Вампиры здесь тихие

Муж осторожно скосил на меня вопросительный взгляд.

— Стеф, отпусти его, пожалуйста, — устало попросила я, с каким-то вялым удовлетворением отмечая, насколько мне польстила такая… нестандартная забота. Цепкая хватка, словно тиски удерживающая Вадима в почти подвешенном состоянии, моментально ослабла, и горе-ученый кулем рухнул обратно на сиденье. Обиженно засопел, снова потирая пострадавшую скулу, но озвучивать накопившиеся претензии в адрес распоясавшихся упырей не рискнул. Обронил лишь чуть слышно: «Вот спасибо тебе, Свет», — да и то благодарность больше походила на ругательство и глубоко затаенную обиду с обещанием последующего отмщения при первом удобном случае.

Дальше мы поехали в относительной тишине (не считая тихо льющейся из магнитолы музыки) и зыбком спокойствии (будущее каждого из нас было слишком призрачным и ненадежным), но худое перемирие всегда лучше доброй драки. Мужчины, правда, всегда считают иначе, но сейчас мне было наплевать на их мнение. Наконец-то воцарилось пусть призрачное, но все-таки спокойствие. Теперь можно наконец-то и о себе, любимой, подумать, не отвлекаясь на уж больно навязчивые внешние раздражители, особенно сзади сидящие. Даже вампир не проявляет такой открытой агрессии (а ведь ему положено!), какую вот уже битый час демонстрировал мой благоверный. В данный момент о муже напоминало лишь недовольное сопение за спиной да изредка пикающие кнопки мобильника, который все никак не желал включаться. Ничего, пусть Вадим посидит подумает над своим поведением, ему полезно.

Я расслабленно откинулась на спинку сиденья и даже слегка прикрыла глаза, полностью сосредоточившись на своих мыслях. Водитель из Стефианира получился первоклассный, несмотря на полное отсутствие опыта и чужие теоретические знания, но стоит отметить, воспользоваться он этими знаниями сумел мастерски, не все земные аборигены при наличии постоянной практики так могут. Тысячелетний опыт сказывается, наверное.

«Есть вещи, о которых никогда не стоит говорить, иначе они потеряют свою ценность. Мысли, произнесенные вслух, становятся Словом и могут изменить судьбу. Чужие знания никому не нужны, но в нечистых руках могут нести зло».

Опять эти навязчивые мысли прилипли к мозгам. Откуда же они берутся, заразы такие?

* * *

Подмосковные пробки… Как много в этом звуке для сердца русского водителя слилось! А уж как много отозвалось-то, словами не передать. Вот где проявляется истинная широта русской души! Нет, наверное, ни одного человека, хоть раз побывавшего в Москве и ее окрестностях, кто не испытал на себе это национальное бедствие. И у всех оно вызывает примерно одинаковые эмоции, далекие от восхищения. А чем восхищаться-то? На несколько километров вокруг образуется аномальная зона повышенной психической активности, нецензурная лексика становится нормой ситуации, машины двигаются настолько хаотично, что броуновское движение молекул просто целенаправленный вектор какой-то, правила дорожного движения тут не действуют, а все человеческое теряется в критической нехватке времени. И никуда не деться, не сбежать от всего этого, как от самого себя, если уж попал — значит, попал.

Вот и нас не миновало сие стихийное бедствие, возникшее, казалось бы, на ровном месте буквально в десяти километрах от Москвы. Ехали себе спокойно, ехали, и вдруг — бац! — Новорязанское шоссе встало как вкопанное. Меня-то подобный катаклизм совершенно не удивил, а вот Стефианир недоуменно закрутил головой, пытаясь понять, что же происходит и по какому поводу задержка. Не преуспел, естественно, и принялся раздраженно барабанить пальцами по баранке в надежде на чудо. Но надо родиться в такой уникальной стране, как Россия, чтобы перестать раз и навсегда верить в сказки и прочувствовать всю глубину исконно русского менталитета. В ПРОБКАХ ЧУДА НЕ БЫВАЕТ. Что я и попыталась донести до иномирного сознания вампира, доселе с «водительским кошмаром» не сталкивающегося. Насколько сильно преуспела в этом деле, не знаю, но нервничать Стеф стал значительно меньше. По крайней мере, попыток расчистить себе путь вручную, как неоднократно порывался, больше не делал.

