Вариант "Новгород-1470"

Дан подозвал Лариона и Клевца, двух человек в его отряде, родом из тверского княжества.

— Кто из вас знает или слышал о деревне у озера? — Дан взглянул на воинов.

— Я знаю, — сказал Клевец. — Я жил недалеко отсюда и бывал в ней. — Дан внимательно посмотрел на невысокого и, непривычно, широкого парня. Клевец был потомком «хлынов» — новгородских ушкуйников, обосновавшихся, лет так 100 назад на Вятке. Вполне возможно, что он и, до сих пор бы, жил в Вятке, но ему не повезло. Семья Клевца поддержала в недавнем столкновении с Москвой вятского князя Юрия Галицкого, а, после разгрома последнего, вынуждена была бежать подальше от Вятки, то есть в соседнее тверское княжество. Клевец внешне выглядел спокойным и не слишком разговорчивым. Однако изнутри наследника «хлынов» сжигал яростный огонь викингов-«берсерков», и, как раз, по вине этого наследия какого-то из его сумасшедших предков, парню и пришлось «дать деру» сначала из деревни, где его семья поселилась после бегства из Вятки, а затем и, вообще, из тверского княжества. И прийти, в конце концов, к владыке Ионе… Кстати, личное оружие парня, булава-клевец, вполне соответствовало его имени-прозвищу — Клевец.

— Добро, — сказал Дан и отпустил второго тверичанина. — Рассказывай, — обратился Дан к Клевцу, — что знаешь о деревне.

Через 10 минут Дан, в общих чертах, уже представлял себе расположение деревни и, самое главное, план окончательного уничтожения московского отряда. А еще через 5 минут его «спецназовцы» уже двигались вдоль лесной дороги в сторону озерной деревни.

Селение обошли по кругу, и, по ходу, освободив от всякого груза — кроме арбалетов и личного оружия — чтобы легки были на подъем, чудина Каупо и быстрого на ногу Гюргея из заонежских полусловен — получудинов, оставили их наблюдать за деревней. Сами же расположились в версте от селения, в ельнике на берегу озера. Дан не хотел далеко идти, его люди, конечно, «двужильные», но, тем не менее, основательно подустали. И всем не мешало бы поспать, иначе к утру отряд будет никакой. Да, и понравился Дану этот ельник, в нем удобно было сделать вторую засаду на московских дружинников — как раз, по кромке этого ельника, подпертая, с одной стороны, берегом озера, шла единственная дорога, ведущую из деревни в столицу княжества. Многочисленные же лесные тропки, проложенные в обход дороги, Дан в расчет не принимал — они были или непроходимы, или почти непроходимы для всадников. Кроме того, этот ельник понравился Дану еще и тем, что на дороге, зажатой между обрывистым спуском к озеру и еловыми зарослями — старыми седыми елями с нагло прорастающими между ними и лезущими на дорогу молоденькими елочками… как мелкие хулиганистые подростки, за спиной которых стоят взрослые дяди-бугаи — конникам-то, особо, и разгуляться было негде. С одного бока мешало озеро, а со второго — густая хвойная поросль… Которая, в случае чего, могла прикрыть от татарских стрел не хуже щита. Единственный минус — к деревне близко. Но не бывает все хорошо. Зато из плюсов — очень даже можно перегородить подпираемую ельником и озером дорогу классическим завалом из пары — тройки бревен с торчащими заостренными сучьями. Притом это можно сделать не прямо на виду, а там, где дорога поворачивает от озера и, чуть расширяясь, обходит ельник. А, если кто из московитов или татар и прорвется через завал, все же их еще много — из пяти десятков больше половины уцелело — то пусть. Далеко без проводника не уйдут, а проводников Дан приказал отстреливать в первую очередь. Так что, никуда не денутся… Хотя, конечно, лучше обойтись без этого.

Поделив оставшееся до утра время на три части и назначив на охрану по паре караульных со сменой через каждую треть — уж что-что, а время в этом веке все чувствовали с точностью до получаса, Дан приказал людям спать и сам тоже, завернувшись в грубой шерсти одеяло, провалился в сон.

Утро, однако, началось для него не с рассвета. Белобрысый Гюргей, из оставленных возле деревни наблюдателей, и русый Янис, чье время было караулить, разбудили его затемно.

— Боярин, — прошептал белобрысый Гюргей, — московиты с татарами уже поднялись и готовятся в путь.

— Вот, зараза, — чертыхнулся, с трудом продирая глаза Дан. Только сейчас, кажется, прикрыл «ясные очи» и на тебе… Выходит, московиты, все же, решили подстраховаться и выехать пораньше. Интересно, кто такой умный у них нашелся…

Погода к утру явно портилась. Было зябко и сыро, чувствовалось, что, еще немного, и пойдет холодный дождь.

