Валерий Чкалов

В период работы в НИИ Чкалов был молод, он еще не научился сдерживать свои порывы, особенно если наталкивался на серьезное препятствие. Пускать его в воздух вместе с Анисимовым считали рискованным. Они так увлекались, что совсем забывали об опасности.

Характерен в этом отношении и первый воздушный «бой» Чкалова с Байдуковым. Вот как описал его сам Георгий Филиппович Байдуков:

«…Однажды Валерий Чкалов предложил мне подраться в воздухе. Самолеты наши были различных систем, но это было неважно. Чкалов хотел мне показать лобовые атаки истребителя. Мы поднялись в воздух и разошлись на положенную дистанцию. Когда я развернул самолет в его сторону, Валерий был километрах в двух от меня и шел навстречу.

Его мотор слегка дымился. Я смотрел в калематор и изредка стрелял фотопулеметом. С каждой секундой расстояние между мной и Чкаловым сокращалось.

Ведь встречные скорости огромны. Вот осталось каких-нибудь пятьсот метров, а мы шли точно нос в нос.

Я сжал крепче ручку, готовясь отвалиться влево и вверх. Я вспомнил пространство смерти, когда никакие эволюции не спасают самолет, от столкновения, и выглянул влево. В тот же момент, чтобы перепрыгнуть через самолет Чкалова, я полез на петлю и в верхней ее точке сделал переворот. Получился классический иммельман. Спустя мгновение я потерял из виду Чкалова и быстро сел.

Механики с земли наблюдали наш бой на встречном курсе. Они рассказывали потом, что наши самолеты, подойдя друг другу в лоб, одновременно полезли вверх, идя вертикально. Все ближе и ближе сходились их колеса. Казалось, вот-вот они пожмут друг другу лапы…

Валерий сел через минуту после меня. Он был немного взволнован. Первым словом по моему адресу было:

– Дурак, так убьют тебя!

– По-моему, и ты не из умных, если лезешь на рожон! – сказал я. – Тебе нужно было ложиться в вираж!..

Валерий буркнул:

– У тебя такой же упорный характер, как и у меня. Мы с тобой обязательно столкнемся. Лучше ты, Байдук, сворачивай первый, а то так по глупости и гробанемся».

Чкалов понимал, что подобную тактику нельзя применять к своим, лучше оставить ее для будущих схваток с врагами. И все же он увлекался настолько, что ему трудно было остановиться во-время.

* * *

Работа в НИИ поглощала у Валерия много времени. Нередко приходилось летать и ночью. Ольга Эразмовна нетерпеливо ожидала прихода мужа. Днем она гуляла с сыном, читала ему сказки, играла с ним, и время проходило незаметно. В 8 часов вечера Ольга Эразмовна укладывала Игоря спать, и тогда ей становилось тоскливо. Она была коренная ленинградка и в Москве еще чувствовала себя одинокой, скучала по родному городу, по его широким, прямым, как стрела, проспектам и улицам.

Валерий сначала переехал в Москву один и жил у товарища. Семью он перевез лишь после того, как получил постоянный номер в гостинице.

Ему крепко полюбилось богатое многообразие московских площадей, улиц и переулков.

– Здесь целый век проживешь, и то не успеешь всю красоту разглядеть! – восхищенно говорил он.

Ему хотелось как можно скорее показать Ольге Эразмовне все, что он успел увидеть сам, и они часто совершали прогулки по городу.

Валерий с увлечением рассказывал жене:

– Иду я как-то этим переулком, тороплюсь, по сторонам не оглядываюсь. И вдруг вот этот домина так мне в глаза и бросился. Ты только посмотри, какая архитектура. Должно быть, большой художник его строил!..

В свой выходной день он приглашал жену на экскурсию по московским музеям. Еще тогда, когда Валерий жил один, он составил план таких экскурсий. Ему хотелось сначала осмотреть все достопримечательности великого города, а затем уже выбрать, что больше придется по душе, и бывать там почаще. Однако скоро он убедился, что не так-то просто сделать подобный выбор, – слишком много различных исторических и художественных сокровищ в столице нашей Родины – Москве! Все же особенно большое наслаждение доставляло ему посещение Третьяковской галереи и таких музеев, как Исторический, что на Красной площади.

В музеях и театрах Чкаловы обычно бывали вместе с семьей Анисимовых. Дружбу с Александром Анисимовым Валерий особенно оценил, когда у него случилось большое горе – умер Павел Григорьевич.

