Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Мое выступление в какой-то мере оказало влияние на ход той конференции – все дискуссии в зале и в кулуарах так или иначе касались тем, о которых говорил я в своем выступлении. Это была довольно гротескная ситуация: хотя там сидело много известных авторов, имеющих на своем счету не одну изданную книгу, много редакторов и публицистов, в основном, естественно, членов партии и Союза писателей, тон разговору был задан совершенно неизвестным лицом <…> затесавшимся туда бог знает как <…> В этой растерянности отражалось что-то от общей растерянности того времени: сталинский режим пал, в Венгрии истекала кровью революция, в Польше садился на трон чуть ли не из тюрьмы привезенный Гомулка. 78

78

Гавел В. Заочный допрос: Разговор с К. Гвиждялой. М.: Новости, 1991. С. 39 (далее – Заочный допрос).

Текст речи Гавела первоначально планировали напечатать. Когда Вацлав дал матери прочесть свое письмо Кубене, она оставила возле упоминания об этом пометку «думаю, что они этого в конце концов не сделают» – и оказалась абсолютно права. При этом текст не только не дождался официальной публикации в социалистической прессе, но и не был выпущен ни в самиздате, ни после 1989 года и, к сожалению, давно утрачен.

Частичное представление об эстетических воззрениях Гавела дает статья «Поэт нашего времени», вышедшая в декабрьском номере «Кветня». Не сказать, что в ней можно найти прямые политические выпады, но определенный политический подтекст там все же есть:

Был повержен культ исключительного человека как воображаемого гениального учителя народов, воображаемого ударника, выполняющего план на 1500%, или же воображаемого целеустремленного и безупречного человека завтрашнего дня с бесчисленных высокопарных плакатов. Понемногу, но уверенно исчезает и культ человека искусства – многократного лауреата высочайших премий, специального украшения парламента и первомайских трибун, придворного поэта или автора огромных полотен <…> И мы ощущаем потребность думать в первую очередь о простом герое наших дней, похожем на тысячи других, не боге и не святом, а обычном человеке, полном обычных человеческих проблем, человеческих недостатков и достоинств, простом повседневном человеке, проживающем большие и маленькие события своей жизни, счастливом и несчастном, хорошем и плохом, радостном и грустном. 79

79

https://archive.vaclavhavel-library.org/File/Show/156773.

Конечно, в этом тексте мы еще не видим будущего диссидента Гавела. Пока это лишь молодой литератор, осторожно нащупывающий границы дозволенного в официальной коммунистической прессе.

Тем временем редакция «Кветня» предложила Гавелу самостоятельно подобрать материалы для значительной части одного из зимних номеров 1957 года. Вацлав воспринял это как шанс для продвижения литературных трудов «Шестатржицатников» и свою работу выполнил, однако собранные им тексты были отвергнуты как слабые. Можно усмотреть в этом решении руководства журнала месть за резкие суждения Гавела. С другой стороны, стоит помнить, что редакция вполне могла не публиковать и «Сомнения в программе».

Сколько именно просуществовали «Шестатржицатники»? Вопрос, который не имеет окончательного ответа. Уже за первые несколько лет своего существования они проделали путь от дружеского кружка старшеклассников к группе еще юных, но все-таки взрослых людей, каждый из которых уже искал собственный путь к славе.

Иржи Кубена закончит философский факультет Масарикова университета, будет заниматься археологией и историей искусства, почти полвека проработает в службе охраны памятников культуры и выпустит несколько стихотворных сборников. Поэтическое признание обретет довольно поздно. Виола Фишерова в 1968 году уедет за границу, будет работать на радио «Свободная Европа»; уже в 90-х сможет раскрыться как поэтесса. Вера Лингартова станет искусствоведом и будет устраивать выставки, которые принесут ей славу великолепного куратора, но в конце концов испортят отношения с коммунистическим начальством. В конце 60-х годов Вера тоже эмигрирует и изберет в литературе путь Милана Кундеры – спустя десятилетие после отъезда перейдет в своем творчестве на французский язык.

