Вариант дракона

Меня же было довольно трудно освободить, я знал, что за мной стоит Совет Федерации и без утверждения на заседании этого авторитетнейшего органа меня никто с работы не снимет, поэтому в связи с делами по убийству Листьева и Холодова я никогда публично не критиковал работу руководителей МВД и ФСБ, не подчеркивал, что именно от их усилий и зависит раскрытие этих дел. В последующем это «сослужило» мне плохую службу, так как многим казалось, что именно прокуратура, а не органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность, должна раскрыть эти преступления. А раз дело Листьева не раскрыто, значит Генпрокурор работает плохо. Эту ложную посылку умело тиражировали в СМИ мои противники.

Наметились подвижки в раскрытии заказных убийств. Как, собственно, и преступлений, связанных с коррупцией, с финансовыми махинациями, с наркотиками. Мне пришлось провести некую реорганизацию и создать Главное следственное управление. Вся оперативно-следственная информация должна была отныне собираться только в одних руках — у Катышева. Усилен был и институт прокуроров-криминалистов — людей, которые имеют практические навыки по раскрытию тяжких преступлений. Для этого пришлось изыскать пятьдесят новых вакансий. На всю систему, естественно. Провели всероссийское совещание прокуроров-криминалистов, там я выступил с большим докладом.

Результаты не замедлили сказаться. Уровень раскрываемости убийств возрос почти на 7 процентов. Когда я пришел в Генеральную прокуратуру, он составлял 73,5, а через три с половиной года — почти 81 процент. Этот рост считается по всем меркам очень приличным.

Теперь цифры по бандитизму. Недаром говорят, что язык цифр — самый доказательный язык. В 1995 году следователи прокуратуры раскрыли 20 таких преступлений. В 1998-м — уже 400. Еще одна цифра. Каждый год мы стали раскрывать до девятисот убийств прошлых лет. Это были так называемые «висяки» — безнадежно зависшие преступления, которые по всем показателям должны были стать вечными. Но вот, пошла подвижка…

Выросли показатели прокуратуры по арбитражной деятельности, по возвращению государству денег. Только в одном 1997 году мы выиграли процессы на восемнадцать триллионов рублей. Деньги пошли в государственную казну.

Приватизация была проведена с чудовищными нарушениями, и ладно бы эти нарушения были только этические, нравственные, — имелись серьезные нарушения закона. Иногда ценные предприятия продавались за бесценок. Продавались своим людям. Поэтому мы создали в прокуратурах республик, краев, областей специальные отделы по работе прокуроров в арбитражных судах и процессы по арбитражу, чтобы государство не осталось голым, наращивали.

Одним из приоритетных направлений работы прокуратуры я избрал защиту прав человека и гражданина. Несвоевременные выдачи заработной платы, незаконная приватизация, бандитская деятельность владельцев некоторых частных предприятий, считающих, что с наемными рабочими можно делать что угодно, это все — недочеловеки, а человеки — это они, захапавшие в собственность бывшее государственное имущество… С такими господами мы решили бороться всерьез.

Одно время была мода у наших процессуалистов — защищать только обвиняемого, на это бросались целые армии адвокатов. Но ведь главное защищать не обвиняемого и его права, главное — защищать жертву преступления. С этих позиций надо было срочно пересмотреть некоторые конструкции в нашей системе. И это было сделано. Были отменены многие приказы Ильюшенко, часто рубившего с плеча, необузданно. В основном, это было связано с мерой пресечения в виде взятия под стражу. Здесь существовал явный «перебор»: арестовывали даже в тех случаях, когда можно было избирать иные меры пресечения: обойтись подпиской о невыезде, личным поручительством, не учитывались также и те обстоятельства, как ведет себя человек.

А мы решили, что заключение под стражу — мера крайней необходимости, ее надо применять лишь тогда, когда нет иного выхода. В результате только за 1998 год на 35 тысяч уменьшилось количество людей, попадающих до суда за решетки СИЗО — следственных изоляторов.

