Вакансия третьего мужа

– Ну…

– Но, во-первых, он не знает про ребенка, и не факт, что согласится. У него своих детей двое. Они взрослые уже, зачем ему новый спиногрыз? А во-вторых, у меня еще Паша есть. Он молодой совсем. Сын моей школьной подруги. Этот-то рад будет, он на мне малость помешался, но я его не люблю, да и какой из него отец, он сам еще ребенок… Вот и думаю, что делать. Кого взашей гнать, кому в ребенке признаваться. На кого ставку делать, в общем…

– Да-а-а-а. Нелегкий выбор, – ошарашенно согласилась Настя. – Но ты по-любому не реви. Мужики – они преходящи. А ребенок – на всю жизнь. В случае чего и сама воспитаешь…

– Вот-вот. Именно этот случай мне в результате и выпадет, – убежденно сказала Вероника. – Я всю жизнь такая невезучая. А ты чего зашла?

– Кипятка попросить, – соврала Настя, – у меня вода кончилась, а кофе очень хочется.

– Ой, – Вероника оживилась, – а у меня как раз кофе кончился, а вода есть! Давай я чайник вскипячу, тебе воды налью, а ты мне кофе отсыплешь.

– Давай, – кивнула Настя. – Включай чайник, я сейчас за банкой сбегаю.

Возвращаясь в Вероникин кабинет, она налетела на Фомина, который быстрыми шагами шел ей навстречу.

– Ой, Егор. – Настя остановилась и приложила холодные ладони к разгоряченным щекам. – А я тебя жду-жду. Как все прошло?

– Расскажу, – кивнул он, – пошли к тебе?

– Да, сейчас, я только кофе корректорше отдам, подожди минуту… – Открыв дверь, она влетела в кабинет и протянула банку Веронике. – На, только принеси потом. Я кофе сейчас пить не буду, мне некогда.

Повернувшись на пятках, Настя хотела выскочить обратно в коридор и неожиданно уткнулась в грудь Фомина, который, оказывается, зашел следом за ней.

– О, привет, Вероника! – услышала она.

– Привет. – В голосе корректорши послышалось легкое кокетство. – Ты к Насте?

– Ага. Работа у нас. – Фомин усмехнулся. – Ну, пока. Увидимся.

– Пока. – Вероника уже отвернулась и начала деловито насыпать кофе себе в чашку.

– Ты откуда нашу Веронику знаешь? – чуть ревниво спросила Настя, когда они с Егором оказались уже у нее в кабинете.

– Соседи мы, на одной площадке живем.

– Да ты что? А я не знала…

– Да что тут знать-то? Соседка и соседка, что в ней особенного…

Настя вспомнила Вероникины слезы и на минуту задумалась, не Егор ли Фомин – один из потенциальных отцов ее ребенка. Но тут же отбросила эту глупую мысль. Корректорша сказала, что ее любовник целый год жил с ней, а не с женой, а в биографии Фомина таких «подвигов» не было.

– Да хрен с ней, – нетерпеливо сказала она, и Вероника с ее проблемами тут же вылетела у нее из головы. – Давай, рассказывай. Ты документы сдал?

Рассказывать Егору не хотелось. Настроение у него было с самого утра хуже некуда, и поход в избирком его ни капельки не улучшил.

Признаваться, из-за чего у него плохое настроение, ему казалось глупым. Ведь взрослый же мужик, а расстроился из-за какого-то телефонного звонка.

Самым паршивым было даже не содержание разговора, а то, что состоялся он в полпятого утра.

Егору снилось, что он в бескрайнем море управляет огромной, роскошной, навороченной яхтой. Она легко слушается руля, как будто предугадывая движения рук своего капитана. Нос яхты весело поднимается на волнах, и она бежит навстречу ветру и легким безмятежным морским брызгам.

Он подставляет им лицо и весело хохочет от счастья и полноты жизни. Где-то в трюме звучит рында, созывая на полуденный ланч. Она звенит раз, другой, третий… Егору не хочется уходить с капитанского мостика. Он готов променять обед на картинку солнечных морских просторов, но тот, кто бьет в рынду, не успокаивается, ударяет еще и еще, и звонкий «блямс» льется над морем, заставляя покинуть бескрайнюю морскую безмятежность.

– Егор… Его-ор. – Недовольный сонный голос жены заставил его вынырнуть из своего яркого, светлого сна.

– М-м-м-м. – Он продолжал еще слышать рынду и мимолетно удивился, что она вместе с ним проскользнула из сна в реальность.

– Трубку возьми, не слышишь, что ли, телефон надрывается!

Скидывая сонную одурь, Фомин посмотрел на часы. 4.32. И кому он может понадобиться в такую рань?

– Па-а-а-ап, ну сколько можно! – от надрывающегося телефона проснулась уже и обожаемая Юлька. Чертыхнувшись, Егор пошлепал по прохладному ламинатному полу в другую комнату, где по-прежнему звонил телефон. Надо же, а ему казалось, что рында…

– Слушаю, Фомин. Алло. Говорите.

– Не делай этого, пожалеешь. – Голос был беспол и бесплотен. Фомин даже отпрянул от трубки, из которой, как ему показалось, с шипением вылезала змея.

– Алло, кто вы? Что вам надо? – Но в трубке уже звучали поспешные равнодушные гудки.

Водрузив бесполезную трубку на рычаг, Фомин зажмурился, потер ладонью лицо, ощущая босыми пятками приятную прохладу пола, дошел до кухни, открыл холодильник и припал губами к запотевшей бутылке боржоми.

Ранний звонок не был страшным или опасным. Он был гадким. И от острого приступа гадливости Егора чуть не стошнило. Он судорожно сделал еще пару глотков ледяной воды и, стараясь ступать неслышно, вернулся в спальню, по дороге заглянув к дочери. Юлька уже снова заснула. Разбудивший ее звонок не потревожил ее душевного равновесия, и на минуту Фомин испытал острый укол зависти.

Катерина же не спала.

– Кто звонил? – враждебно спросила она.

– Не знаю, номером ошиблись.

– Ну да, конечно. Ошиблись. – Злость в голосе жены сменилась слезами. – Ты, Фомин, совсем охренел? Твои потаскухи в семейный дом уж по ночам звонят? Утра дождаться не могут?

– Уймись, а. – Егор накрылся одеялом и отвернулся лицом к стене. – Сказал же, кто-то ошибся. Спи.

– Да я теперь до утра не усну. – Злые слезы были уже совсем близко, и, хлопнув дверью, Катерина выскочила в коридор.

«Не буду про это думать, – сам себе сказал Егор. – Они этого и добиваются – вывести меня из равновесия, заставить занервничать и сдаться. А вот накоси, выкусите!»

Уснуть у него, правда, тоже не получилось. До шести утра он проворочался в постели, обдумывая выборы и связанные с ними потенциальные неприятности. От ночной свежести морских брызг не осталось и следа. И встал на час раньше нужного, не в силах больше выносить никчемности бессмысленного лежания, от которого уставал больше, чем отдыхал.