Вариант «Бис»: Дебют. Миттельшпиль. Эндшпиль

Эскадра вернулась в Кронштадт девятого октября без каких-либо приключений. На следующий же день крейсера снова ушли в море, оставив почувствовавших себя уже буквально морскими волками пилотов авиагруппы «Чапаева» в сотый раз отрабатывать ставшую уже рутинной технику групповых взлетов и посадок, наведение по радиолокации, перехваты и морскую навигацию. Новые корабли были доведены практически до полной боевой готовности, отработав все задачи курса подготовки. Стрельбы проводили через день, тревоги – ежедневно по многу раз.

К двенадцатому все три корабля по очереди («Чапаев» последний) поменяли на заводе выгоревшие лейнеры стволов орудий, и с этого времени стрельбы почти прекратились, хотя артиллерийские учения на станках и в башнях «без выстрела» продолжали проводиться.

Кузнецов, опять побывавший в Кронштадте, отчитался в Ставке о полностью выполненной кораблями программе индивидуальной подготовки и действий в составе эскадры.

– Товарищ Кузнецов, – поинтересовался Сталин, – вот вы нам говорите: Левченко, Левченко… Вы уже решили, что именно Левченко примет командование эскадрой?

– Да, товарищ Сталин, – несколько удивленно ответил остановленный на полуслове адмирал флота.

– Почему же?

– Ну… Гордей Иванович получил опыт командования эскадрой, включающей линкор, при переходе «Архангельска». Ходил из Мурманска на английском авианосце «Фенсер». Блестяще отработал учения с нашим линкором и линейным крейсером. Командовал эскадрой в операции по захвату Борнхольма… Я считаю, больше ни у кого такого опыта нет, так что его я и прочил в командующие. Вы возражаете, товарищ Сталин?

– Да нет, почему же… – Верховный легко махнул рукой. – Я просто подумал: Москаленко, Осадченко, Левченко… Интересная компания получается.

– Вы имеете в виду, что двое из трех командиров новых кораблей украинцы?

Сталин посмотрел на Кузнецова, как бы удивленный вопросом. Что это, мол, вы, товарищ адмирал флота? Разве вы не являетесь пролетарским интернационалистом?

– Черноморский флот, без сомнения, являлся лучшим по боевой подготовке перед войной. В нем служило и служит немало украинцев. И понятно, многие командиры с Черноморского достигли высоких должностей. Но Левченко, кстати, с Балтийского. И он действительно лучшая кандидатура для эскадры.

– А что вы скажете по поводу адмирала Трибуца? – жестко спросил Сталин.

– Вице-адмирал Трибуц находится вполне на своем месте, – немедленно отозвался Кузнецов. – Но против назначения его командующим эскадрой я буду возражать.

– Объясните. – Сталин сказал это с удовольствием: такие моменты он любил.

– Некоторые черты характера нынешнего командующего Балтфлотом напоминают мне печальной памяти Рожественского. – Кузнецов рисковал, но он говорил честно. – Такой человек прекрасно подходит для командования флотом, который действует из своих баз и под контролем высшего руководства. Но если поставить его на эскадру, то Трибуц героически поведет ее на врага и потом с чувством исполненного долга отрапортует, что эскадра погибла, но не сдалась. Мне это не нужно.

– Интересно…

– Да, товарищ Сталин, мне не нужно, чтобы эскадра героически погибла за Родину. Мне нужно, чтобы ее противники погибли за свою родину. Я продолжаю настаивать на кандидатуре Левченко.

– А был ли адмирал Левченко в морском бою? Уверены ли вы, что он поведет себя правильно? – Верховный, пользуясь привычными оборотами, накладывал личную ответственность на каждого подчиненного.

Кузнецов усмехнулся.

– В морском бою из всех нас были только два человека: я и Лев Михайлович Галлер [77] . Больше никто и никогда в бою из адмиралов не был…

77

Заместитель наркома ВМФ, автор программы «Большого флота». После победы был репрессирован по «делу адмиралов» и умер в тюрьме.

– Про вас я помню, в Испании, – кивнул Сталин. – А Галлер?

– Старшим офицером на «Славе» в Моонзундской операции.

– Да, и это я тоже помню, – кивнул Сталин еще раз. – И больше никто?

– Больше никто. Лев Михайлович уже старый человек, а вот если бы вы разрешили мне…

– Не разрешу.

Кузнецов даже не успел обрадоваться внезапно появившейся возможности.

– Хватит с вас «Балеареса» [78] , вы мне здесь нужны.

– Жаль, что Иван Степанович…

78

Тяжелый крейсер испанских националистов, потопленный торпедами республиканских эсминцев (насколько известно, советником на одном из них был Н. Г. Кузнецов) в ходе рейда на базу республиканского флота в Картахене в ночь с 5 на б марта 1938 года.

– Да, жаль. – Сталин, чуть наклонив голову, подумал. – Нет. Исакову нельзя. Хотя, не будь увечья, он прекрасно бы подошел [79] .

– Согласен.

– Александр Михайлович, – обернулся он к задумавшемуся Василевскому. – У нас ведь уже есть один Москаленко?

– Так точно, Кирилл Семенович Москаленко, на тридцать восьмой армии.

– А равен ли линейный крейсер армии?

– Я считаю, равен.

– А я считаю, и больше армии, – добавил Кузнецов. – Сколько труда вбухали, сколько времени. Могли три армии снарядить от ботинок до гранат.

79

Адмирал Иван Степанович Исаков потерял ногу после тяжелого ранения в 1942 году под Туапсе, где он попал под штурмовой удар «мессершмиттов». В дальнейшем находился на штабных должностях.

– И правильно сделали, что вбухали, – усмехнулся в усы Сталин. – Теперь они должны отрабатывать то, что мы в них вбухали. – Это слово ему, видимо, очень понравилось.

Шахурин отчитался по выпуску высотных моторов и кислородного оборудования для истребителей ПВО – и то и другое задерживалось, тормозя формирование новых частей. Верховный, однако, никаких репрессивных мер не предпринял, понимая стоящие перед промышленностью трудности.

– Еще неделю вам даю, – сказал он. – Через неделю доложите, что моторы устанавливаются на перехватчики и что проблемы с кислородом решены. Понятно?

Всем было понятно.

Северные фронты, подкрепленные резервами Ставки и ударными частями, переброшенными с южного направления, уверенно двигались вперед. Узкие красные стрелы наступающих армий вытягивались на запад все дальше, закругляясь локальными ударами по местным целям. Язык Ленинградского фронта навис над Штеттином. А уже на следующий день, пробив позиции 32-го армейского корпуса, он изогнулся к северу, поворачивая к Свинемюнде, обжимаемому одновременно с востока.

Второй Белорусский фронт передал Говорову 2-ю ударную армию Федюнинского, вклинившуюся между двумя отступающими дивизиями СС. После коротких маневренных боев армия наконец вырвалась на оперативный простор, сразу обрушив весь северный фас германской обороны. Через считаные часы 2-й Белорусский начал наступление южнее Штеттина, раскроив германскую группу армий «Висла» на три неравные части между 65-й, 70-й и 49-й армиями, пронзив ее стрелами продвигающихся на запад танковых и кавалерийских корпусов.