Вампиры девичьих грез. Тетралогия. Город над бездной
Шрифт:
Так, что-то я вообще перестаю понимать. В такую любовь вампира и девы поверить я была решительно не готова, но раз Лизка говорит, что все именно так, а все мои знания о вампирах в детских книжках вычитаны, да из пустого места высосаны…
– Я была уверена, что вы расстались уже наутро, и более никогда… – растеряно выдала я. – Он что, жениться на тебе собрался?
Лизка рассмеялась. Она смеялась, смеялась, а в конце неожиданно расплакалась.
– Лиза, Лиза, ну что ты? – я растеряно обнимала ее, прижимая к себе, как ребенка, гладила по растрепавшимся волосам, –
Она объяснила. Успокоилась и объяснила. Вторично она увидела его в больнице.
– В больнице? А что ты делала в больнице? Болела? Или навещала родных?
– Приходила в себя после бурной ночи. Он выпил больше, чем изначально рассчитывал, он сам мне потом признался, ему было со мной слишком хорошо, и он не мог остановиться, а потом я потеряла сознание, и очнулась уже в больнице. Приходила в себя несколько дней, меня кормили там витаминами и поили всяческой гадостью, а потом пришел он, с огромным букетом роз…
– Весь в черном-черном, как на похороны? – не смогла удержаться я. – Так может он на похороны и шел, а тут такой облом, говорят: да жива она, ваше вампиршество, не докусали.
– Ларка, прекрати! Вечно ты смеешься, где не смешно. В нормальном он пришел: в светлых брюках и рубахе с коротким рукавом.
– О, так мы ходим в нормальном? А что ж тогда на Гору так вырядился? Как принц вампиров из детской книжки?
– Да какая разница, как? Лара, ты будешь слушать? А то решу, что ты попросту ревнуешь!
– Ревную к чему, Лиза? К тому, что тебя едва не убили? Я с головой дружу покамест!
– Дурочка ты. Ты ничего, ничегошеньки не поняла. Он подарил мне б лаженство. Это не передать словами, это сравнить вообще не с чем. Вот, понимаешь, в целом свете нет такой вещи, которая бы стоила того, чтоб отказаться от его любви.
– Есть. Жизнь.
– Нет, Ларка. Ты просто не понимаешь, потому что сама еще не испытывала. Жизнь не нужна, если взамен можно получить такое счастье.
– Жизнь нужна всегда. И в жизни бывает очень-очень много счастья. По самым разным поводам.
– Да, наверное, – Лиза опять улыбалась. Тихо, мечтательно. – Вот представь: долгая-предолгая жизнь. А счастья на эту жизнь отпущено – чашка. Полная до краев, но всего одна. И оно разбрызгано по этой жизни мелкими-мелкими капельками – чтоб на всю хватило. И ты бредешь по ней, слизывая эти капельки: с каждого листочка, с каждого кусточка. Да, их много, но жажды так никогда не утолить. А его любовь дает мне возможность выпить всю чашу сразу – до дна! Представляешь: все отпущенное тебе в жизни счастье пережить за одну только ночь!
– А потом? Если чаша всего одна?
– Вот это я и пытаюсь тебе объяснить: «потом» жизнь уже не нужна.
Я молчала. Она улыбалась. Сидела, обняв коленки, и улыбалась. Мечтательно, совсем немного печально, и очень, очень светло.
– Так, погоди, – удалось мне немного собраться с мыслями, – я что-то все же отчаянно не понимаю. Он тебя не бросил. Едва не убил своей «любовью», но не бросил. Вы встречаетесь. Уже два месяца как. А завтра, если
я все правильно поняла, ты вообще к нему переезжаешь. При чем тут тогда все эти чашки и почему тебе жизнь не нужна? Вот хотя бы, чтоб жить с любимым пригодилась бы.– Потому, что он вампир, Лара. А высшая форма любви для вампира – это смерть!
– Чья? – нет, что-то я тупею от этих экзаменов. Хорошо, что на медицинский не сдают философию.
– Ну не вампира же! Все уже решено, я уже подписала сегодня все бумаги, мне разъяснили все пункты, я со всем абсолютно согласна. Просто пришла попрощаться. После родителей ты мой самый близкий человек в этой жизни.
– Я тоже тебя люблю, Лиза, погоди, какие документы ты подписала? – вот тут мне уже стало страшно. Не сильно, еще не так сильно, но неприятный холодок уже пополз.
– Стандартные. На кровь и плоть.
– Что?
– Это обычная процедура. Согласно действующему законодательству, вампир не имеет право пить кровь человека без его на то согласия, выраженного в письменной форме в присутствии адвоката.
– А плоть?
– Это так называют для краткости. Имеется в виду, что кровь будет выпита в ходе сексуального контакта.
– Круто. Этим законам нас в школе не учили. Погоди, а почему ты подписала документы только сегодня? А раньше он что, пил твою кровь незаконно?
– Тоже законно. Документы составляются заново на каждый контакт подобного рода. Первый раз мне объяснили все это на Горе, и я, не задумываясь, поставила свою подпись. Еще один раз был уже здесь, в городе. К сожалению, часто это делать нельзя, я долго восстанавливаюсь. Сегодня я подписала документы в третий и последний раз.
– Последний? Ты все-таки решила это прекратить?
Я, наверное, уже знала ответ. Просто очень боялась его услышать. Но услышала.
– Это прекратится само. Завтра я умру, Лара.
– Нет, погоди, погоди, Лиза, почему ты умрешь? Ведь вы уже делали это прежде, и ты же не умирала! Нет такого правила, чтоб в третий раз смерть! Ты восстановишься, а потом просто уйдешь от него, ты все правильно решила ничего более ему не подписывать. Или лучше уйди сейчас, ведь ты же можешь отказаться, передумать. Если боишься, что… – слова летели камнепадом с гор, не позволяя мне осмыслить, осознать то, что она сказала. Я словно пыталась заглушить этой лавиной весь ужас ее спокойного лица, спокойного голоса, мечтательной улыбки. Я чувствовала, что не спасу, уже не спасу, она действительно все для себя решила, но может быть чудо свершиться, и она не умрет, ну почему, почему она должна умирать?
– Я ничего не боюсь, и я сама хочу этого всем сердцем! – дождавшись, когда поток моих бессмысленных для нее слов иссякнет, спокойно продолжила Лизка. – Я все знаю, все обдумала, и просто хочу, чтобы ты знала, что это мое решение, и только мое. И никогда не винила себя, что не нашла для меня каких-то правильных слов. Таких слов просто нет в природе. И если мы свободны – то мы свободны выбрать, когда и в чьих объятиях умереть.
Она уходила от меня. От всех нас. Сидела здесь, рядом, на моей кровати, и уходила…