

— Ты едешь по дороге и возле дома останавливаешься, — сказал Лэниган. — Не выключай двигатель, ты просто остановился спросить дорогу. Мадлен выйдет. Дом будет с ее стороны. Застегни пальто и подними воротник, Мадлен. Прекрасно. Голову немного опусти. Молодец. Итак, ты поднимаешься и звонишь. Когда он открывает дверь, ты даешь ему время хорошенько тебя рассмотреть и спрашиваешь, как попасть на дорогу в Бостон. Ничего страшного. Худшее, что он может сделать, — захлопнуть у тебя перед носом дверь. — Он повернулся к полицейскому. — А ты просто тихонько сидишь и смотришь, не будет ли чего необычного.

— Например?

— Например, поведения, необычного для человека, у которого просто спрашивают дорогу. Мы будем держаться вне поля зрения позади. Если увидим, что ты выходишь из машины, мигом подъедем. Все ясно?

— Как в аптеке.

И обе машины тронулись: в одной Мадлен Спини и полицейский из Бостона, во второй Лэниган и Дженнингс. Когда они достигли Тарлоу-Пойнт, женщина вышла и направилась к дому Бегга. Она нажала на кнопку звонка, и через минуту дверь распахнулась.

— Да?

Как было велено, она подняла голову над воротником пальто. Оба уставились друг на друга.

— Ты?

Полицейский быстро направился к дому.

Глава LVIII

Было уже хорошо за полдень, и Мириам с беспокойством наблюдала, как муж ходит по комнате. Время от времени он хватался за какую-нибудь книгу и пытался читать, но тут же откладывал ее и снова принимался ходить.

— Может, ты все-таки пойдешь в храм, Дэвид, хотя бы посмотреть, все ли в порядке?

— Нет, я буду дома, пока не дождусь звонка от Лэнигана. Кто-нибудь там проследит — кантор, или Брукс, или, может, мистер Вассерман.

Он подбегал к телефону на каждый звонок. Звонили в основном ему, но он отвечал как можно короче, боясь помешать Лэнигану дозвониться. Наконец, когда уже совсем пора было идти в храм и начинать Седер, позвонил Лэниган. Рабби минуту послушал, потом улыбнулся.

— Спасибо, — сказал он, — и спасибо за звонок.

— Все в порядке? — спросила Мириам, когда он повесил трубку. — Теперь мы можем идти?