Ванька-ротный

— Из окопа не высовываться! — крикнул я им.

Пока самолеты разворачивались и перестраивались, я ещё мог успеть добежать до щели. Но Петя тянул меня за рукав, и я остался сидеть на крыльце |в нерешительной бездеятельности|. Расстояние до скирды было меньшим, чем до окопа. Самолеты перестроились и шли прямо на нас. Теперь было поздно бежать по открытому полю. Летчик "Юнкерса" |по бегущему легко засечёт цель для бомбежки| бегущего видит издалека. Я выругался, что остался на крыльце, плюнул и нехотя побежал за политруком. Он, придерживая каску, побежал к норе. Подбежав к стогу льна, он встал на колени и нырнул в нору. Я на войне ходил без каски. И даже, когда попадал под пули, ни разу о ней не жалел. Каска звенела на голове, цеплялась за сучки, мешала думать и сосредоточиться. Под рев пикирующих бомбардировщиков я подбежал к стенке стога, нагнулся и стал смотреть, где будут бомбить. Я хотел посмотреть, что будет дальше.

— Давай залезай! — услышал я приглушенный голос Пети.

— Подожди! Сейчас посмотрю! — крикнул я в ответ.

Одна группа пикировщиков нацелилась на мельницу, другая нависла над стогами, под одним из которых я и сидел. Цепочка пикировщиков при заходе на мельницу растянулась. Передний самолет перекинулся через крыло и кинулся к земле, а остальные еще шли в высоте ровным строем. У каждого летчика своя определённая цель. Один самолет стал пикировать на здание мельницы, другой — на отдельно стоящие дома, еще один за другим устремились на стога льна. Мельница, два дома около неё, сарай и дом на отшибе, в котором мы жили, с первого захода были засыпаны фугасками и зажигалками. Минута-другая, — и все деревянные постройки запылали огнём.

Взрывами фугасных бомб раскидало крыши, выбило окна и двери. Взмыв вверх, самолеты снова построились, сделали облет вокруг и теперь пошли на стога, где мы сидели. Я смотрел, как они, набрав высоту, стали срываться к земле, зависая над стогом. Из-под гладкого брюха самолёта оторвались две чёрные хвостатые бомбы. Я присел на корточки и подался под стог. Узкая нора в земле шла по самой земле. Политрук и солдаты лён выдергивали руками. Ход имел два поворота. Я почти ползком в полной темноте подвигался вперед и, наконец, почувствовал некоторое расширение.

— Мы сделали здесь кабину! — услышал я голос политрука. — Давай, ползи сюда! Возьми немного левее!

Кабина, как ее назвал политрук, имела всего вершок от плеча, так что я, сидя, головой упирался в потолок, а подбородком себе в грудь. Я не мог разогнуть ни шею, ни спину. Это было небольшое расширение в конце хода, где нельзя было даже развернуться головой по ходу назад.

Добравшись до тупика, я прислушался к разрывам. "Какую глупость я совершил!" — мелькнуло у меня в голове. Зачем я полез сюда? Это политрук затянул меня сюда с перепугу. Мы опали в мышеловку! Ведь я ясно видел, как пикировщик сбросил на стог десяток зажигалок. Я видел, как они оторвались от фюзеляжа и, завывая, посыпались на наш стог. Фугасная лён не пробьёт, в этом можно быть уверенным. Но от зажигалки лён мгновенно вспыхнет, окутается огнем.

— Ты куда? — испуганно прохрипел Петя… Развернуться головой к выходу я не мог. Я стал пятиться задом по узкому ходу к выходу. Когда я повернул голову и посмотрел вверх, я от ужаса содрогнулся. С вершины стога ровным фронтом вниз по стене к земле быстро спускалось яркое пламя. Я не просто пламя, а бегущий, как порох, огонь, по сухой льняной костре. Немецкие пикировщики с ревом неслись к земле, делая второй заход над нашими стогами. От всего увиденного я перестал дышать. Мне нужно было крикнуть политруку, а у меня сперло дыхание.

— Горим, политрук! — крикнул я, выдавив воздух из лёгких и сделав над собой усилие.

— Заживо сгоришь! Я бегу! — крикнул я на ходу.

Промедли я ещё одну минуту, и мы с политруком сгорели бы во льне. Я бросился бежать через открытое пространство. Бомбы сыпались, рвались вокруг, перед лицом визжали осколки. Взрывы взметали комья земли то впереди, то слева, то справа. Я метался из стороны в сторону, стараясь уклониться от прямого попадания бомб. Вот тень пикировщика скользнула надо мной, и "Юнкерс" с ревом бросился вниз, пуская бомбы. Еще раз я рванулся в сторону, бомбы в нескольких метрах одна за другой разорвались справа.

