Ванахи

– Полный вперёд, шеф! Пассажир на борту! – Ваако Фетт защёлкнул на груди оторопевшего от такой наглости Императора упряжь безопасности и как раз вовремя – кар рванул в чистое безоблачное небо с умопомрачительной скоростью.

– Где вы учились пилотажу? – перекрикивая вой ветра, спросил Первый Советник.

– Вам лучше не знать, дорогой кузен.

– Что будем делать?

– Я знаю. – Внезапно совершенно спокойно сказал Ванахи. – Летим в порт.

Верховный Инквизитор

Дверь в комнату Мэй распахнулась совершенно неожиданно, впуская двух дюжих воинов, несущих носилки. Девушка сразу же почувствовала тяжёлый запах приближающейся смерти. Она отпрянула к стене, когда вошедшие с великими предосторожностями опустили на кровать обмякшее тело Фридриха ван Эрта.

– Что происходит? – Спросила Мэй, но солдаты, не ответив, встали почётным караулом у дверей. – Фридрих?

– Кажется, ты молилась нужным богам, моя леди. Вот я и приполз сюда, к тебе. Умирать… – Граф ван Эрт слабо улыбнулся, а потом позвал: - Клаус, Рихард!

Когда названные остановились в ожидании приказа, Фридрих отстегнул браслеты, охватывающие его запястья и ничего не понимающая Мэй вдруг осознала, что солдаты крепко держат её руки.

– Что вам нужно? – испуганно выкрикнула она. На её протесты не обратили ровно никакого внимания. Фридрих чуть приподнялся на подушках, отчего его лицо исказилось от мучительной боли, и одним движением заключил тонкие запястья Мэй в плен браслетов. Только теперь она разглядела, что на них выгравирован фамильный герб Дома. Замысел Фридриха стал кристально ясен, и девушка в отчаянии зарыдала и забилась в крепких руках служителей.

– Нет! Фридрих, не надо! НЕТ!

– Перед Небом, перед лицами предков, перед живыми свидетелями… Не по крови, но по духу, Мэй ван Эрт навечно и… и… - Фридрих закашлялся. По подбородку потекла вязкая струйка тёмной крови. – И неси это имя с гордостью до конца своей жизни. – Он нашёл в себе силы завершить ритуал и девушку, наконец, выпустили. Она сидела, совершенно сломленная, и смотрела в бледнеющее с каждой секундой лицо своего врага и любовника.

– Зачем? – Прошептала Мэй. – Зачем ты это сделал?

– Потому что так надо. Потому что Дом должен жить.

Его вновь скрутил приступ кашля и Фридрих тихо и жалобно застонал.

– Мэй, как же больно…

Она ничего не смогла ответить на это, просто нагнулась к нему и обогрела его холодеющие губы своими. И на последнем выдохе не услышала, - почувствовала:

– Любимая…

Оазис

– Я этого не понимаю, Юрген. Правда – не понимаю. – Ваако Фетт стоял у окна двухэтажного дома, со всех сторон окружённого пышно цветущим садом и смотрел на залитый солнцем двор. Там играли двое – стройный человек с белоснежно-седыми длинными волосами, забранными в хвост и невысокий пятнадцатилетний мальчишка, который ещё совсем недавно (а кажется, в прошлой жизни!) был Императором Галактики. Мужчина объяснял Ванахи приёмы боя на шпагах. Они кружили по двору и иногда, когда ему удавалось сделать правильный выпад или отразить атаку, Ванахи громко смеялся. Совсем не так, как во Дворце. От того злого смеха у Первого Советника порой пробегали по спине ледяные мурашки.

– Он излечился. – Юрген тоже подошёл к окну и, недовольно поморщившись, приложился к фляжке с лекарством. – Мне, похоже, это тоже не помешает.

Ваако Фетт с удивлением покачал головой.

– А он нас всех здорово провёл, правда? Сначала это представление с похоронами, потом превращение в нищего. Как его звали?

– Коди.

– Ах, да. Конечно. Глупое имя.

– Я спросил его – почему он оставил Ванахи восемь лет назад. Знаешь, что он ответил?

– Ну откуда мне знать мысли Величайшего? – Юрген влюблёнными глазами следил за тем, как плавно двигается Император, показывая своему вновь обретённому сыну, как следует обращаться с благородным оружием. Ванахи держал его за руку, словно боялся, что отец вдруг исчезнет.

