Вампилов

Вампиловы прожили в Бурятии семь лет: два года учительствовали в Томче, один — в большом старообрядческом селе Мухоршибирь, центре района, и четыре — на железнодорожной станции Загустай, недалеко от реки Селенги. Здесь, в Бурятии, родились их сын Михаил, близнецы Галина и Владимир.

В автономную республику в те годы потянулись многие земляки Валентина Никитича. В Бурятии бурно развивались экономика, наука, культура. Строились паровозовагонный и авиационный заводы, предприятия по производству стекла и кирпича, фабрики по выпуску тканей, трикотажа, обуви. Открылись научно-исследовательский институт по изучению языка и литературы, несколько вузов и техникумов, национальный музыкально-драматический и русский театры, филармония. В театральных институтах и консерваториях начали учебу будущие звезды бурятского искусства — певцы, танцоры, драматические артисты. Талантливые молодые люди из Прибайкалья заняли в автономной республике крупные административные должности, возглавили стройки и предприятия, вошли в научные, творческие, педагогические коллективы. Род Вампиловых не оказался исключением. С Бурятией связали свою жизнь все братья Валентина Никитича. Владимир после учебы в Москве возглавил тут промыслово-охотничье хозяйство и занялся научной работой по выведению ценного пушного зверька — ондатры. Аюша стал начальником центральной лаборатории на авиационном заводе. Цыбен преподавал в Бурятском педагогическом институте. Так что Валентин Никитич и его супруга чувствовали себя в родственном кругу.

Вампилов не забывал и о своей первой семье — ежемесячно посылал ей часть своей зарплаты, на летние каникулы обязательно привозил из Алари кого-нибудь из дочерей. Но сама тогдашняя жизнь, взаимоотношения людей постоянно огорчали чету Вампиловых, а то и жестоко вторгались в их судьбу. Бдительные активисты из партячеек в школах, колхозах, сельсоветах выискивали вокруг то «оппозиционеров», то «вредителей», то «кулаков». Однажды в Загустае Валентину Никитичу пришлось девять месяцев сидеть без работы. Так директор школы и заведующий районным отделом образования отомстили ему за честную статью в республиканской газете «Бурят-Монгольская правда». Справедливость была восстановлена благодаря вмешательству редакции газеты и профсоюза учителей. Возможно, и изнурительные переезды супругов с малыми детьми из одного села в другое были связаны с местью начальников.

Летом 1936 года Вампиловы вернулись в Аларский район. Пересуды улеглись, а в районном отделе образования помнили о педагогическом таланте супругов. Поэтому Валентину Никитичу предложили исполнять обязанности директора Кутуликской средней школы, Анастасию Прокопьевну назначили преподавателем математики.

У нас не было возможности привести чьи-либо воспоминания о жизни Вампиловых в Бурятии. А вот о работе их в родных местах свидетельства есть, и мы познакомим с этими строками читателей. Журналист Раднай Шерхунаев в книге «Аларь — судьба моя» привел свои дневниковые записи, относящиеся к февралю 1937 года. Речь в них идет о материальной помощи, которую он, мальчишка из многодетной семьи, получал от государства. В школе это пособие называли стипендией.

«После шести уроков был у директора Валентина Никитича, — записал мальчик. — Он спросил, получил ли я стипендию. Я ответил: “Получил”. — “Распишись вот тут”, — сказал он. А когда я поставил свою подпись (позднее добавление: “Эх, и развернулся я тогда — вывел размашисто и затейливо!”), он добавил, что так не нужно расписываться, нужно попроще. “Мне около сорока лет, и я все время расписываюсь так…” — он написал на бумаге разборчиво: Вампилов (позднее добавление: “Мне хорошо запомнилось: разговор шел в спокойной, теплой обстановке, как-то возвышающей достоинство школьника”)».

Уже позже, в зрелом возрасте, Шерхунаев подробно написал о супругах Вампиловых. Готовя очерк о корнях драматурга, журналист расспросил и других знакомцев Валентина Никитича. Строки Радная Андреевича нельзя обойти вниманием:

«Мой первый школьный учитель P. С. Мэрдыгеев, впоследствии замечательный живописец, народный художник Бурятии, в молодости работал с В. Н. Вампиловым в Аларской школе. Он рассказывал, что Валентин Никитич в те годы хорошо пел и танцевал. “Я увлекался рисованием, а Валентин — литературой, — говорил Роман Сидорович. — Я любил слушать его, он был так начитан, что мог рассказывать уйму интересного. Его привлекала культура разных народов — русского, западноевропейских. Хорошо знал обычаи своего народа, его песни, легенды, особенно любил эпос ‘Гэсэр’. Иногда, подтверждая какую-нибудь мысль, начинал великолепно декламировать строки этого сказания…”

