Вариант "Ангола"
Шрифт:
– Володька! – воскликнул Вершинин, когда увидел меня. Он попытался встать с камня, на котором сидел, но один из португальцев коротко двинул его в плечо прикладом. Это был не первый удар: на скуле у Сашки красовался синяк, разбитая губа вспухла и кровоточила. Видимо, он сдавался не так безропотно, как я.
Вновь прибывшие солдаты вступили в разговор с теми, что уже были на берегу. Мои конвоиры хвастались ценностью схваченного пленника, остальные размахивали руками в негодовании и качали головами. Наконец, один, видимо сержант, велел трем солдатам отвести нас в тыл, к немцу. Остальные должны были идти в лес, чтобы присоединиться к основным силам, атакующим еще сопротивлявшийся отряд Радченко. Как я понял из обрывков фраз, поляна с пузырями сразу показалась
– Ajudar os feridos (Помогите раненому (порт.) – авт.), – хрипло сказал я, указывая на Данилова. Сержант глянул на меня, как бы раздумывая, не ударить ли ему наглеца, но в конце концов только покачал головой. Немного поколебавшись, он объяснил, что им некогда и бинтов они не имеют. Если мы хотим, то можем сами тащить его в тыл, где есть санитар. Только тащить надо будет очень быстро.
Я объяснил все Сашке. Мы подняли стонущего Данилова, который даже не открыл глаз. Штанина у него была вся мокрая и липка, а под телом натекла большая лужа крови. Скорее всего, пуля пробила важную артерию и моряк уже не жилец. У меня защипало глаза. Казалось, сейчас польются слезы… ну почему, почему все так? Вдруг я понял, что теперь мне все равно. Ничего хорошего ждать не приходится. В плену либо придется все рассказать и стать предателем, либо они станут пытать, и в конце концов убьют. Ни того, ни другого нельзя допустить.
– Сейчас нас поведут в тыл, – прошептал я Сашке, кряхтя под тяжестью безвольного тела Данилова. – Степу придется бросить. Не жилец он.
Вершинин вздернулся, пронзая меня негодующим взглядом.
– Нельзя! Мы не можем…
– Успокойся ты! На время бросить. Охранников трое останется. Придется как-то их обезвредить, потому что потом нам уже не удрать, понимаешь? По моей команде бросишь Данилова и кинешься на ближайшего охранника и выкручивай ему карабин, а сам в это время старайся прикрыться им от того, на которого некому бросаться будет. Понял?
– Понял, – буркнул Вершинин. Португальцы наконец разделились и тот, которого назначили старшим конвоя, приказал нам двигаться. Еще трое взобрались на берег и исчезли в лесу. Мы медленно побрели по скользким камням и были немедленно биты. Новый командир никакого уважения ко мне не испытывал и от души врезал по спине кулаком.
– RАpido, rАpido (Быстрее, быстрее (порт.)– авт.)!! – закричал он хрипло. Мы попытались прибавить хода, но ничего не получалось. Тогда португалец набросился на нас и толчками раскидал по сторонам. Данилов, оставшись без поддержки, рухнул прямо в воду. Португалец вскинул винтовку и выстрелил ему в грудь. Степан выгнулся и замер.
– Agora ele estА morto (Теперь он мертв (порт.)– авт.)! – закричал убийца, и повел стволом. – Flee (Бегите (порт.) – авт.).
Я думал, что Вершинин бросится на него прямо сейчас, не дожидаясь команды. Португалец это тоже понял и сделал к Сашке шаг, но сделать ничего не смог. С того берега реки, из-за камней, раздалась автоматная очередь, и из головы злодея брызнули мозги. Он как подкошенный рухнул в реки рядом с только что убитым им Даниловым. Автоматная очередь была такой длиннющей, что продолжалась несколько секунд, разрывая воздух и высекая пыль и крошку из каменистого обрыва. Два оставшихся португальца прибывали в ступоре, хотя пули летели выше и ничего им не сделали. Я, нагнувшись, бросился вперед, подхватил валявшийся в воде карабин
и, действуя им, как дубинкой, принялся колотить врагов. Один из них был тот самый негр, что взял меня в плен. Он заверещал, как заяц, и кинулся наутек прямо по реке – как раз туда, откуда бил автомат. Раздалась короткая очередь, он покатился кувырком, разбрызгивая воду. Последний португалец, тоже чернокожий, бросил карабин и, беспорядочно размахивая руками, сползал по обрыву вниз, на камни.– Что, сволочь, сдаешься? – заревел, подбегая к нему, Сашка. Он зачем-то схватил камень и замахнулся, будто собирался размозжить противнику голову. Будто? Я был уверен, что он так и сделает, и меня пробрала дрожь. Вечно спокойный и тихий Сашка?