Когда смотришь вверх на падающие бомбы, то кажется, что все они летят на тебя. В этом случае нужно смотреть не на бомбы, а на положение летящего самолета, который их сбрасывает. По положению фюзеляжа можно точно определить линию, по которой они пойдут, и где будут падать. Я мельком взглянул на самолёт и рванулся в сторону.

Политрук бежал сзади меня. Под грохот разрывов мы пробежали открытое пространство. Впереди стоял полыхающий дом. Я забежал за него. Высокое пламя и облако черного дыма мешало летчикам увидеть направление, по которому мы побежали дальше. Петя очень нервничал, ерзал на месте.

— Лежи, не шевелись! — прикрикнул я на него, — По пустому месту бомбить не будут!

Лежа на земле я огляделся кругом. Мельница была вся в огне. Над домами и стогами взметнулось огромное пламя. К небу, крутясь и извиваясь черными клубами, поднимался огненный дым. Всё было охвачено огромным пожаром. Я взглянул вверх на бугор, в сторону Демидок. Там кружила стая немецких пикировщиков. Они образовали над деревней своеобразную карусель. Огромное кольцо из самолётов вращалось в высоте. Из этой карусели, срываясь по одному, самолеты пикировали к земле, бросая бомбы. Сбросив бомбы, самолёт стрелой взмывал вверх и тут же пристраивался снова к карусели. Я обратил внимание, что дома в деревне огнём не горели. Немец бомбил деревню только фугасными бомбами. Всполохи взрывов подбрасывали в небо куски кровли, целые бревна. Вверх летела щепа, пыль поднималась столбом, земля брызгала в разные стороны. Сбросив бомбы и постреляв вдоль улицы из пулемётов, самолёты вскинулись, облегченные, вверх, построились в цепь, помахали крыльями и удалились за город. Пикировщики "Ю-87" ушли, а вместо них в воздухе появился "костыль", самолёт-разведчик. Мы короткими перебежками, пригнувшись, перебежали в пулемётный окоп. Потом перешли в отрытую, для нас с Петром щель. Наконец, я почувствовал себя в полной безопасности.

"Ю-87" — пикирующий бомбардировщик "Junkers Ju-87", "Stuka".

Узкая щель — великая вещь! В нее просто так не попадешь. По размерам она мала и глубиной по пояс. По ширине она чуть шире твоих плечей. Сядешь в неё, согнешься, и тебе ни снаряды, ни бомбы теперь не страшны. Передохнув и обтерев пот с лица, я поднял к глазам бинокль, болтавшийся на ремне на шее, и осмотрелся кругом. Теперь мы с политруком сидели среди своих притихших солдат, а не скрывались неизвестно где. В бинокль было видно, что с двух направлений на нашу полковую оборону ползли немецкие танки. Отсюда, из открытой щели в бинокль их хорошо было видно. Я посмотрел в бинокль дальше льнозавода, там в открытом поле находилась траншея соседней роты. В бинокль было видно, как солдаты этой стрелковой роты забегали вдоль своей траншеи. И вот из-за бугра на траншею выполз немецкий танк. Н подошел к траншее метров на пятьдесят и остановился. Танк опустил ствол пушки и стал им водить вдоль траншеи. Солдаты в окопах притихли и затаились. Танк не стрелял.

Бежать и траншеи было поздно. Да и куда бежать? Убежишь в тыл, тебя же потом и расстреляют. Траншея была расположена вдоль линии фронта. Ходов сообщения для выхода в тыл из траншеи не было. Считали, что так лучше, солдаты не убегут. По открытому полю под пулями в тыл не побежишь. Вот они и не бежали. На этот раз бежать было некуда. Был строгий приказ генерала Березина "Ни шагу назад!". И солдаты стрелковой роты в панике назад не побежали. Они только ждали, когда командир и политрук роты выскочат из траншеи и убегут, спасая свои шкуры. И действительно, в этот момент две пригнувшиеся фигуры оторвались от траншеи и побежали |рысью| в тыл. Офицеров за отход отдавали под суд, а солдат просто в штрафные.

Немцы из танковой пушки не стреляли. Позади танка топтались до взвода немецких солдат. Обе стороны выжидали. Немцы выглядывали из-за стальных боков танка и тут же прятались назад. Было явно видно, что немецкая пехота в открытую идти вперед побаивается. Да что там идти, они из-за танка выглядывать боялись. Но обстановка в такой ситуации была напряжена. "Что будет дальше?" — подумал я. Кто выстрелит первый? Но выстрелов ни с той, ни с другой стороны пока не было. Время как бы остановилось. Вот из траншеи выскочили двое и, пригнувшись, побежали зигзагами по открытому полю к нам в тыл. Им удалось благополучно добежать и скрыться в низине. |Я вспомнил, что у нас в батальоне был мл. лейтенант, не то Мошанян, не то Шаишвили, командиром той самой стрелковой роты. По-видимому он и кто-то еще вместе с ним бежали в овраг.| Со льнозавода тоже метнулись две фигуры и скрылись за бугром.