Варлорд. Путеводная звезда. Том II

Вот только разгадка истинных мотивов произведенной только что демонстрации мне пока недоступна, ее мысли прочитать не удалось. Но подумаю об этом позже. У меня сейчас и других дел достаточно – уже несколько секунд в дополненной реальности мигал вызов от Николаева.

– Мне доложили, что напряжение купировано, – коротко сказал он, едва установилась связь.

– Н-ну… в моменте если, да, – обтекаемо сформулировал я.

За короткой паузой Николаев явно спрятал просящееся на язык хлесткое высказывание предвкушения новостей.

– Что случилось? – вместо этого довольно нейтрально поинтересовался он.

– У меня в ближайшее время случайно нарисовалась дуэль с цесаревичем Алексеем.

– Пф. Я думал, будет хуже, – неожиданно не сильно-то и удивился Николаев. – Мы уже вылетаем, встречаемся в Латакии. Прошу, поторопись, у нас очень мало времени. И при этом постарайся больше не вызывать огонь на себя.

«Чего?!» – вообще не понял я ни смысла его слов, ни смысла огня на себя, ни вылета в Латакию, что вообще в Королевстве Сирия. Но спросить ничего не успел – не дожидаясь моего ответа, полковник отключился. А рядом со мной уже возник штабс-капитан Измайлов.

– В Латакию? – предваряя его слова, поинтересовался я, чувствуя, что капитан получил все указания.

– Так точно, – только и кивнул Измайлов.

– Здесь кто останется? – бросил я взгляд на местами дымящиеся развалины.

– Марат.

– Понял, поехали.

До аэродрома и непосредственно до трапа самолета добирались едва ли не дольше, чем до Латакии. Причем указание торопиться Николаев, видимо, дал не только мне – все встреченные мной сопровождающие действовали на максимально разумном пределе своих возможностей. Видимо, настолько простой драгунский полковник Сергей Александрович Николаев может быть убедительным в своей просьбе.

Вокруг словно раскручивались невидимые маховики, заставляя всех двигаться на пределе возможной скорости, не теряя ни малейшего мгновения. Видимо, времени у нас действительно мало.

Вот только из-за чего?

По итогу до Латакии нас, вместе с Измайловым и тремя его бойцами – остальные остались в усадьбе, меньше чем за полчаса доставил суборбитальный челнок Военно-космических сил Армии Конфедерации. А вот прибыли мы на базу уже Императорского военно-воздушного флота.

Здесь, сбежав по трапу едва остановившегося на взлетной полосе массивного челнока, увидел, что меня уже ожидают. Совсем неподалеку, у готового к взлету турбореактивного конвертоплана собралась небольшая компания. Николаев, Эльвира, Валера, Модест и Надежда. Все, кроме Николаева, в форме команды Арктической гимназии. Даже, видимо, переодеться не успели.

Пока шел, бежал даже, до конвертоплана, мельком осмотрелся по сторонам. Взгляд привлекли современного вида истребители-перехватчики. С приметными и по-прежнему непривычными мне цветовыми обозначениями русской авиации – красно-сине-белыми кругами на крыльях и фюзеляже. Но более всего обратила на себя внимание раскраска килей машин – каждый из которых был не серо-стального, как фюзеляж, а черного цвета, с белой «мертвой головой». Я такое видел совсем недавно на аэродроме базы Географического общества в Инферно. Видимо, здесь базируется тот же самый авиаотряд, летчики которого летают на винтовых истребителях и в нижнем мире.

Два истребителя-перехватчика между тем, пока я бежал к конвертоплану, раскатывались по широкой взлетной полосе. Свист турбин, короткий разбег, и оба – синхронно, свечкой взмыли в небо, едва шасси оторвалось от бетона. На бегу проводив взглядом уменьшающиеся на фоне голубого купола неба самолеты, я краем глаза заметил, как Модест и Надежда по жесту Николаева спешно направились ко второму конвертоплану. Туда же двинулся и Измайлов с бойцами. А мы все – полковник, Эльвира, Валера и я, погрузились в первый.

Едва я, последний, оказался в десантном отсеке, как машина дернулась и после короткого разбега взлетела. Когда пол под ногами взбрыкнул, я едва успел схватиться за поручень – пилот выполнил при взлете тот же самый маневр с разбегом на переднем колесе, который продемонстрировала мне однажды Саманта. Вот только эта машина была поновее и гарцевала значительно бодрее.

Я не успел даже словами поздороваться с Валерой и Эльвирой, как Николаев жестом привлек мое внимание, показывая присесть напротив. Поймав мой взгляд, он посмотрел настолько выразительно, что обратить внимание на Эльвиру и Валеру после этого я даже не подумал.

– Куда и зачем мы летим? – быстро спросил я. Серьезный и торопливый настрой полковника понятен, но оставаться в неведении мне тоже не хотелось.

– На Кипр, но сейчас это не так важно. Есть пара важных вопросов, – быстро произнес Николаев.

– Или ответов? А то у меня есть ощущение, что я должен наконец узнать что-то весьма удивительное, – произнес я.

– Да, время настало, – не высказал никакого раздражения моей настойчивостью Николаев. – Но прежде расскажи мне обо всем, что случилось в Инферно.

Теперь я все же посмотрел на Эльвиру и Валеру. Коротко, больше для Николаева – но он ответил таким неуловимым жестом, в котором я ясно прочитал, что «коготок уже увяз» настолько, что смысла скрывать что-либо от принца и царевны нет.

– Почему я должен вам доверять? – спросил я.

Подумав немного, Николаев снял мгновенно материализовавшийся на пальце свой перстень одаренного и протянул его мне. Перстень, кстати, точь-в-точь как у меня, с гербом Ольденбургской династии. И так же, как и у меня, без римской цифры ранга, надо же.

– Возьми.

Очень говорящий жест – такое в здравом уме не стал бы делать ни один из одаренных. Потому что перстень – это как часть души. С его помощью можно даже подчинить владельца или сотворить много не менее плохих вещей.

Перстень я брать, конечно, не стал. Но предложение полковника впечатление произвело. А судя по эху эмоций впечатление его действия произвели и на Валеру с Эльвирой. Причем на них гораздо больше, чем на меня.

Сам же я удивляться сильно не стал, а сжато и коротко рассказал полковнику о произошедшем на плато. И в тот момент, когда я сообщил ему о собранных мною перстнях Юсуповых, пленников и имплантах Некромикона, Николаев даже пальцами щелкнул.

– Mein lieber Vater! – только и произнес шепотом Николаев. – Вот оно что!

– Это важно? – практически без вопросительной интонации произнес я.

– Да (дробная характерная фраза на смеси немецкого и польского), это (дробная характерная фраза на смеси немецкого и польского) очень важно, и это многое объясняет, – глаза полковника, удивительное дело, полыхнули пламенем.

Я даже не знаю, от чего сильнее удивился – или из-за его матерщины на польском и немецком, или из-за столь явного и совершено нетипичного для него выражения эмоций.