Вакансия для маленькой леди

Она быстро шла на поправку. Состояние ребенка тоже стабилизировалось, и спустя две недели пребывания в стационаре их выписали домой.

И только здесь начался настоящий ад, к которому оказалась не готова даже Леся.

Глава 38

Теперь в одну сплошную серую массу слились не только дни, но и ночи. Ребенок почти не спал, плохо прибавлял в весе и кричал так, будто его режут на части. Неврологи прописывали сильнодействующие лекарства, но улучшения так и не наступали.

К концу первого года жизни маленького Тимура выяснилась еще одна проблема — удар нанес травму коленному суставу правой ножки. Как врачи пропустили вторую травму, Лесе было невдомек. Вымотанная до предела бессонными ночами и криками, она и сама не сразу заметила, что малыш плохо сгибает коленку.

Бросилась к Мише, но он постепенно замыкался в себе. Муж все реже бывал дома, периодически отсутствовал по ночам, и Олеся догадывалась, что он нашел ей замену в лице бесконечной вереницы шлюх, готовых пасть к его ногам по первому требованию и удовлетворить его любое, самое извращенное желание. Ее отчаянный крик о помощи вызвал только глухое раздражение.

— Слушай, я устал! Устал от этого дурдома! — схватившись за голову, заорал на нее Михаил. — Я домой не хочу возвращаться от того, что это маленькое чудовище никак не хочет успокоиться! Он отнял у меня тебя, отнял счастливую, спокойную жизнь!

От его непонимания у нее сжалось сердце.

— Тимур не чудовище! Он наш сын! Я лишь пытаюсь поставить его на ноги!

— А когда ты пыталась в последний раз меня поставить на ноги, а? Когда ты в спальне в последний раз была? Ты живешь в детской, даже ешь и спишь в детской! Я так больше не могу!

— А я? — к горлу подкатил ком. — Думаешь, я могу? Когда ты в последний раз подменял меня ночью? Хоть на полчаса? Это твой сын!

Она уже не говорила, а кричала. Обида на Мишино равнодушие, эгоизм, неспособность понять, как ей тяжело, била через край. Привыкший все получать на блюдечке с голубой каемочкой, ее муж оказался неспособным бороться с трудностями. Его раздражало, что мир теперь вращается не вокруг него, а сосредоточен на маленьком орущем ребенке и на постоянных консультациях у докторов.

— Я не обязан подменять тебя ночью! — зло оборвал ее Михаил. — Ты сидишь дома и занимаешься ребенком. Это только твоя обязанность! Будь добра, справляйся с ней получше! И заставь его не орать!

— Неужели тебе сложно проявить хоть немного человеческих качеств и помочь мне? — всхлипнула она.

— У меня есть дела поважнее, чем менять памперсы нашему сыну! Для таких вещей существуешь ты, Леся! Я дал тебе свою фамилию не для того, чтобы ты перекладывала на меня обязанности по воспитанию ребенка!

— Ты мерзкий и жестокий, — выплюнула она ему в лицо. И тут же получила звонкую оплеуху в ответ.

— Еще раз посмеешь так меня назвать, одной пощечиной не отделаешься! — схватив ее за горло мертвой хваткой, прорычал Михаил.

Отбросил на диван, словно ненужную вещь, и Леся, давясь рыданиями, бросилась вон из гостиной.

Медленно она начала понимать, что осталась один на один с болезнями сына.

Михаил больше не являлся ее союзником. Его самолюбие не выдержало испытания нездоровым сыном. Жизнь под названием «Леся плюс Миша» дала огромную трещину.

И ей тоже стало все равно, как муж проводит свободное время. Мысленно она отпустила его на все четыре стороны. День за днем, месяц за месяцем Леся выхаживала своего малыша. Она любила его больше жизни. И сын, несмотря на свои недостатки — он плохо спал, устраивал истерики, боялся всего нового — отвечал ей тем же. Стоило ей отлучиться, как он начинал искать ее, звать, плакать.

И Олеся понимала — если она предаст сына, как это сделал родной отец, он не справится со своими болезнями.

К трем годам Тимур начал постепенно выравниваться. Но его коленка, которую так жестоко отказался показывать хирургу Михаил, так и не сгибалась полностью.

Мальчик ходил, прихрамывая на правую ножку. Время было упущено, на лечение нужны были деньги, поездка в Израильскую клинику, но Миша настолько самоустранился от воспитания сына, что Олеся боялась даже заикаться об этом.

Можно было попросить денег у свекра, но рядом со свекром ей было страшно даже дышать, не то, чтобы просить о чем-то.

Был самый разгар жаркого лета, и Леся, одолеваемая мыслями об очередном реабилитационном центре, приехала вместе с Тимурчиком погостить к родителям.

— Леся, в августе в Москву приезжает очень известный специалист из Израиля.

Хирург, одна из его специализаций — операции на суставах, — снимая очки, сообщил отец. — Возьми все документы, поговори с Михаилом, и поезжайте в Москву. Прием у Израильского доктора стоит бешеных денег, но возможно, дело того стоит. Сердце отчаянно забилось от радости. В душе засветилась надежда, что исправить дефект сына еще можно.

— Мам! — сгребая со стола проспекты, которые ей принес отец, крикнула Леся. — Мам, возьми Тимурку, я поеду к Мише в ресторан! Я хочу поговорить с ним об этом!

— Тима, — Мариса вышла из кухни и протянула к малышу руки, — Иди ко мне, Тимочка. Мама к папе съездит и вернется. А мы пока мультфильмы посмотрим. У меня «Лунтик» в ноутбуке есть.

Малыш недоверчиво посмотрел на бабушку огромными карими глазами. Засопел, густые черные бровки сдвинулись домиком. Он плохо разговаривал, а в гостях вообще по большей степени молчал.

— Ну же, Тимочка, у меня чупа-чупс на кухне есть, — продолжала заманивать внука Мариса.

Ребенок сдался и затопал следом за бабушкой. Леся с облегчением выдохнула, схватила с комода ключи от своего белоснежного «Ниссана» и бросилась к выходу, пока Тимурчик не передумал. Тащить его за собой в ресторан ей совсем не хотелось.

Она быстро доехала до «Белого лебедя». Припарковалась, включила сигнализацию. Поправила короткий светлый сарафан, подкрасила губы помадой.

Выхватила проспекты с рекламой и выскочила из машины. Высокие каблучки босоножек радостно отстукивали свой бодрый ритм по плитке на террасе. Миша просто не может ей отказать, ведь она так хорошо выглядит в этом сарафане и с яркой помадой. Он согласится, обязательно. Если надо, Леся будет снова дарить ему себя, лишь бы он дал денег на врачей.