В жерновах житейских
Шрифт:
– А чего это колхоз стал так мало сеять?
Андрюха, продолжая уверенно вести машину, скептически усмехнулся:
– Ты что, с луны свалился?
– Да нет, – удивился ответу Цыганков.
– Как же нет, если такие глупые вопросы задаешь. – Глаза Лужина заблестели. Николай сообразил, что затронул больную тему. А тот уже продолжал: – Какой сейчас месяц?
– Сентябрь.
– Правильно. В этом месяце обычно люди зябь пашут. Но последние года лично я в этом месяце сижу на рыбалке. А «Кировец» мой – на усадьбе гниет! То солярки у них нет, то запчастей. Куда все подевалось? Куда? Десять тысяч гектар зяби поднимали в былые
Цыганков молча смотрел на разгоряченного Лужина, на его жилистые, лежавшие на руле руки работяги. «Да, страшно, когда люди готовы работать хоть на кого, хоть на черта с рогами, лишь бы спастись, прокормить семью. Сбежал от проблем, – думал он. – А тут их, оказывается, еще больше. Вот тебе и глушь!»
Андрюха умолк, только когда впереди заблестели разбросанные в сумерках огоньки глазовских уличных фонарей.
И вот она – окраина. «Копейка» остановилась. Цыганков выбрался на воздух и поблагодарил водителя:
– Спасибо за политинформацию, всего хорошего!
Тот только улыбнулся. До полного спокойствия ему было еще далеко.
– Не за что. Понял теперь, почему колхоз стал так мало сеять?
– Да!
– Ну бывай, пока.
– Пока.
«Жигуленок» чихнул и с пробуксовкой рванулся вперед. Через минуту он скрылся из вида. А Николай пошагал навстречу блиставшему огнями поселку.
Когда в полутьме повернул на знакомую улицу, где-то в сердце Глазовки грянула проигрышем гармонь, задорный женский голосок запел:
– Улица, улица – улица широкая…
И тут же ему завторил мужской басок:
– Почему ж ты, улица, стала кривобокая!
«Прямо про меня!» – усмехнулся Цыганков. С гордостью и сожалением покачал головой: «Вот народище! Годами без копейки работают, еще и песни поют. Да еще как поют!»
Все случилось так, как он и предполагал. Стоило только увидеть Светкин дом, как ноги сделались ватными. Каждый следующий шаг давался ему с огромным усилием. Подготовленные слова и мысли разлетелись, будто стая распуганных охотником куропаток. Хотя именно сейчас нужно было сохранить хладнокровие и ясность ума.
Он подошел к колонке и нажал механизм. Побрызгал в лицо холодной водой. Утерся чистым носовым платком и, почувствовав некоторое облегчение, решительно зашагал к дому Светы.
Целый день носившиеся по небу темные холодные тучи наконец не выдержали, и на землю посыпался меленький дождик. Но Николаю было уже все равно.
Свет горел только в крайнем оконце. Войдя во двор, он и постучал в него. Раз – перерыв, раз-два – перерыв, и еще раз. Совсем как тогда, в юности. Да, он не забыл!
Обычно после этого условного стука Света пулей вылетала из дома. Предупреждающе звала: «Коль, ты? Обожди, Ваньку уложу». Это о меньшем брате.
Теперь же после небольшой паузы на крыльце появилась женщина, мало чем похожая на ту взбалмошную девчонку. Та была веселой хохотушкой, а эта – строгая, молчаливая, повязанная темным платком.
Время, время, время! Она быстро, стараясь не смотреть ему в глаза, глянула куда-то под ноги и почти прошептала:– Входи.
Цыганков вошел следом за ней. Разувшись в коридоре, шагнул в комнату. И вдруг только теперь понял, что не сможет сказать ни единого слова. Ну что он скажет? Почему не дождалась? Или почему вышла за другого? Нет-нет, это было все не то…
В дальнем углу комнаты стоял стол, рядом два стула. Старенький диван. Тоже старая, еще ручной работы тумбочка для вещей. На полу потертый палас. На стенах простенькие обои в ромбиках. Ничего лишнего.
Заметив, что Николай осторожничает, пытается не шуметь, Света, будто прочитав его мысли, сказала:
– Не крадись. Маринка ночует у бабушки.
И тут он ляпнул такое, о чем сразу же пожалел.
– Не боишься со мной, один на один?
Она невольно вздрогнула, но тут же взяла себя в руки, жестом предложила сесть. Выдохнула:
– Нет, тебя я не боюсь.
Они присели. Она молчала. Да и он не мог найти подходящие слова. Нужно было найти правильную ниточку, потянуть за нее осторожно, но уверенно.
– Как живешь. Света? – наконец решился Цыганков. – Как дочь воспитываешь?
Она вдруг резко поднялась со стула.
– Не надо, Коля! Ты ведь сюда пришел не это услышать?! – Плотно сжатые губы, раздувающиеся от волнения ноздри, строгий режущий блеск голубых глаз. Это была уже точно не хохотушка Светка!
Атмосфера накалялась.
– Отчасти ты права. – приглушенно выдавил он.
– Извини, нервничаю. Но что поделаешь, раз стала такая?
– Успокойся, все нормально.
– Нет, не нормально! Я знаю – это плохо! Но надеюсь, поймешь, когда все расскажу…
– Что ты. Свет? – перебил он ее.
– Нет, не говори ничего. И не перебивай, пока не расскажу всего… Раз уж пришел.
Света замолчала и снова присела. Она никак не могла решиться начать исповедь о своей нелегкой жизни. Мирок, созданный ею спокойный мирок в душе рушился напрочь! Как начать говорить?.. Как снова довериться мужчине? Страшно! Эх, была не была!
– Пока буду говорить, не смотри на меня, пожалуйста, – начала она с не совсем обычной просьбы.
– Как скажешь. – Николай опустил взгляд.
– Ничего там не воображай и не думай. Просто я считаю, что чуточку виновата перед тобой. Все могло бы быть несколько иначе.
Он снова хотел перебить ее, сказать: «Ну что ты, ничего», но не стал этого делать, помня о своем обещании.
Самое начало Светкиного рассказа было довольно сумбурным и сбивчивым. Она то начинала говорить, а то вдруг надолго замолкала. Затем, немного успокоившись и осмелев, Светлана поведала Николаю всю печальную историю ее нелегкой жизни.
А он в это время, забыв о своем обещании не смотреть на нее, не смог сдержаться. Он видел, как она металась по комнате. Видел, как ей было тяжело говорить о прошлом.
– …Вот, кажется, и все мои грехи, – вымученно закончила Света. Отвернувшись, она смотрела куда-то через темное окно.
Пораженный Цыганков поднялся со стула и медленно подошел к ней сзади. Положив руку на ее теплое плечо, почувствовал, как дернулось все ее существо, будто от удара током.
– Не бойся. Свет. Ты прости за то, что я все эти годы думал совсем не то. – Она по-прежнему молчала, а он продолжал: – Мы с тобой попали в жернова. И нужно постараться из них выкарабкаться!