Варианты виртуальной реальности

Мать снова запричитала.

После этого разговора отец как-то незаметно бросил пить. И все осталось по-прежнему. Мать зачастила в церковь, стала ходить каждый вечер, замаливая грехи за обоих.

– Не попадет твоя душа в рай, – попыталась она как-то запугать сына, – а в геенне огненной ох как плохо!

– Если по ту сторону жизни что-то есть, – жестко сказал Павел, – то каждому воздастся по заслугам на Земле. Если ничего нет – то жизнь бессмысленна.

Мать с минуту переваривала сказанное и снова бросилась к иконам.

После школы почти все одноклассники устремились в вузы. Павел устроился на завод учеником сварщика, где отец работал мастером на стройучастке. Ему никуда не хотелось дергаться до армии.

Исчезновение Юлии огорчило Павла. Но через два месяца она объявилась у проходной завода. Ждала его.

– Здравствуй, Паша! – твердо выговаривая слова, Юлия нервно теребила кончик черного ремешка на поясе.

– Здравствуй! Они отошли в сторону, уступая дорогу потоку рабочих, спешащих домой.

– Я сдала экзамены в медицинский. Хочу стать психологом.

– Я рад за тебя.

– До свидания, Паша!

– До свидания, Юлия!

Стремительно развернувшись, она пошла от него, едва не срываясь на бег.

«Вас понял, – сыронизировал Павел, – себя не понял. Чего же я жду?! Сколько еще ждать?!»

Внезапно изнутри его окатило ледяным холодом бездны. Ему показалось, что он ждет какого-то момента тридцать миллиардов лет. Не он сам, а то, из чего состоит его тело. Материя. Она чего-то ждет столько, сколько существует вселенная. Но ему не стало одиноко на краю вечности, он чувствовал чью-то поддержку. И точно знал: нужно подождать еще немного. Меньше, чем тридцать миллиардов лет.

«Сплошная мистика, – подумал он, заметив мелькнувшую на мгновение серую тень тоски. – Вот и я до этого докатился. Может быть, мать права? К черту! Никакой мистики! Есть только реальность этого мира, в котором я живу».

Он уже точно знал, что активно собирает и анализирует информацию об окружающем мире, и не только из книг, но и из жизни. Еще он заметил за собой, что научился переключать внутри себя энергетический поток сексуальных желаний и половых влечений на работу мозга и деятельность организма. Как это у него получалось, Павел не знал, но разобраться в этом хотел.

Два года армии были сплошным ожиданием дембеля. Охраняя самолеты и ангары, вышагивая вдоль «колючки», Павел начал систематизировать накопленную информацию. Дедовщина его не коснулась, хотя другим доставалось от «старослужащих». Его не обходили, а обтекали. Он практически не умел волноваться или бояться, и это чувствовали все, кто с ним общался. А такое свойство натуры выглядело, как всеподавляющая уверенность в себе. Знание бокса и основ каратэ ему ни разу не пригодились.

Он был находкой для командиров: не возмущался, не ерепенился. С удовольствием шел на пост, на кухню, рыть траншеи от забора до заката, ломая голову над устройством вселенной. Фантазировать Павел не любил и пытался сложить структуру нашего мира из реальных кусков. Но у него ничего не получалось. Или строение этого мира было неимоверно сложным, или очень простым, как оглобля, и поэтому оставалось невидимым.

После армии решил идти учиться в вуз. Ему захотелось быть конструктором, первооткрывателем. Хотелось делать новые ракеты, его тянуло в звездную бездну, а если не получится, то быть хотя бы рядом с теми, кто уже ощутил свободу, вырвавшись из пут земной колыбели.

За месяц до приказа о демобилизации пришло сообщение, что умер отец. Его не отпустили на похороны. Он не расстроился.