Старик Чкалов продолжал работать в затоне до тех пор, пока не свалился окончательно. Из писем Натальи Георгиевны Валерий знал о болезни отца, но очень надеялся на его могучий организм. Известие о смерти пришло неожиданно.

Валерий давно собирался съездить в Василёво, навестить родных, но не успел этого сделать. Теперь его мучила мысль, что он ничем не порадовал отца в последние дни его жизни. Тяжело было думать, что он больше никогда не увидит своего Павла Григорьевича, не услышит его по-стариковски строгих, но дельных советов. Как это часто бывает, Валерий только теперь, после смерти отца, понял, насколько тот был ему дорог.

Анисимов видел, что друг затосковал, и осторожно, тактично старался отвлечь его от тяжелых мыслей. По собственному опыту он знал, что самым лучшим лекарством для Чкалова будут полеты. И он заботился, чтобы Валерий летал как можно больше.

* * *

Начав с обычных аэродромных полетов, Чкалов скоро перешел к выполнению специальных заданий, иногда связанных с дальними воздушными маршрутами. Летчик-истребитель, он изучал в НИИ машины разных типов. Много летал и на тяжелых воздушных кораблях. В полетах был попрежнему неутомим, за первый же год работы в институте он провел в воздухе около 300 часов и освоил методику летных испытаний тринадцати типов самолетов.

Испытания в воздухе требуют от летчика, помимо профессионального мастерства, таких личных качеств, как мужество, выдержка, умение молниеносно принимать решения. При испытаниях трудно предусмотреть все случайности.

Однажды Чкалов принимал участие в опытном бомбометании. Опыты велись на Черноморском побережье. На исходе жаркого дня Чкалов осторожно поднял в воздух тяжело нагруженный двухмоторный бомбардировщик. На борту самолета находились опытный бомбардир-инженер и молодой бортмеханик. Сначала летели над дышащей зноем степью, и машину бросало во все стороны. После короткого отдыха в полете над морем самолет снова ушел по назначенному маршруту в беспокойный воздух над раскаленной землей. Под крылом мелькали деревни, пашни, изрытые оврагами поля, перелески.

Внезапно лопнул шатун, и левый мотор, окутанный белым паром, затрясся, как в лихорадке. Валерий повел самолет на одном правом моторе. Напрягая все свои силы, он пытался удержать самолет от снижения. Высота постепенно терялась, а внизу, как нарочно, мелькали глубокие овраги, не было видно ни одного ровного кусочка земли, годного для посадки. Вынужденная посадка вообще не предвещала ничего доброго: висевшие под фюзеляжем несколько сот килограммов бомб неминуемо должны были взорваться после первого же сильного толчка. Это понимали и летчик, и инженер, и бортмеханик.

По уставу садиться с бомбами не разрешается. Инженер решил сбросить опасный груз. Он уже открыл люк бомбового отсека. Внизу изредка мелькали селения. Заметив приготовления инженера, Чкалов гневно приказал ему немедленно перейти в пилотскую кабину. Инженер повиновался. Машина на одном правом моторе тянулась к берегу моря. Мотор перегрелся, работал неверно, с выхлопами, вот-вот готовый взорваться, а годного для посадки места все не было видно. Чкалов решительно выключил зажигание последнего мотора, – другого выхода не оставалось.

Самолет, нагруженный бомбами, опускался над обрывистым берегом моря. Много самообладания и физической силы понадобилось летчику, чтобы выровнять машину и дотянуть ее до прибрежной полоски земли. Инженер и бортмеханик не сразу пришли в себя, не сразу поняли, где они, когда Чкалов посадил машину с сотнями килограммов взрывчатых веществ на самом краю обрыва.

Обычно веселый механик на этот раз был серьезен.

– Товарищ командир, – сказал он Чкалову, – вы спасли не только нас, – вы спасли и тех, на кого могли обрушиться бомбы!

– Нас всего трое, – ответил Чкалов, резко повернувшись к смущенному инженеру, – а сколько людей могло погибнуть!

* * *

В НИИ шли испытания авиаматки. Это были самые интересные и необычные испытательные полеты за весь 1931 год.

Идея создания авиаматки, предложенная советским конструктором В. Вахмистровым, заинтересовала и ученых-аэродинамиков и военных специалистов.

По замыслу конструктора тяжелый воздушный корабль – авиаматка – должен был служить транспортом для истребителей. Самолеты могли взлетать с авиаматки, находящейся в воздухе.