Ванесса

Взглянув на девушку, Гвидо тихонько усмехнулся, но она продолжала, устремив вдаль невидящие глаза, точно вглядываясь в картины, проходящие перед ее мысленным взором.

— Бог смерти Тот с птичьей головой следил за чашами весов. И если зло перевесит, то адское чудовище разорвет лживого фараона на части.

— Почему лживого?

— Потому что прежде чем сердце его было брошено на весы, он произнес «Декларацию невинности»:

Я никогда не совершал беззакония.

Я никогда не причинял людям зла.

Я не поднял руки на человека.

Я никогда не лишал человека того, чего он желает.

Я никогда не заставлял людей плакать.

Я не убивал.

Тронутый необычными нотками в голосе девушки, Гвидо заглянул ей в глаза. В них стояли слезы.

Глава третья ТАХА И ИЛИТИС

В отеле Гвидо и Вану додала записка от Мехди Яссерита. Учитель приглашал их на чай в дом одного из местных жителей, с которым он познакомился в свой прошлый приезд. За ними пришлют такси.

На чай собралось много гостей, разодетых, словно на посольский прием. Гвидо и Вана были удивлены — они явно не ожидали такого размаха. К ним сразу подошел Мехди Яссерит, и все прояснилось.

— Я хотел сделать вам сюрприз, — сказал он. — Сегодня женится сын моего друга. Я подумал, что вы хотели бы прийти, но если бы я сказал об этом заранее, вы бы засомневались, удобно ли…

Такой такт заслуживал самой высокой оценки. Гвидо спросил, почему многие гости выглядят скорее европейцами, чем египтянами. Мехди растерялся, и Вана ответила за него:

— По той же причине, по которой во мне течет смешанная кровь. Сивахцы отличаются от меня только в одном: им не надо было искать свою белую половину — она была здесь, хотя ее никто не звал. Персидские воины, греческие герои, войска Александра Македонского, римские легионеры, французские моряки, наполеоновская гвардия, гитлеровские солдаты — все они помогли создать новую расу. Знаете ли вы, что этот оазис был заправочной базой африканского корпуса во время последней войны?

— Заправочная база? Замечательно! — рассмеялся Гвидо. — Жаль, не нашлось оракула, чтобы предостеречь Роммеля.

— Предсказать поражение завоевателю — не такая уж сложная задача, — заметила Вана.

Итальянца не оставляло отличное расположение духа:

— Мои недоразвитые мозги так же слабо способны к завоеваниям, как и к ворожбе.

Стоявшие неподалеку гости бессовестно подслушивали и одобрительно кивали. Казалось, никого не интересовала предстоящая церемония. Приглашенные бесцельно слонялись по огромному саду, напоминая своими нарядами экзотических птиц. Гвидо чувствовал себя как дома среди цветущего миндаля и миниатюрных пальм, гигантских кактусов, бугенвиля и олеандров, пышность и пестрота которых казались искусственными. И даже небо походило на итальянское.

— Никогда не видел, как венчаются мусульмане, — пробормотал он.

— Теперь у тебя будет возможность увидеть все воочию.

— Как сказать, — вмешался Мехди. — Наши друзья, конечно, истинные мусульмане, но здесь имеются влиятельные организации, которые придерживаются традиций, позорящих ислам. Наш вчерашний разговор, мистер Андреотти, навел меня на мысль пригласить вас. Мне показалось, что вам будет любопытно взглянуть на эту дикость. Вот почему я посчитал удобным пригласить вас.

— Мехди, да ты просто умница, — улыбнулся Гвидо.

Учитель растерялся, не зная, как отреагировать на такую фамильярность. Сам он держался подчеркнуто официально.

— Вон там хозяин доиа, — сказал он. — Хотите, я вас представлю?

— Еще бы!

Они подошли к группе мужчин в белых и голубых одеждах, богато расшитых золотом и серебром. Те были заняты выбором сладостей, лежавших на огромном подносе посреди стола. Самый младший из них налил подошедшим горячего чая, прежде чем они успели возразить. От чая исходил терпкий аромат мяты.

Яссерит всех представил, и Гвидо понял, что чаем их угостил хозяин — Кхалед Айаддин.

У него были толстые губы и крючковатый нос. Кожа поражала белизной. На лицо были нанесены полосы из глины, оттенявшие его бледность.

— Это мои знаки отличия, — объяснил Айаддин. — В брачной церемонии отец жениха играет более важную роль, чем сам жених. Он расправил на плечах тяжелые складки шерстяного бурнуса и засмеялся. Гвидо удивленно спросил, как сын такого молодого мужчины может быть женихом? Хозяин снова весело расхохотался.

— У меня пятеро детей, — сказал он. — Таха, тот, что женится, самый старший. Ему двадцать один год. Младший родился в прошлом году.

Гвидо хотел было спросить, где его жена, но вовремя заметил, что в саду нет ни одной женщины; Вана тоже куда-то пропала. Он подумал, что гостю, а тем более иностранцу, будет уместно спросить, почему женщины отсутствуют.

— Они все заняты. Готовят невесту, — невозмутимо объяснил Кхалед. — Это серьезное дело. Поймете, когда увидите.

— А где жених? — . Последняя холостяцкая попойка.

— Как у нас. Такие проводы длятся до последней минуты.

— После чего — прощай свобода! — пошутил Кхалед. — Особенно для женщин, да?

— Я мало путешествовал, но знаю, что все люди похожи. Христиане, сивахцы… У нас есть правила, но кто их придерживается?

— У нас в стране их изменили. Раньше прелюбодеяние каралось тюрьмой или смертью. Теперь адюльтер — естественное дополнение семейной жизни.

— Для обоих полов?

— Можно сказать, да. Здесь на неверность — изменяет ли муж с другим мужчиной или жена с другой женщиной — смотрят косо. Но ни одна жена не возражает против того, чтобы ее муж любил мальчиков. И какой муж вздумает сердиться, если его жена поиграет с девочкой?

— Но такие взаимоотношения причиняют людям боль!

— Ничего подобного. Люди любят не для того, чтобы страдать.

— Значит, здесь не знают ревности?

— Никто никого не ревнует. Могут только предпочесть одного другому.

— Что же тогда люди думают о любви?

— О ней мы знаем из песен и от рассказчиков. Те, кто умеет читать, рассказывают о ней. Одно время в городе было кино. Так что многие узнали о любви из фильмов.

Через некоторое время Гвидо снова обратился к Айаддину:

— А политика? Она вас интересует?

— Политика? — удивленно переспросил Кхалед.

— Да, каковы ваши взгляды на политику?

— Никаких взглядов, — снова засмеялся египтянин. — Кому она нужна?