Вампиры — дети падших ангелов. Танец кровавых маков.
Шрифт:
«Да, меня зовут Олило».
— Какое интересное имя.
«На нашем языке это означает — смешной. Меня так назвали, потому что я всех смешу, — чертенок вздохнул. — Только мне больше хотелось бы имя Бубама — красивый. Так зовут моего отца».
— Олило красивее по звучанию, — утешила его Катя.
Чертенок обрадовался, затанцевал, он так лихо крутил хвостиком, вытягивал вперед ножку, вилял бедрышком, что девушка не удержалась от смеха.
«Вот видишь, — заключил малыш, — я всех смешу!» Она наклонилась и провела рукой по рогатой головке.
— Разве плохо, смех — это… — Катя осеклась, увидев
Девушка испуганно отшатнулась, но перед глазами продолжало стоять красивое бледное лицо, обрамленное курчавой гривой волос, и на нем широко распахнутые выразительные глаза.
«Почему ты замолчала?» — удивился Олило.
— Послушай. — Катя присела на корточки и взяла его за плечики. — Ты мог бы постоять не шевелясь?
«Ну если только недолго!» — согласился чертенок.
«Эй, эй, — раздалось в голове, и в шею вонзился коготь Нев. — Что это ты делаешь?»
Катя не ответила и уставилась в черные зеркальные глаза. Через несколько минут она услышала, что музыка стала как будто отдаляться, звучать все тише и тише.
Летучая мышь долго ерзала у нее на плече, а потом успокоилась.
«Ну смотрись-смотрись, мне-то что!»
Девушка любовалась собой и всякий раз, когда ей казалось, что уже хватит, что-то неведомое заставляло посмотреться еще немножко, а потом еще и еще.
За этим занятием ее и нашел Лайонел, вернувшийся с кровью.
Молодой человек ногой отшвырнул взвизгнувшего чертенка и возмущенно заявил, рывком поднимая ее на ноги:
— Тебя ни на секунду нельзя оставить!
Девушка несколько раз усердно моргнула, прогоняя свое отражение, но оно не ушло, чернота не рассеялась, и в ней, как в зеркале, она по-прежнему видела себя.
— Прелестно! — проворчал Лайонел.
Катя вновь моргнула, потерла глаза и обеспокоенно спросила:
— А когда все будет как раньше?
— А будет ли?
Она нащупала его руку.
— Ты специально так говоришь?
Девушка почувствовала, как Олило тронул ее копытцем за ногу.
«Катя, что с тобой?»
— Брысь, паршивый, — прокричал молодой человек и, как девушка догадалась, откинул чертенка ногой. Тот обиженно заверещал.
— Не гони его! — крикнула Катя, размахивая руками, чтобы схватить Лайонела. — Не трогай его!
Но чертенок, похоже, уже убежал, а молодой человек разозлился еще больше.
— Я запрещаю тебе видеться с этими чертями!
— Ты не можешь мне запрещать, — беспомощно опуская руки, сказала Катя.
— Могу и запрещаю!
— А я не стану слушаться, вот и все. — Поскольку зрение к ней не возвращалось, она села на землю, прибавив: — Ой, подумаешь, посмотрелась немножко, чего так орать?
Лайонел прошелся вокруг нее.
— Ты — безответственная! А я тебе не нянька! Неужели не понимаешь, неспроста существует Чертов лабиринт, где потерялись сотни вампиров. Мы не отражаемся в зеркалах, ибо бездушны, а черти с их волшебными глазами — это ворота в мир иллюзий. Черти символ соблазна, их глаза так притягательны, потому что в них заключены мириады разбитых жизней. Ты сама не поймешь, не заметишь, как этот чертенок, смеясь, сделает тебе пакость. Он создан таким. У людей
есть понятие «остров дураков», так вот, общаясь с чертями, быстро попадешь на такой!Катя застонала.
— Кажется, и я так уже на нем!
Чернота стала медленно таять и тогда девушка безапелляционно изрекла:
— Хватит лекций! Господи, какой же ты правильный и нудный! Почище Вильяма будешь.
Ледяные глаза превратились в острые осколки, красивое лицо застыло. Не произнеся больше ни слова, Лайонел развернулся и пошел в сторону их пещеры.
Катя вскочила и побежала за ним, выкрикивая:
— Не дружи с чертями, носи платья, не вспоминай Вильяма, не произноси имя «Георгий», не говори о детях! Будет когда-нибудь конец этому списку?!
Молодой человек упрямо молчал.
А девушка никак не могла успокоиться, ее прорвало:
— Ну конечно! У тебя есть Орми и Нев, а у меня никого тут нет! Ты так любишь этих мышей, больше чем меня! И мне нравится Олило, он хороший и смешной! Не он уговорил смотреть себе в глаза, а я сама! И не отворачивайся, послушай меня! Я не могу, просто не могу, когда нельзя о чем-то говорить! Когда нельзя, мне хочется! Не надо мне ничего запрещать, меня это бесит, бесит! Перестань отгораживаться, давай погорим о Вильяме! Он же твой брат, ты не можешь его вот так взять и возненавидеть! А Георгий? Он хоть и сказал мне, что во всем виновата я, но если тебе его не хватает, давай и о нем говорить! И про детей, давай про них тоже! Неужели помечтать нельзя? — Она схватила Лайонела за рукав рубашки. — Я бы любила нашего ребенка больше всех на свете! И если бы он был похож на тебя, я бы окружила его такой заботой, какую ты не видел в детстве!
Он остановился, взял ее лицо в ладони и, серьезно глядя, сказал:
— У тебя истерика. Так всегда бывает, когда вампира вырывают из мирка иллюзий, где очень хорошо, безмятежно и все разноцветное.
— Неправда. — Она попыталась оттолкнуть его. — Я лишь говорю, что думаю.
— А ты завтра мне попробуй все это повторить! — усмехнулся он.
— И повторю!
— Буду с нетерпением ждать!
Глава 7
Танец кровавых маков
Она проснулась от боли в голове под тоскливые звуки мелодии из оперы «Орфей и Эвридика». Катя медленно приподняла голову с тюфяка и, увидев сидящего рядом Лайонела, в ярких красках вспоминала все, что вчера происходило. Если бы вампиры умели краснеть, то она сейчас пылала бы маковым цветом. Девушка зарылась лицом в травяной тюфяк и накрыла голову руками.
— Орфей своей скорбью по возлюбленной Эвридике меня убивает…
— Хочешь о чем-нибудь поговорить? — раздался в сводах пещеры холодный голос.
— У меня болит голова, — пожаловалась девушка. — И стоило рассказывать столько про мир иллюзий и прочее, и прочее, просто бы сказал, что отходняк болезненный!
— У меня его никогда не было, — с достоинством ответил Лайонел и, выждав, поинтересовался: — Разве не самое сейчас время сравнить меня с Вильямом, назвать правильным и нудным?
Катя поняла, что он не намерен спускать ей вчерашний монолог, поэтому простонала:
— Ну я же была не в себе!
— Зато теперь ты в себе! — парировал он. — И вполне способна отвечать за свои слова.