Генпрокуратура постепенно становилась реальным координатором всех правоохранительных органов. Указом Ельцина был создан специальный координационный совет. Я стал его председателем. Причем в указе оговорено было, что в заседаниях совета принимают участие только первые лица руководители министерств, никаких подмен заместителями быть не может.

Конечно, из всех силовых министров, с которыми мне довелось работать, самым решительным был Анатолий Сергеевич Куликов. Мы с Куликовым, по сути, уберегли страну в марте 1996 года от такой политической напасти, как разгон Государственной Думы, — убедили президента, что этого делать нельзя. Но это — отдельный сюжет. Может быть, выбивающийся из общего поля деятельности прокуратуры.

Были внесены поправки в закон об ОРД — оперативно-розыскной деятельности. В свое время там было записано, что предметом прокурорского надзора не являются средства, методы, формы организации оперативно-розыскного дела. Я уже не говорю об агентуре. Нас не подпускали к делам розыскников, мы не могли их контролировать. А что, если материалы, которые они давали нам, были добыты незаконным путем? Мы вообще не знали, как они работают. А если оперативные службы не вели никакой реальной работы, а лишь прикрывались формальными справками? Это было неверно. Удалось пробить поправки в закон, снять соответствующие ограничения и изменить ситуацию. Хотя это далось очень нелегко, вызвало неприятие не только Степашина, Путина, но и Бордюжи, который возглавил тогда администрацию президента.

Одно время масса организаций занималась прослушиванием телефонных разговоров. Кто только не интересовался настроениями наших граждан! От контрразведки и налоговой полиции до обычных телефонных техников на узлах связи. Организаций восемь или девять, не меньше. Все это было незаконно. Поправки в закон об ОРД давали возможность начать наводить порядок и здесь, что мы позднее и попытались сделать.

Нами был подготовлен проект «Основы государственной политики по борьбе с преступностью». До сих пор правоохранительные и прочие органы делали то, что считали нужным, и в результате получалось — одни в лес, другие по дрова… Деятельность органов надо было объединить. Кроме того, в условиях ограниченного финансирования нужно было определить приоритеты… Важнейший документ! Я им занимался еще в институте. Выстроили целую программу. Я доложил ее президенту, ему понравилось, он начертал соответственную поддерживающую резолюцию. Дальше документ ушел в коридоры администрации президента и увяз там. Вот уже минуло два года, а важнейшая бумага лежит под сукном и при нынешней администрации вряд ли увидит свет.

Еще одна наша загубленная инициатива. Нами была подготовлена программа по борьбе с коррупцией, где было расписано на ближайшие два года, что должны делать органы государственной власти и правоохранительные органы в борьбе с этим злом. Подготовили мы программу года три назад. Я тогда рассказал о ней президенту. Тот наложил резолюцию: «Поддерживаю» — и отписал бумагу Чубайсу. Я уехал из Кремля вдохновленный. Но… Прошел месяц, второй, третий, четвертый, пятый. Никакой реакции, словно бы и нет документа! Начали искать бумагу. Нашли. Точнее, ее нам вернули с резолюцией Чубайса: «Не вижу необходимости».

Как видите, несмотря на положительную резолюцию президента, документ был похоронен. А почему? Да потому, что многие из тех, кто смотрел этот документ в администрации президента, четко понимали, что попадают под его действие. Словом, доверили козлам капусту.

Был отправлен целый ряд других, очень нужных записок. По борьбе с внешнеэкономической преступностью, по незаконным финансовым операциям, по нарушениям в сфере приватизации, — их было много, этих документов, — но все они были съедены бюрократической машиной, именуемой администрацией президента России.

Еще одна из наших очень толковых инициатив — это поправки в закон о выборах. Нельзя было допускать криминал во власть — вот главная суть поправок. Человек, который имеет судимость, должен сам предоставлять в избирательную комиссию сведения об этом — сам, без всякого нажима сверху и без вмешательства милиции. Если он отказывается обнародовать эти сведения, появляются основания для исключения его из списка. Сейчас это правило, слава Богу, действует. Выжило, проросло через сукно чиновничьих столов.