Вампиры в Москве
Шрифт:
— А ты знаешь, как по нашему переводится: Errare humanum est? Вижу, ни хрена ты не знаешь. Это переводится так: Кошка сдохла, хвост облез… Ха-ха-ха…
Говорить с пьяным занятие неблагодарное и под силу далеко не каждому менее пьяному, поэтому хлебнул Василь еще глоточек и начал мало-помалу кумекать:
(— и что же мне с ним делать, не бросать же здесь?! глядишь, менты в вытрезвяк заметут, а то и хулиганы пристанут и прямо здесь отметелят, да отметелят-то еще ладно, заживет, а сколько кругом лихих людишек шастает, последнее отнимут, за ботинки удавят)
— Ведь могут? — вырвался вопрос вслух.
— Мммогут… — не понятно на что ответил Ганин
Василь же продолжал внутренний монолог:
(— да и сам, когда выпьешь, не друг себе — перегнешься через парапет в речку блевануть и бултых! глядишь,
НОВЫЙ ДОМ
Пусть новый дом мой под мостом
Есть все же крыша в доме том…
Так в бомбоубежище появился новый квартирант. Наутро Ганин, окидывая окружающее пространство осоловевшим взглядом, мучительно соображал, где это он находится, но так ничего и не понял. Окон нет, серые бетонные стены, тусклая лампочка в потолке. Уж не тюремная ли камера? Может, натворил чего спьяну?
Увидев, что его новый друг с трудом очухался и зная по собственному опыту, насколько тяжко ему сейчас, добрый Василь принес стакан пивка на опохмелку. Теплое, но уж извините — холодильником пока не обзавелся. От опохмелки Ганин отказался, опять таки на радость Василю, а краткий рассказ о вчерашних событиях внимательно выслушал, уже на радость себе. Никакая это не тюрьма, и ничего особенного он не натворил, разве что слегка налакался. Сейчас он отсыпается в жилище своего нового знакомого и в любой момент может отсюда уйти. Вот такие ориентиры.
Обнадеживающая информация, но куда идти? На квартире сидит похотливый Ерофей, Розочка уже другому отдана, а визит в деревню хотя никто и не отменял, но необходимо получить недоданные деньги…
И, кстати… Ганин поинтересовался, даже не пытаясь скрыть легкое волнение:
— А рюкзак мой здесь, не потерялся ли?
— Здесь, здесь, не кипишись. А что там такого ценного — сокровища третьего рейха? Или ядерная кнопка?
Ox, ну и хитрый же Ганин тип, ох и хитрющий! Давай он сам себе клички, наиболее подошла бы такая — Хитрый Лис. Какой-то бестолковый бомж его не объедет на кривой кобыле. И на хромой не объедет. Именно Ладонь волновала его больше всего — на месте ли? Конечно, и вампирский прикид жаль посеять, но Ладонь важнее — нет сомнений. Не оценил амулет Ерофей, этот грубиян и распутник, да оно и к лучшему. Не пацанская это вещица, не блатная и, когда-нибудь, найдет своего ценителя, который может и жизни не пожалеет, чтобы обладать ею. И не надо рассказывать о ней Василю. Но и уверять, что потрепанный рюкзак дорог ему, как память о студенческих походах тоже глупо — не поверит. Отвечать надо только так:
— Да, сокровища. Дай покажу!
С этими словами он открыл настежь большое отделение рюкзака — смотри, ничего не утаиваю. Ну, а что боковой карман не расстегнул, так ничего интересного там нет, ерунда всякая — запасные носки, трусы, зубная щетка:
— Вот, видел когда-нибудь такое?
Весьма удивленно взирал Василь на «кошмарную» резиновую маску и когтистую лапу, на китайскую губную гармошку — основные объекты демонстрации, извлеченные один за другим. Уж не из Кащенко ли сбежал его гость? Теперь начнет уверять, что он вурдалак и крови требовать:
— А зачем тебе это? На маскарад собрался?
Пришлось Ганину рассказать о своей сестре и замечательном плане мести. Василь полностью одобрил лихое начинание:
— Уж точно копыта мигом откинет от такого зрелища. Будь спок! Слабонервные существа эти бабы, впечатлительные и глупые. Был вот дружбан у меня, Санек, фамилию не помню, забыл Вместе в техникуме дурака валяли.
— Ну-ну…
— Ишь ты, какой неторопливый На поезд опаздываешь?
— Уже нет..
— Ну так слушай спокойно. Вот поругался Санек как-то с женой своей, мегерой, на домино с друзьями не пустившей. И говорит ей в сердцах: Ну, погоди, стервоза окаянная, вернешься домой, найдешь на кухонном столе мою отрезанную голову. Всю жизнь себя винить будешь.