— Ладно, доспим потом, — уронил Дан, — а сейчас… — Он встряхнулся и решительно откинул одеяло. Затем рывком подскочил с лапника, на котором спал, наломав себе в качестве постели еловых пушистых веток.

— Подъем, — скомандовал Дан, — общий подьем! Нос, Олуч, Сашко, подъем, — громко позвал он тройку «спецназовцев», единственных в отряде коренных новгородцев. — Пройдите вперед вдоль дороги и… Вон, видите? Где дорога уходит в лес? — Дан указал рукой на светлеющий в лучах просыпающегося солнца поворот дороги. — Ну, вон, где торчит корневище сосны..? Перегородите там дорогу завалом, но так, чтобы отсюда в глаза не бросалось! И учтите, завал не должен развалиться от ветра… — Хмурые, спросонья, парни заулыбались… — и, главное, всадник его не должен перескочить. Понятно? — Парни закивали головами с всклокоченными волосами. — Раз понятно, чего стоим? — тут же поинтересовался Дан. — Вперед!

Дан обернулся. Весь отряд уже встал и потягивался, ожидая приказаний.

— Всем проверить арбалеты, — скомандовал Дан. — Закрыть дуги кожаными чехлами и беречь тетиву от влаги. Надеть под маскировочные накидки броню и шлемы — возможно прямое столкновение… — краем глаза Дан увидел, как Клевец провел ладонью по своей булаве. — Рассредоточиться вдоль дороги от этой ели, — командовал дальше Дан, — и до… — он замолчал, мысленно прикидывая расстояние до завала, который сейчас сооружают Олуч, Сашко и Нос, подумал, что многовато, расставил, также мысленно, на получившейся линии своих стрелков, добавил себя, подумал, что стрелять надо с одной стороны, с другой московитов подожмет озеро, что и хорошо, и плохо… И уронил: — И до того, вон, выступающего корневища сосны со стороны ельника. — Дан, в очередной раз, показал рукой на еле виднеющийся в рассветном полумраке здоровенный сосновый комель. За ним сейчас, невидимые, как раз, возились трое новгородцев…

— Я и Хотев первые. Работаем парой. Гюргей, Янис, Клевец, Ларион и Рудый, по одиночке. К вам присоединятся Нос, Олуч, Сашко и Каупо. Расстояние между стрелками не менее десяти локтей. Стрелять по сигналу. От прямого столкновения, по возможности, уклоняться. Остальное — как обычно. — Дан замолк. Однако, почти тут же, добавил: — Пока никого нет, можно погрызть мясо или что там осталось от вечери. Только сначала выберите себе место…

— Похоже, — наблюдая за прячущимися среди деревьев воинами, сказал сам себе Дан, — это наша последняя засада. — Этой засадой, Дан, собирался подвести итог всей двухмесячной деятельности отряда. Итог своей части задачи по наведению «шороху» в тылу врага или по «ослаблению противника», как здесь говорили. «Спецназ» Дана уничтожил 8 вражеских отрядов, и никто из московитов и их наемников татар не ушел живым. При этом, сами «спецназовцы» не потеряли ни единого человека. Даже раненных не было. Правда, для этого пришлось выбрать театром военных действия территорию подальше от Новгорода, в смысле подальше от новгородских земель. На порубежье московского и тверского княжеств. Там, где еще не слышали о наводнивших тверское княжество разбойниках, то есть, там, куда эти разбойники еще не добрались и потому воины московского князя и татары вели себя там беспечно, не ожидая врага. Ну, и к слову — вообще-то, разгулявшиеся на дорогах Твери грабители были не разбойниками, а специально приглашенными или нанятыми Новгородом, за малую «денюжку», отрядами чуди, карелов и прочих «удалых молодцов». По воле Господина Великого Новгорода эти «желающие молодцы-удальцы» гуляли по чужой земле, но… Но обыватели тверского княжества об этом иезуитском коварстве соседей-новгородцев, пока, не догадывались.

— Непуганые идиоты, — посмеивался каждый раз Дан, внимательно наблюдая из укрытия за горланящими песни на марше в лесу или развалившимися на привале — стоянке и хлещущими хмельной квас, а то и покрепче что, ратниками-московитами… Чтобы не подвергать своих людей ненужной опасности и, дабы враги продолжали вести себя так беспечно и дальше, Дан приказал — попавшие в засаду московские отряды вырезать полностью, до последнего человека! Чтобы выживших, среди них, никогда не было..! Исчезал бесследно и московский люд, что попроще. Тот, который, в большом количестве двигался через порубежье, собираясь убивать и грабить новгородцев, насиловать их жен. Ведь, патриарх московский Филипп объявил, почти, крестовый поход против Новгорода — окаянные новгородцы уже совсем чужими стали, да, и живут богаче, чем на Москве… Как тут «народу» не воспользоваться моментом и не пограбить? Не убить и не снасильничать? Пускай даже новгородцы и говорят на понятном языке, и вера у них тоже православная… Зато отряд Дана, в отличие от нанятых карелов, чуди и прочих, не занимался грабежом мирных жителей тверских и не убивал безоружных крестьян… Сейчас же пришла пора завершить стадию нападения из засад на московитов и перейти к следующей — собрать расползшихся по тверскому княжеству и мародерствующих наемников в кулак.