Кто-то прослеживает общий путь «Шестатржицатников» едва ли не до конца 60-х годов. Но нам кажется более логичным поставить точку на целое десятилетие раньше. Тем более что наш герой уходит в армию!

Военная служба. Театральный дебют

В армию – даже без ноги!

Как уже говорилось, после смерти Сталина и Готвальда политические репрессии старшему поколению Гавелов не грозили. И Вацлав Мария, и его жена так или иначе приспособились к новой жизни. Их дети в ту пору совершенно не чувствовали себя бунтарями или антикоммунистами. Но было как минимум одно обстоятельство, которое и во второй половине 50-х все еще преследовало Вацлава и Ивана, – стремление власти отгородить таких, как они, от хорошего образования.

Иван Гавел, окончив вечернюю гимназию на одни единицы, смог поступить в CVUT только в 60-х и окончил электротехнический факультет в двадцать восемь лет. Вацлав, который работал в химической лаборатории, сначала предпринял довольно очевидный шаг – попробовал поступить на химический факультет, но тщетно. Успешно сдав в 1954 году все экзамены, он не получил рекомендацию от министерства образования. Правда, годом позже он смог прорваться в тот же самый CVUT, но здесь возникла загвоздка уже личного плана – экономика транспорта, которую Вацлав там изучал, совершенно его не интересовала. Молодой человек мечтал о поступлении в FAMU – факультет кино и телевидения Академии музыкального искусства в Праге (Akademie m'uzick'ych umen'i, AMU).

Современное кино уже давно играло большую роль в эстетическом мышлении Гавела. Он очень ценил итальянский неореализм и в письме Иржи Кубене с восторгом отзывался о фильме «Рим в 11 часов». А в начале 80-х он написал:

Я пишу с шести лет, то есть с того времени, как меня научили буквам, тем не менее писание как таковое, само по себе я никогда не ощущал (в отличие от многих других писателей) как навязчивую и прямо физическую потребность, без занятия которой просто не смог бы жить <…> Если бы в молодости я имел свободный выбор образования, то кто знает, не стал бы я скорее кинорежиссером, чем писателем. Моя жажда сочинять, творить и рассказывать тем самым что-то о мире и о себе, возможно, нашла бы в кинорежиссуре более удобный путь». 80

80

Havel V. Dopisy Olze. Toronto: Sixty-Eight Publishers, 1985. С. 144 (далее – Письма Ольге).

FAMU был еще совсем молодым факультетом, его создали только в 1946 году. Одним из главных основателей стал Отакар Вавра – режиссер, до войны и во время нее много снимавший у Милоша Гавела. Выпускниками факультета становились в разные годы признанные величины чехословацкого кино: Вера Хитилова и Юрай Якубиско, Войтех Ясный и Павел Юрачек, Иржи Менцель и Ян Немец. Учились в FAMU и будущие классики кино из других социалистических стран, например Агнешка Холланд и Эмир Кустурица. Еще один известный выпускник FAMU и его почетный доктор Милош Форман писал в своих мемуарах:

Мы становились личностями под руководством лучших чешских деятелей искусства. У многих из них – сценаристов, режиссеров и людей других кинопрофессий – вряд ли нашлось бы время для преподавательской работы, но коммунистические чистки прервали их карьеру, и у них не было другой возможности заработать на жизнь. Оглядываясь на мои студенческие годы, я могу сказать, что самое главное, что они дали мне, да и моим учителям, – это возможность выстоять против страшной бури сталинизма, разрушавшей и губившей всех и вся в нашей стране. 81

81

Форман. С. 93.

Поучившись два года экономике транспорта, Гавел попытался-таки пойти путем старшего лицейского товарища, но поступить не смог – считается, что преградой стали вовсе не экзамены, а личное дело. И здесь главным «грехом» Вацлава был скорее не отец-девелопер, а дядя-продюсер. Похоже, даже оттепель не могла позволить социалистической бюрократии пустить в кинематограф человека по фамилии Гавел. Не помогло и участие в приемной комиссии молодого писателя Милана Кундеры, которого Гавел уже немного знал по посиделкам в «Славии».