Ванька-ротный
Шрифт:
Кто мог подумать или сказать, что у молодых и румяных бабёнок на лице была безысходная тоска. У многих мужья сидели при хозяйстве дома. А те, к которым они осенью не вернулись, обзавелись молодыми примнями, как здесь говорят. Многие солдаты и офицеры кадровой службы, попавшие в окружение, скитались сначала по лесам. Потом, постепенно подвигаясь на восток за немцами, они оседали в отдаленных и лесных деревнях. Некоторые пробирались поближе к родным местам, многие доходили до дома.
Вдовушки и молодки выбирали работников и дружков, принимали их в дом. Примни жили, работали и трудились, но хозяевами в доме не были. Хозяйка могла в любой момент отказать работнику в харчах, в постели и постое. Закон частной собственности,
Рынок рабочей силы здесь процветал жестокий. На батраков смотрели ни как на людей, а как на рабов и быдло. Некоторые из хозяев имели по пять, по шесть батраков. В лесу заготавливали брёвна, собирались строить мельницы, разводить табуны лошадей, и стада овец и коров.
Как говорил Маркс, держалось на прибавочной стоимости. Хозяева пользовались несчастьем и горем бездомных бродяг. без дела солдат. Их за корку хлеба и за плошку пустой похлёбки, они трудились, можно было заставить с утра до вечера, до тёмной ночи гнуть спину. Я вспомнил про Луконина. Ведь его солдаты тоже где-то работают в батраках.|
Дармовой рабочей силы здесь было, так сказать, большой избыток. Хозяева пользовались несчастьем бездомных бродяг и за плошку жидкой пустой похлёбки они с рассвета до самой ночи заставляли их гнуть спины.
Я вспомнил про солдат Луконина, которых он оставил в окружении. Они тоже где-то здесь батрачили на хозяев и были в примнях.
Вспомнил я и мужика стоявшего на крыльце, когда мы отступали. Он своим хитрым умишком, уже тогда прикидывал, скольких взять себе батраков, если солдаты осядут в деревне. Народ здесь был алчный.
С наступлением зимы беглые солдаты и окруженцы постарались отделаться от своей военной формы. Теперь они ходили в деревенских поддёвках, перевязанных верёвочкой. На ногах у них были надеты онучи и лапти. Одежонку и обувку, кто заработал, а кто сменял на целые кирзовые сапоги. Хозяина сразу было видать. На нём тулуп и новая ватная поддёвка. На ногах крепкие валенки, одёжка не истёрта и без заплат. Ходил он по деревне не спеша в развалочку, держался с достоинством, был уверен, что немцы не тронут его. Он не торопился, не суетился, не перебирал торопливо ножками и ни перед кем не пригибался, когда ступал на дорогу с крыльца. А примни и батраки, те сновали по деревне неуверенно и торопливо, часто с опаской.
Я смотрел на этих здоровых парней и мужиков и мысленно представлял, что ими можно вполне пополнить наши роты. В тех из них, кто успел отпустить длинные волосы и бороды, всё равно угадывались молодые и сильные лица.
У нас в ротах было маловато солдат. Лицо, оно, как зеркало человеческой души. Глянешь на него и сразу видишь, что человек в годах или юнец с бородой и длинными волосами. Наши хоть и старые, но прошли через войну, через смерть и огонь |на передке, каждый из них ценился дороже, чем необстрелянный здоровый мужик или парень. Эти сморщенные, слабые видом ротные старички.| Наши обросшие и небритые, возможно, были физически слабее, но зато были крепки и сильны духом своим. А эти сильные с виду молодые и здоровые были трусливы.
Жизнь человека делает всяким, и таким и другим. Попади в окружение, побегай из деревни в деревню на правах батрака, а за тобой, как за зайцем полицаев немецкая псарня рыщет. От такой жизни не только твердый дух, а и последние мозги потеряешь.
