Валентин Понтифекс

– Да. Он выехал из Эберсинула и направляется в Треймон.

– Известно ли ему, что происходит на Цимроеле?

– Он ничего не знает. Великая процессия занимает его целиком и полностью.

– Тогда принеси ему вести. Расскажи ему о долгоносиках в долине Цимра, о болезни лусавендры в Рифте, о гибели ниука, глейна и стаджи к западу от Дулорна.

– Я, Фараатаа?

– Мы должны приблизиться к нему. Новости все равно дойдут до него рано или поздно по официальным каналам. Пусть они появятся сначала от нас, и пусть это будет нашей возможностью внедриться в его окружение. Ты станешь его советником по болезням растений, И-Уулисаан. Поведай ему новости; поддержи его в борьбе с напастями. Мы должны знать, что он замышляет.

Победа за нами, И-Уулисаан.

– Победа за нами, Фараатаа!

14

Прошло не меньше часа, пока записка дошла, наконец, до главного представителя Хорнкаста в его личных апартаментах на одном из верхних уровней неподалеку от Сферы Тройных Теней:

"Срочно жду вас в тронном зале.

Сепултров".

Главный представитель посмотрел на посыльных. Они знали, что в этих покоях его можно было беспокоить лишь в крайней надобности.

– Что случилось? Он умирает? Уже умер?

– Нам не сказали, сэр.

– У Сепултрова был необычно взволнованный вид?

– Он выглядел обеспокоенным, сэр, но я не имею ни малейшего представления…

– Ладно, ничего. Я выйду к вам через минуту.

Хорнкаст торопливо привел себя в порядок и оделся. Если так, кисло подумал он, то момент самый неподходящий. Тиверас дожидается смерти уже не меньше ста лет; неужели он не мог продержаться еще часок-другой? Если правда…

Бывшая у него в гостях златовласая женщина спросила:

– Мне оставаться до твоего возвращения?

Он покачал головой.

– Не знаю, как долго я там пробуду. Если Понтифекс скончался…

Женщина сделала знак лабиринта.

– Да помилуют нас Боги!

– Вот именно, – сухо добавил Хорнкаст.

Он вышел. Сфера Тройных Теней, вздымавшаяся высоко над сверкающими обсидиановыми стенами площади, находилась в самой яркой фазе, отбрасывая мрачный бело-голубой свет, что скрадывал объем и глубину: прохожие выглядели эдакими бумажными куклами, которых несет легкий ветерок.

Сопровождаемый посыльными, которым нелегко было за ним угнаться, Хорнкаст стремительно прошел через площадь к личному лифту, передвигаясь, как обычно, с энергией, которая разительно не соответствовала его восьмидесяти годам.

Спуск в имперскую зону казался нескончаемым.

Умер? Умирает? Хорнкаст обнаружил, что никогда не принимал в расчет вероятность внезапной естественной кончины Тивераса. Сепултров заверял его, что техника не подведет, что жизнь Понтифекса можно поддерживать еще лет двадцать-тридцать, если не пятьдесят. И главный представитель предполагал, что эта смерть, когда придет ее черед, станет исходом выверенного политического решения, а не чем-то таким нелепым, случившимся безо всякого предупреждения в разгар во всем остальном ничем не примечательного утра.

А если так и есть? Тогда необходимо срочно вызывать Лорда Валентина.

Ах, как ему не понравится, что его опять тащат в Лабиринт, тем более когда он едва начал великую процессию! Мне, конечно, придется уйти в отставку, сказал Хорнкаст. Наверняка Валентин пожелает поставить своего главного представителя: скорее всего, того, со шрамом. Слита, или даже вроона. Хорнкаст прикинул, каково будет вводить кого-то из них в круг обязанностей, которые он исполнял так долго. Исполненный высокомерного презрения Слит или этот маленький колдун-вроон с его громадными мерцающими глазами, клювом и щупальцами…

Да, посвящение в дела нового представителя станет точкой в его карьере.

А если я потом уйду, подумал он, то подозреваю, что ненадолго переживу потерю должности. Короналом, надо полагать, будет Элидат. Говорят, хороший человек, очень близок к Лорду Валентину, почти как брат. Как странно, что после стольких лет, вдобавок к Короналу, появится настоящий Понтифекс! Но я этого не увижу, сказал себе Хорнкаст. Меня здесь не будет.

Исполненный дурных предчувствий и покорности судьбе, он подошел к затейливо украшенной двери в имперский тронный зал. Засунув руку в опознавательную перчатку, он сдавил прохладный упругий шар внутри; в ответ на прикосновение дверь распахнулась, открыв взгляду огромный сферический зал, трон, к которому вели три широких ступени, диковинные механизмы системы жизнеобеспечения Понтифекса, и, в центре – пузырь бледно-голубого стекла, столько лет содержавший в себе Тивераса – бесплотную и высохшую, как своя собственная мумия, прямо сидящую на стуле фигуру с длинными конечностями, сомкнутыми челюстями и яркими-преяркими глазами, в которых все еще сверкали искорки жизни.

Возле трона толпились до боли знакомые несуразные личности: ветхий Дилифон, высохший и трясущийся личный секретарь; толковательница снов Понтифекса ведьма Наррамер; крючконосый, с кожей цвета сухой грязи врач Сепултров. От них, в том числе и от Наррамер, поддерживавшей свою молодость и умопомрачительную красоту колдовскими штучками, веяло дряхлостью, разложением, смертью. Хорнкаст, изо дня в день на протяжении сорока лет общавшийся с этими людьми, никогда еще не ощущал с такой остротой, насколько они малопривлекательны; впрочем, он догадывался, что у него самого вид вряд ли намного приятней. Наверное, и в самом деле пришло время вышвырнуть нас всех отсюда, подумалось ему.

– Я пришел сразу же, как только получил сообщение, – сказал он и посмотрел на Понтифекса. – Что случилось? Он умирает, да? Но я не вижу в нем никаких изменений.

– Ему еще очень далеко до смерти, – отозвался Сепултров.

– Что же тогда происходит?

– Судите сами, – ответил врач. – Вот, опять.

Существо в шаре жизнеобеспечения шевелилось и качалось из стороны в сторону примерно раз в минуту. Понтифекс издал низкий воющий звук, потом что-то вроде храпа с присвистом, и все это сопровождалось невнятным бормотанием.

Хорнкаст и раньше неоднократно слышал все эти звуки, представлявшие собой особый язык Понтифекса, созданный тем на склоне мучительных лет и доступный пониманию одного лишь главного представителя. В некоторых из них почти угадывались слова, или признаки слов: в их размытых очертаниях все же проступал изначальный смысл. Другие же за много лет превратились просто в шумы, но Хорнкасту привелось наблюдать за этими превращениями и он знал, какие стоят за шумами осмысленности, зато иные, казалось, обладали формой определенной сложности и могли выражать отдельные идеи, постигнутые Тиверасом в его одиноком и продолжительном безумии.

– Я слышу то же, что всегда, – сказал Хорнкаст.

– Подождите немного.

Прислушавшись, Хорнкаст уловил цепочку слогов, которые означали «Лорд Малибор» – Понтифекс забыл двух преемников Малибора и по-прежнему считал его нынешним Короналом, – а затем клубок других королевских имен:

Престимион, Конфалум, Деккерет, опять Малибор. Слово «спать». Имя Оссьера, который был Понтифексом до Тивераса. Имя Кинникена, предшественника Оссьера.

– Он блуждает в отдаленном прошлом, как с ним часто бывает. И вы меня позвали сюда, чтобы…