— Ну и…?
— Жена покрутила пальцем у виска и сдрыстнула по магазинам дефицит выискивать, заперев несчастного Санька снаружи. Через час возвращается домой увешанная сумками, а на кухонном столе аккурат
лежит отрезанная голова мужа в луже крови, синий язык вывалился изо рта, лицо бледное, как сама смерть. Жена хлобысь на пол, ножками и ручками подрыгала, слюней на линолеум напускала и… скопытилась. Инфаркт с летальным исходом.— Ну и как же.. ?
— Ишь ты, нукалка\ А никаких чудес, очень даже элементарно. Стол-то, поди, раздвижной был, вот находчивый Санек слегка и раздвинул его части, проделал в клеенке дырку, налил томатного сока, посыпал лицо пудрой, на язык капнул чернил. Затем подлез под проем и снизу просунул голову сквозь клеенку.
— И что же?
— А ничего хорошего: срок ему немалый вкатили за такую шутку. А как вышел, так через год сожительницу свою задушил. Говорят, тронулся на фоне своей шуточки. Он ведь и не догадывался, что его жена, злюка и скандалистка, столь впечатлительной окажется.
— Да, во всем виноваты бабы — не так, так этак под монастырь подведут.
— Тут ты полностью прав.
Затем пришла пора Василю показывать свои сокровища. Он подвел нового жильца к заветной полочке с выставленной «эзотерикой», к своему подземному святилищу. Как заботливая мамочка, минимум раз в день, он протирал его экспонаты от пыли. Со времени появления в убежище в коллекции произошли незначительные пополнения, например, подвески из корня магического растения мандрагоры. Купленные у цыганки за кровные десять рублей, они привлекали именно своим сочным названием. Исключительное действенное средство, судя по книге, если выкопано из земли, на которую пролилась сперма висельника, а так — ерунда. А хотя десять рублей не такая уж ерунда, но ведь должна же помимо водки существовать и идея\ Головным же и самым любимым экземпляром по прежнему оставался дырявый человеческий череп. К нему Василь относился с наибольшим пиететом и иногда даже любовной протирал водкой… Нет, я ничего не придумываю, именно водкой, а не это ли наилучшее свидетельство беспримерного почтения?!
Дабы потом не было разночтений, чреватых серьезными междоусобными конфликтами, предусмотрительный Василь заранее продемонстрировал Ганину свое трепетное отношение к «детишкам» и правила пользования:
— Если захочешь посмотреть поближе, сначала позови меня. Сам с полки ничего не бери, а то уронишь.
Но Ганин и не собирался ничего рассматривать. Упаси боже от такого Эрмитажа! Коллекция вызывала в нем не интерес, а брезгливость напополам с опаской:
(— сейчас как оживут, как в ухо вцепятся!).
Проходя мимо «заветной» полочки, он всегда старался держаться противоположной стены, неумело крестился и почему-то говорил:
— Чур, меня! Чур, меня!
Крестясь, он постоянно путал потребное число пальцев — 2 или 3, путал и правильное направление крещения — по часовой стрелке или против… Ну да и так сойдет.
Василя эти наивные манипуляции ничуть не обижали, ибо свидетельствовали об изрядной силище его коллекции. Он только добродушно посмеивался. Посмеивался и Ганин, окончательно оклемавшийся и придумавший Василю отличное прозвище — Рептилия.
(— если тебя заспиртовать, Рептилия, ты окажешься вполне достойным экспонатом этого набора Гадостей самым достойным!)
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ИТАЛИЯ 1694-1695
ПОМЕСТЬЕ АРДЖЕНТО
Раду ехал в Рим, точнее, в его южные пригороды, в поместье Ардженто. В столице Папского государства ему бывать еще не приходилось, равно как и ни в одной другой стране Апеннинского полуострова. Хотя и румыны и считают себя потомками гордых древних римлян, к современным итальянцам никакой симпатии они не испытывают. Так и Раду с гораздо большим удовольствием отправился бы пожить в Венгрию или Германию — страны, более близкие по духу, но именно под Римом находилось поместье, оставленное ему в наследство родственником отца, вроде как дядей. Дядю этого он никогда не видел и особо от этого не переживал, а поместье получил лишь по одной причине — дядю тоже звали Раду. Тезки, так сказать. В описании нового владения Раду впечатляло одно, но немаловажное, обстоятельство — оно находилось прямо над входом в старые катакомбы, недалеко от Аппиевой дороги. Недавно открытые, относительно небольшие, в них еще не успели наследить алчные любители христианских древностей.