Идея широкой партизанской борьбы, закинутая Даном в массы высшего руководства Новгорода, а, точнее, предложенная новгородскому тысяцкому Василию, посаднику Дмитрию Борецкому и боярыне Марфе Борецкой, матери посадника, сама по себе не была нова для новгородцев, как, кстати, и для московитов, и жителей других «русских» княжеств. Но в изложении Дана она приобрела совсем иной вид и совсем иной смысл, и, что важно, совсем другой размах. После нескольких бесед с Борецкой-старшей, Дан получил не только согласие новгородской верхушки на «партизанщину» именно в том варианте, в каком он ее представлял, но и пробил, хоть и с трудом, определенную материальную поддержку своему плану — хоть и пришлось подключить для этого старост Немецкого и Готского дворов в Новгороде… Обитатели этого века в основном видели свою задачу «ослабления» противника в том, чтобы изъять у него ценностей побольше, ну, и, по ходу, уничтожить подвернувшихся, под горячую руку, селян — горожан и разных прочих. Дан же собирался устроить в тылу врага настоящую войну, в лучших партизанских традициях. Ибо, как у любого белоруса, в генах Дана сидел партизан, и этот партизан постоянно подзуживал Дана совершить какой-нибудь подвиг — пустить под откос поезд какой-нибудь или взорвать что-нибудь, этакое, масштабное. Однако, поскольку в этом веке поездами назывались купеческие и воинские обозы с охраной, а, еще, путешествующие вражеские вооруженные отряды, то именно их Дан и собрался «пускать под откос и взрывать». Первой жертвой партизанских амбиций Дана стала Тверь, то есть, пограничное с Новгородом и, весьма неудачно, по общему мнению — боярыни Борецкой и Дана, вступившее в союз с Москвой княжество. Договориться спокойно, типа… — месье Паниковский, вы же знаете, как мы вас уважаем. Решим вопрос полюбовно — вы не пакостите нам, мы не трогаем вас… — с хитроумным Михаилом Борисовичем, князем Твери, не получилось. Пришлось, тверские земли, в ходе начавшегося противостояния с Москвой, «пускать под откос».

Такого повального нашествия разбойников на свои земли тверское княжество, конечно, еще не знало. И такого массового террора на дорогах княжества, здесь еще тоже не было. Разбойники не гнушались ничем, брали в осаду даже мелкие городки, грабили на больших и малых дорогах, нападали на небольшие воинские отряды. Банды грабителей парализовали всю внутреннюю жизнь княжества. Жители городков и сел тверской земли опасались уже не только выходить за околицу деревни или городскую черту, но, порой, и, вообще, выходить за ворота дома. И все больше ратных людей тверских отвлекалось на борьбу с разгулявшимися бандитами. Дело шло к тому, что Тверь и тверское войско, вместо помощи Москве и присоединения к московскому войску, идущему покорять Новгород, будут воевать с расплодившимися в княжестве разбойниками. Что, собственно говоря, и требовалось — отсутствие поддержки Твери, в виду предстоящих боевых действий, обязательно должно было повлиять на моральный дух армии Ивана III, а также создать проблемы в снабжении ее продовольствием. Кроме того, выпадение Твери из антиновгородской коалиции — накануне решающего столкновения, ослабляло московские дружины. И, опять-таки, влияло, не в лучшую сторону, на других, уже имеющихся союзников московского княжества, а, заодно, и на тех, кто еще только думал ими стать. И, в первую очередь, естественно, на колеблющийся бывший форпост Новгорода Псков, куда давно уже были засланы новгородские «казачки» — а, недавно, еще и отправлено посольство. Не могло не повлиять выпадение Твери и на подрыв авторитета Москвы и московского князя. Что допускало, в будущем, весьма вольное толкование статуса Москвы.

По понятиям этого века, Дан непременно должен был сам принять участия в исполнении им задуманного и разработанного плана, да, впрочем, он и не хотел отсиживаться в Новгороде. Тем более, что на данный момент в Новгороде наиболее существенное уже произошло — сдвиг во внутренней и внешней политике. Но самое главное — претворение в жизнь второй части плана, известной кроме Дана только троим людям — новгородскому посаднику, тысяцкому Василию и Марфе Борецкой, без участия Дана было просто невозможно. Поскольку тут требовался совершенно иной, чем в 15 веке, подход к людям и, вообще, к организации больших людских масс…