– Он сказал, что слишком многим своим детям он был отцом. Для Ванахи он хотел стать другом.

– Странно. – Барон Вентрон прикоснулся пальцами к прозрачному стеклу. – Совсем как на портретах. Ничуть не изменился!

Ваако согласно кивнул, вспоминая тот единственный и тяжёлый разговор с Повелителем.

– Он не изменится и через пятьсот лет. А может, даже через тысячу.

– Прежде чем давать волю своему буйному воображению, побеспокойтесь о настоящем, мой друг. – посоветовал Юрген, хитро улыбнувшись. – Ваша очаровательная художница, отважно преследовавшая нас до самой планеты, нуждается в вашем самом пристальном внимании. Кстати, я никогда не думал, что одного человека можно нарисовать такое астрономическое количество раз!

– А вы никогда не были по-настоящему влюблены? – Подхватил Ваако, но по его лицу неудержимо расплывалась таинственная улыбка, а в тёмных глазах загорались золотые искры.

– Все говорят – у меня всего одна страсть. Как финансист, могу авторитетно заявить – любовь к деньгам всего лишь миф, изобретённый теми, кто в действительности не познал светлых и высоких чувств. Чтобы это доказать, я сегодня же отправляюсь домой. Здесь неимоверно жарко!

Фетт весело рассмеялся:

– Сегодня не выйдет – нас пригласили на праздник. Я просто забыл сказать.

– Опять вино! – недовольно скривился Юрген, но потом любопытно спросил: - А что за праздник?

– Вступление Ванахи в Дом Ттар.

– Никогда бы не подумал, что Великий Дом станет загибаться в этой глуши. А про них все забыли…

– Может, именно поэтому здесь живут отличные люди, не погрязшие в отвратительных интригах, не испорченные властью?

– Да, нас неплохо встретили. – Был вынужден согласиться барон Вентрон. – Но сельская жизнь – не для меня. Вот вам с Зэной было бы неплохо остаться на пару лет… Ярош, по крайней мере, сюда даже не заглянет.

– К счастью, дорогой братец. У меня тоже нет желания видеть гнусную физиономию кузена.

– А так же его многочисленных братьев, которые, я уверен, прямо сейчас рвут трон на части.

Юрген и Ваако немного помолчали, представляя себе эту живописную картину. Со стороны двора вновь донёсся счастливый заливистый смех обыкновенного ребёнка, вырвавшегося из личного ада и нашедшего в этом прекрасном оазисе добра и света своего самого лучшего друга.

Инженер

Ванахи отложил на стол электронную деку и устало провёл ладонью по лицу. Он не спал уже тридцать восемь часов, время от времени делая себе инъекции стимуляторов и позволяя себе отвлечься от наблюдения за процессом синтеза клеток лишь для того, чтобы сварить чашку кофе. Над интерактивной панелью стола парил голографический график изменений в программе, и работа Ванахи состояла в сведении нежелательных колебаний к минимуму.

Он был хорошим специалистом в своей области, в конце концов, убедив в этом даже отца, что до сих пор считал своей самой блестящей победой. Там, снаружи, вне комплекса его лабораторий, шли захватнические или гражданские войны, рождались новые религии, сменялись императоры и диктаторы, а он всё так же занимался своими исследованиями, ничуть не интересуясь сменой власти. Потому что быть Инженером несравнимо большая честь, чем пытаться править многомиллиардными толпами людей и не-людей, навязывая им свой образ мыслей и свои желания.

Образец в огромной колбе рефлекторно пошевелился, о чём тут же просигналили соответствующие приборы. Ванахи довольно хмыкнул. Мышечный тонус изделия продолжал оставаться в норме, благодаря особому питательному раствору и периодическим электро разрядам низкой мощности. Следить за этим так же входило в его обязанности.

Программа была его собственным творением. Он сам с любовью создавал конструкцию тела, выверял баланс кислот, наблюдал за развитием мозга, вносил корректирующие поправки в строение клеток, гормональный фон… Это было настолько увлекательно! Гораздо интереснее, чем всё, что могла предложить ему Галактика! Ванахи наслаждался своей работой, каждое своё произведение считая шедевром. Да так оно и было, по сути.