— Светлана, ты знаешь, где находится рабочая вотчина твоего мужа? — спросил он после того, как за полчаса мы продвинулись, дай бог, метров на пятьсот. Раньше такое черепашье передвижение давно бы вывело меня из себя, но сейчас я была даже рада, что мы еле тащимся. Впервые за многие годы мне совершенно не хотелось возвращаться домой. И признаюсь честно — я боялась этого. Боялась, что обманутое прошлое безвозвратно ушло в небытие, а в будущем уже ничего нельзя изменить.

— Знаю, конечно, — нехотя отозвалась я. У мужа в НИИ мне довелось побывать раза три, на корпоративных вечеринках по случаю Нового года. В святая святых меня, естественно, не водили и в «тайны мадридского двора» не посвящали, но элементарно показать направление могу.

— Очень хорошо. Надеюсь, ты мне не откажешь в помощи найти ее, чтобы не терять лишнего времени и сил?

А куда же я денусь? До монументального безликого здания научно-исследовательского института доведу, мне не трудно, а там уже пусть сам разбирается в бесконечных переплетениях коридоров и лестниц. Вряд ли на стенах будут через каждые десять метров висеть указатели «Лаборатория профессора Назарова» и стрелочка в нужном направлении. Вадима я вообще в расчет не беру, ему совершенно не выгодно служить путеводной звездой для такого опасного гостя — пускать голодного хищника в мясную лавку как-то нецелесообразно. Хотя мне почему-то казалось, Стефианир стремится попасть в лабораторию не для того, чтобы воздать кое-кому по заслугам и актом праведного вандализма выместить свою злость. Есть у него более конкретная цель. Какая вот только? Сомневаюсь, что он будет делиться с нами своими тайными планами, себе на погибель.

— О чем ты всю дорогу так напряженно думаешь, Светлана? — Стеф все-таки решил скоротать время в пробке за праздными разговорами. Свою думу, видимо, он уже додумал, и теперь ему нужно было немного отвлечься.

— Так, о своем, о женском, — неопределенно ответила я, стараясь сделать как можно более равнодушное и непроницаемое лицо. Уже и углубиться в собственные мысли больше чем на пять минут нельзя, чтобы не вызвать излишней подозрительности. Или мужчины все такие — если женщина о чем-то думает, то это обязательно направлено против них? Вон как на меня подозрительно посматривает, даже сзади мой благоверный завозился, не желая пропустить что-нибудь для себя важное.

— Насколько я успел заметить, девушки о своем, о женском, думают или мечтательно, или слезно, — как-то многозначительно усмехнулся вампир и не преминул ехидно добавить: — Но никак не с выражением лица «не подходи — убьет».

Мой возмущенный взгляд удостоили открытой клыкастой улыбкой. Я, конечно, понимаю, что за тысячу лет научиться разбираться в женской психологии мужчине может помешать лишь нестандартная ориентация, но нашему скорейшему продвижению вперед это вряд ли поможет. Пробки не рассасываются от демонстрации собственной наблюдательности. Скорее наоборот, создают еще больший ступор.

— Так что тебя тревожит? — не отставал Стеф.

— Насколько сильно все изменилось за один день, — честно призналась я. А что? Пусть оба знают, насколько я не в восторге от всего происходящего. Это, правда, и так очевидно, но лишнее напоминание не помешает.

— Вот как? — Вампир выглядел искренне удивленным и даже внимательно огляделся по сторонам. — И что же именно изменилось, по-твоему?

— Да все!

Неужели он своим вампирским умом не понимает, что моя нормальная человеческая жизнь кончилась, а что делать с тем, что осталось, я даже не представляю. Зациклен на сохранении своей, а на остальных ему наплевать! Эгоист!

— Ты ошибаешься, — спокойно посмотрел на меня Стефианир и мягко улыбнулся, будто знал одному ему известную тайну. — Ты только посмотри вокруг, — и широким жестом, насколько позволял салон автомобиля, обвел рукой окружающее нас пространство. — Мир остался прежним, твой родной город живет обычной жизнью, люди не обросли шерстью, воздух не собирается кончаться, даже дети в Африке продолжают голодать так же, как и раньше. И поверь, никому нет до тебя дела. А знаешь, почему? Потому что изменилась ты сама. Изменилось твое отношение ко многим вещам. То, что совсем недавно было тебе дорого, потеряло свою истинную ценность, а чужое и враждебное, должное внушать настоящий ужас, вдруг повернулось своей самой беззащитной стороной. Принять это бывает довольно трудно, но еще труднее бывает поверить в себя. Не стоит терзаться сомнениями, которым не можешь найти применения. Отпусти ситуацию, и решение само тебя найдет.