Вампир Лестат

«Дорогой Лестат! Мы с моей подругой Шерил очень любим тебя, но никак не можем достать билеты на твой концерт в Сан-Франциско. А ведь мы отстояли в очереди целых шесть часов! Пожалуйста, пришли нам два билета. Мы согласны стать твоими жертвами и отдать тебе свою кровь».

Наступила наша последняя перед концертом в Сан-Франциско ночь. Было около трех часов.

Прохладный зеленый рай под названием Кармел-вэлли погрузился в сон. Я дремал в своей просторной «берлоге» со стеклянной стеной и предавался мыслям и мечтам о Мариусе. Мариус разговаривал со мной во сне:

– Почему ты пошел на такой риск? Ведь он грозит тебе местью с моей стороны.

– Потому что ты отвернулся от меня, – отвечал я.

– Это еще не достаточная причина. Ты поступаешь необдуманно. Тебе захотелось все разрушить?

– Я хочу повлиять на ход событий, хочу, чтобы хоть что-нибудь произошло!

Я так громко выкрикнул эти слова во сне, что даже проснулся и вспомнил, что нахожусь в своем доме в Кармел-вэлли. Да, это был лишь сон, зыбкий и непрочный сон, как у смертных.

И все же что-то… что-то еще… какая-то «трансмиссия», как будто заблудившаяся радиоволна попала не на свою частоту… и голос… голос, обращенный ко мне:

– Опасность! Опасность грозит всем нам!

И потом буквально на доли секунды перед моими глазами возникло видение. Снег. Лед. Завывание ветра. Осколки стекла на каменном полу.

– Опасность, Лестат! Опасность!

Я проснулся.

И обнаружил, что уже не лежу на кушетке, а стою перед стеклянными дверями. Я больше ничего не слышал, ничего не видел, кроме туманных силуэтов холмов и черной громады вертолета, гигантской мухой парящего над квадратной бетонной площадкой.

Я прислушивался изо всех сил – так напряженно, что даже вспотел. Однако никаких «трансмиссий» больше не уловил. Исчезли и видения.

И вдруг меня как током поразило внезапно возникшее ощущение чьего-то присутствия. Я услышал едва уловимые звуки.

Кто-то бесшумно двигался снаружи. Никакого намека на человеческий запах.

Там, за стеной, один из них! Кому-то, несмотря на все меры предосторожности, удалось проникнуть сюда, и теперь он приближается, идет через открытое, заросшее высокой травой пространство, начинающееся за вертолетной площадкой.

Я снова прислушался, но не услышал ничего, что свидетельствовало бы о приближении опасности. Хотя, должен признаться, разум неизвестного был полностью закрыт от меня. Я ощущал только сигналы того, что неизвестное существо приближается.

В увитом лианами доме под низкой крышей все спали глубоким сном – и дом с выкрашенными в белый цвет пустыми стенами и голубым огоньком работающего без звука телевизора показался мне вдруг гигантским аквариумом. Таф Куки и Алекс, держа друг друга в объятиях, лежали на ковре перед пустым камином. Ларри дрых в своей маленькой, похожей на келью комнате с чувственной и неутомимой подружкой по имени Саламандра, которую они «откопали» перед самым отъездом из Нового Орлеана. Спали и охранники, одни в комнатах, в этих современных камерах с низкими потолками, другие в коттедже, за похожим на раковину устрицы бассейном с голубой водой.

А в это время со стороны шоссе пешком через поле, над которым сияло звездами чистое небо, к нам приближалось неведомое существо. Я теперь был уверен, что неизвестный совершенно один. Я отчетливо слышал в темноте биение его сверхъестественного сердца. Горы в отдалении были похожи на призраков, а желтые цветы акаций, освещенные звездами, казались совершенно белыми.

Похоже было, что это существо ничего не опасается и упорно приближается к дому. Мне не удавалось проникнуть в его мысли. Это могло означать только одно: ко мне явился кто-то из древних и очень опытных вампиров. Но опытные вампиры ходят по траве совершенно бесшумно… А это существо передвигалось почти по-человечески. Этот вампир был создан мной!

Сердце мое готово было выпрыгнуть из груди. Я бросил взгляд на едва заметные огоньки охранного устройства, полускрытого в углу складками штор. Оно должно было включить сирену, если кто-то смертный или бессмертный попробует проникнуть в дом.

И вот наконец высокая и стройная фигура появилась на краю белой бетонной площадки. У него были короткие темные волосы. И вдруг он резко остановился, как будто в голубоватом электрическом свете смог разглядеть меня за тонкой тюлевой занавеской.

Да, он меня увидел. И направился прямо ко мне, к свету.

Живой и подвижный, он шел с не свойственной смертным легкостью. Черные волосы, зеленые глаза и гибкое тело, скрытое под бесформенным, изрядно потрепанным свитером, тонкие, как спицы, стройные ноги.

К горлу у меня подступил комок. Я дрожал с головы до ног. Я старался помнить о том, что было самым важным, о том, что я должен охранять остальных, что должен быть очень осторожен. «Опасность!»

Потом рука моя потянулась к кнопке сигнала тревоги и отключила его. Я распахнул стеклянные двери, и в комнату ворвался свежий ночной воздух.

Он был возле вертолета – то подпрыгивал, то отходил, словно танцуя, и задирал голову, чтобы получше рассмотреть машину. Руки его были небрежно засунуты в задние карманы черных джинсов. Он обернулся, и тогда я отчетливо увидел его лицо. Он улыбался.

Даже наши воспоминания порой бывают обманчивы. И он был неопровержимым доказательством этого. Он подошел ближе – изящный и ослепительный, как лазерный луч, и все прошлые образы рассеялись как дым.

Я снова включил сигнализацию тревоги, плотно запер стеклянную дверь и повернул ключ в замке, чтобы мои подопечные смертные могли спать в безопасности. На секунду мне показалось, что я не смогу это вынести. А ведь это было только началом. Если он здесь, всего в нескольких шагах от меня, значит, скоро появятся и остальные. Они все придут сюда.

Я повернулся и пошел к нему, внимательно изучая его в падающем из окна голубоватом свете. Когда я заговорил, голос мой звучал напряженно, и весь я был натянут как струна.

– А где же черный плащ, великолепно сшитый фрак, шелковый галстук и все остальное в том же духе? – спросил я.

Глаза наши встретились, и мы буквально впились взглядами друг в друга.

И вдруг он беззвучно расхохотался. Однако он продолжал изучать меня, и в глазах его было восхищение, что в глубине души доставляло мне несказанную радость. С поистине детской непосредственностью он протянул руку и погладил лацкан моего серого бархатного пиджака.

– Невозможно вечно оставаться живой легендой, – шепотом произнес он, хотя на самом деле это был вовсе не шепот. Я явственно слышал его французский акцент, хотя никогда не имел возможности услышать свой собственный.

Мне невыносимо было воспринимать его такой знакомый и близкий голос, его речь.

Забыв все ядовитые и резкие слова, которые собирался ему сказать, я заключил его в объятия.

Мы обнялись так, как никогда не делали это в прошлом. Скорее это походило на наши с Габриэль объятия. Потом я гладил руками его волосы и лицо, как будто желая убедить себя в том, что это действительно он и что он рядом. Он делал то же самое. Мы как будто разговаривали и в то же время молчали. Наша поистине безмолвная беседа не нуждалась в произнесенных вслух словах. Только едва заметные кивки головами. Я видел, что он буквально светится от любви ко мне и испытывает такое же лихорадочное возбуждение и удовлетворение, как я.