— Воевать за Родину, это дано от бога! — говорили мне мои старики, — Где струсим. А где два раза возьмём своё. Без страха и без робости нельзя. Отваги не будет. Потом чувствуешь, что виноват, что зря струсил и лезешь напролом. Тогда уж и смерть не
страшна. Когда знаешь за собой вину, — прёшь напропалую!Простой неграмотный солдат не всегда мог словами выразить своё философское кредо. Но у каждого внутри оно было. Все идут, и он идёт. Нужно, чтоб нашёлся, кто пойдёт первым. Сложны понятия на войне. Поступки русского солдата неисповедимы!
Сегодня третий день января [139] . Савенков [140] неожиданно появляется в роте. Целый месяц пропадал, а теперь, как ни в чём не бывало явился. Теперь он шагает впереди. Он прикинул, что роту могут поставить в деревню и он сумеет наладить деловые отношения с местными жителями. За парой стаканов самогонки на столе, могут появиться, — плошка солёных огурцов, чугун варёной картошки, квашеная капуста, а там глядишь, и сало.
139
По факту событий после 21.01.42
140
Савенков — Список безвозвратных потерь с 01 по 10 апреля 1943 года.
День близился к концу. На ночь рота встанет где-то в деревне. Нужно только дом выбрать побогаче, думал Савенков. С хлебосольной хозяйкой. Солдат поставим на ночь в другом доме, отдельно. Мне нужно хозяйство забрать в свои руки, прикинул он, а лейтенант пусть командует караульной службой.
Тылы дивизии оказались отрезанными. Когда передовые части прошли через глубокий овраг перед той самой деревней, где три выстрела сделала сорокапятка, тыловики с обозами застряли до ночи. И когда обозники со своими клячами выбрались на бугор, немцы ударили с двух сторон и закрыли брешь перед самым их носом.
Снабжение боевых подразделений нашей дивизии было прервано. Кормить солдат стало нечем, полковые кухни кипятили воду и солдаты могли гонять только чаи.
Через некоторое время местное население обложили натуральным налогом. В котелках появилась, картошка, капуста, заправленная ржаной мукой. Мясо и сало расходилось по высшим каналам.
Мы идём по дороге, горизонт постепенно начинает темнеть. Дорога делает крутой поворот, мы выбираемся на пригорок, впереди в низине показалась деревня. Но команды остановиться роте в этой деревне на ночлег, пока нет. Мы проходим мимо последней избы, провожая её задумчивым взглядом.
Я иду молча. Разговаривать с Савенковым мне нет охоты. Я давно отвык от него. Когда он догнал роту и поздоровался со мной, то я вместо ответа на приветствие спросил его:
— На курсах повышения званий был? Я думал, что ты явишься в роту, по крайней мере, капитаном.
— Ты опять про своё? Не забывай, мне поручено присматривать за тобой. Не твоё дело, где и сколько я был.
— Выполнял особое поручение? Мне командир взвода связи говорил, что ты всё это время ошивался у них. Я думал, что тебя перевели в связисты.
— Ходить в атаку дело твоё. На то ты и лейтенант. А моё дело смотреть, не сболтнёшь ли ты чего лишнего. И договоримся на будущее, где я был и сколько отсутствовал, это дело не твоё. Я за твоим моральным состоянием буду следить, как надо. Собираешься убежать к немцам, я во время доложу.
Рота идёт по дороге дальше, мы упорно молчим. За перелеском снова из-за бугра показались крыши.
Я представлял себе, как после лёгкой выпивки и сытного ёдова, он приляжет на деревенскую, скрипучую кровать и приятно забудется. Главное, для Савенкова, это сама его жизнь. А всё остальное, для него не существует. Атаки, обстрелы, раненые и убитые, это дело моё. А он, Савенков не должен погибнуть. Обстрелы из орудий он не мог переносить. При посвисте пуль и вое снарядов у него обрывалось что-то внутри.