Павла не удивляло собственное равнодушие. Интересовала только новая информация, которая моментально впитывалась ячейками сознания. Жажда нового и анализ деталей были неимоверны, однако, не волновали и не трогали его чувств. Он был не бесчувственным болваном, он их просчитывал, как шахматист варианты, и с нечеловеческим упорством двигался к какой-то цели. Будто исполнял заповеди ниндзя: хоть на миллиметр, но продвинуться вперед. Что это была за цель, к которой он стремился, Павла уже не интересовало, но он точно знал: достижение цели – необходимость. Это была его миссия как человека. Он не был ни жертвой, ни преследователем: от был и тем, и другим, и еще чем-то третьим одновременно.

Демобилизовавшись, съездил к матери. Она сильно сдала, стала молоденькой старушкой, вся в черном. Их ничто не связывало. Они были чужие.

Сходил на могилу отца и поехал сдавать экзамены в институт. Этот процесс прошел как по маслу, без помех.

Пять лет промелькнули, словно пять дней. Работать направили на средневолжский агрегатный завод, где определили в КБ силовых установок ракетоносителей на жидком топливе.

Несколько новых предложений по пленочному распылению топлива в камере сгорания двигателя и оригинальная конструкция эжекторов за два года подняли его до ведущего конструктора отдела.

Неожиданно пришло направление на медкомиссию. Физиология была в норме, а вот психолог опять навалился на него. Их поединок длился три часа.

Павел знал, по какому поводу его направили на комиссию, и следуя свойству своей натуры, даже не спросил об этом никого. Но внутри у него все как-то непонятно напряглось, как перед решающим испытанием.

– Неважно с психикой? – неожиданно для себя спросил Павел у хитрющего психолога.

– Для кого неважно, а для нас в самый раз.

– Кто это вы?

– Отряд космонавтов, – психолог усмехнулся и съязвил: – Слышал о таком?

Внутри у Павла все так натянулось, что он почувствовал физическую боль. Но он промолчал, ожидая продолжения.

– Согласны? – продолжал усмехаться психолог.

– Согласен, – ничем не выдавая непонятного волнения спокойно ответил Павел.

– Так и запишем, – просто согласился медик, быстро строча что-то шариковой ручкой. Не отрываясь от записи, он как бы между прочим спросил:

– Как вы уживаетесь с другими людьми?

– Нормально.

– Они вас нервируют?

– Нет. Я не умею нервничать.

Психолог оторвался от листа и долго изучал лицо Павла.

– Я вам верю, – вдруг согласился он, продолжив записывать.

И лишь в коридоре больницы боль отпустила. Он весь покрылся испариной, а такого из-за нервов с ним никогда не случалось.

«Это не боязнь. Уверен. Тут что-то иное, – ему стало легко и свободно, как обычно: – очевидно преодолел сверхзвуковой барьер».

Начались сумасшедшие тренировки. В центрифуге при восьмикратном ускорении челюсть отвисла до коленок, но Павлу это нравилось. В барокамере при изменении атмосферного давления два раза чуть было не стал пускать пузыри, так его распирало изнутри: очевидно, съел что-то не то. Провел месяц в сурдокамере вдвоем с Серегой, который готовился к третьему полету. Сергей сочинял анекдоты и опровергал подозрительные, на его взгляд, гипотезы о строении вселенной. Анекдоты Павлу не нравились: про быков, коров и зоотехников, про Вову с учительницей, а гипотезы заинтересовали. Они были для Павла открытием. Но пристроить их в картину вселенной Павел не мог.

Месяц размышлений не продвинул Павла к пониманию конструкции мира ни на шаг, хотя у него за спиной было тридцать миллиардов лет, но не размышлений, а существования в материи. Очевидно, это не очень большой период времени относительно предстоящего.

Холод вечности массажировал спинной мозг, иглами проникая в сознание.

После сурдокамеры он неожиданно встретил Юлию. Она стала шикарной женщиной. При этом столкновении на дорожке парка внутри у Павла что-то колыхнулось и угасло. Он понял – нельзя.