– NЦo! NЦo matarАs (Нет! Не убивайте (порт.) – авт.)! – завопил португалец. Вершинин некоторое время стоял над ним, как статуя, олицетворяющая неотвратимую месть. В конце концов, он отвернулся и бросил камень прочь. Раздался всплеск, потом всхлипывания. Вершинин расплакался.
– Ты чего, – пробормотал я, хотя на самом деле прекрасно понимал, что с ним. С того берега реки через воду к нам бежал, пригибаясь, Валяшко. Я не удержался и улыбнулся. – Ты! Живой! А мы-то думали…
– Минами забросали, – запыхавшись, выпалил Валяшко, криво ухмыляясь. – Не успели мы с Анте со скалы слезть. Вернее, я успел, после первой мины, которая пулемету ствол срезала. А он… он уже в руки мне упал, вся спина в крови. Быстро и помер, упокой его душу… И шарик этот волшебный минами порвало.
Тут я кое-что вспомнил. Дернул Вершинина за рукав: тот повернулся, вздернув нос и яростно вытирая щеки руками.
– Слушай, а как же так они к нам подобрались? Почему Герберт не предупредил? Он же обещал?
– Не знаю, – пожал плечами Вершинин. – Рядом со мной он висел, молча. Да, кажется, меня увели, а он так и остался около куста на месте, как будто его выключили.
– Пойдем туда? – предложил я. Сашка кивнул. Я объяснил обоим Александрам план португальцев и предложил ударить им в тыл, чтобы дать возможность группе Радченко отступать.
– Если они живы еще, – хмуро сказал Валяшко. – Стрельбу слышали? Взрывов было море. Самолет вот улетел, хорошо. Темноты боится, видать.
На самом деле, становилось темнее с каждой минутой. Я поглядел на часы: девятый час. Мы уже должны были быть далеко отсюда… сколько людей было бы живо.
Мы с Вершининым быстро вооружились: автоматы наши забрали португальцы. У меня и пистолет отобрали, и все гранаты кроме той, что в кармане. Я и сам про нее забыл, честно говоря. Пришлось разоружать наших недавних конвоиров. Карабины были мокрые, но я надеялся, что стрелять будут. Патронов, правда, маловато, и гранат нету вовсе. Хорошо хоть, у Валяшко было три гранаты, да патронов к автомату сколько хочешь.
Еще одна проблема – что делать с очередным пленным? Я не успел задуматься, как Валяшко, быстро глянув на него, вскинул автомат и дал короткую очередь. Португалец к тому времени немного успокоился и не кричал, только скулил, сжавшись в комок. Сейчас он успел только вскрикнуть и скорчился на камнях, уже больше не шевелясь. Я открыл было рот, однако во время понял, что сказать-то нечего. Валяшко прав. Отпускать нельзя, тащить с собой тоже.
Мы быстро поднялись на берег и прошли к тому месту, где пленили Вершинина. Кругом были следы множества прошедших людей, в стволах деревьев виднелись следы пуль, тут и там лежали вывороченные взрывами кусты и деревца, чернели воронки.
– Война прямо, – криво улыбнулся Валяшко. Можно было только позавидовать его самообладанию: мы с Вершининым тащились подавленные и молчаливые. Наконец, нашли нужное место. "Летающий глаз" и в самом деле тихо висел себе у куста – коли не знаешь, что искать, не заметишь.
– Герберт! – позвал Сашка дрожащим голосом. Я на ответ не надеялся… и был тут же посрамлен. "Глаз" сразу же откликнулся. Голос у Герберта был прежний, будто ничего не случилось.
– Почему вы нас не предупредили! – злобно зашипел я. – Нас застали врасплох и наполовину перебили, наполовину взяли в плен.