Из своей школьной жизни я хорошо помню одно событие. В феврале 1937 года в Кутулике, как и по всей стране, отмечалось 100-летие со дня гибели А. С. Пушкина. По этому случаю нас отпустили с уроков пораньше. Вечером в Доме культуры состоялось торжественное собрание. С докладом о жизни и творчестве великого поэта выступил Валентин Никитич Вампилов. Тогда он преподавал литературу в старших классах и исполнял обязанности директора Кутуликской школы. Говорил он горячо, читал много пушкинских строк, причем, не заглядывая в листки, которые лежали перед ним. Свой доклад он закончил словами: “Надо читать Пушкина, надо учиться у Пушкина!” Люди в зале долго аплодировали ему. Потом выступал хор, учащиеся читали стихи и отрывки из поэм А. С. Пушкина. На другой день на той же сцене педагоги и ребята-старшеклассники показали спектакль по трагедии Пушкина “Борис Годунов”. Его поставил Валентин Никитич. Он подбирал актеров, репетировал с ними, руководил подготовкой декораций, ездил в Иркутск за костюмами.

Из моей юной поры вспоминается история, которая свела меня с Валентином Никитичем поближе. Наверное, в ранние годы своей жизни многие пишут стихи. Грешным делом пытался сочинять стихи и я, причем на русском языке, еще не владея им как следует. Я вырос в глубинке, в бурятском селе, где люди говорили только на родном языке, окончил бурятскую начальную школу. Можно сразу понять, что за опус мог выйти из-под пера такого юнца.

Тем не менее, нуждаясь в читателе, а еще больше (по своему тогдашнему разумению) — в наставнике, который научил бы меня “делать стихи”, я после мучительных колебаний отважился обратиться к Валентину Никитичу. Смелости мне придали восторженные отзывы сестры Гали о своем учителе.

Валентин Никитич, как показалось, даже обрадовался моему приходу. Я подал ему свои вирши. Он стал внимательно читать, и я заметил, как на его лице постепенно угасала улыбка. Но он спокойно, будто со взрослым человеком, начал со мною разговор. Рассказал, вернее, растолковал, что из себя представляет стихотворение, как литературный жанр, и что получилось у меня… Я вспотел, будто нес на плечах непосильный груз. В конце беседы Валентин Никитич сказал: “Может быть, ты будешь поэтом, но сейчас у тебя стихов нет…” Сказал это мягко, дружелюбно, стараясь не обидеть меня, и тут же добавил: “Но ты не отчаивайся. Писать — это вообще-то очень хорошо, это развивает человека, учит его думать… Надо будет — приходи… Потолкуем…”

Валентин Никитич… был первым человеком, оценившим мои литературные упражнения и давшим верный ориентир. В народе говорят: слушайся добрых людей — на путь наведут. Я обмозговал, как мог, слова учителя, не забросил перо — начал писать заметки, небольшие корреспонденции, и это увлечение привело к тому, что я стал юным корреспондентом районной газеты, а потом и областных изданий. В зрелом возрасте журналистика стала моей профессией».

А вот воспоминания Р. Шерхунаева об Анастасии Прокопьевне:

«Я рад, что она была моей учительницей. Ее образ красивой русской женщины и теперь стоит передо мной…

Анастасия Прокопьевна, среднего роста, стройная, быстрыми шагами входила в класс, и разноголосая ребятня, напоминавшая до этого растревоженный рой пчел, мгновенно умолкала, становилась тихой. В классе делалось как-то светлее. В тишине начинал раздаваться спокойный, приятный голос Анастасии Прокопьевны.

Одевалась она, как все учителя того времени, просто и аккуратно. Чувствовалось: строго следила за собой, за своим внешним видом. Нашим девчонкам нравилась прическа Анастасии Прокопьевны — свои пышные, длинные и светлые волосы она закалывала сзади красивыми костяными шпильками. Мы до сих пор помним эту ее прическу, простую и привлекательную. В голубых глазах учительницы горел живой огонек, в жестах и движениях чувствовались энергия, сила, в обращении с нами, детьми, проявлялись материнская требовательность и теплота.

Анастасия Прокопьевна всегда доступно, понятно объясняла нам самые сложные математические темы. Знала материал, что называется, назубок. И это вызывало в нас, в сердцах ее учеников, самых разных по характеру и национальности — русских, бурят, украинцев, татар, поляков, евреев (а жили мы все дружно), чувство глубокого уважения и даже больше — преклонения перед ней.

Я, как и все мои школьные друзья, не помню случая, когда бы Анастасия Прокопьевна повышала на кого-нибудь голос, кричала — такого не бывало. Она никогда не унижала достоинство другого человека.